Эхо
Шрифт:
Песня закончилась, и в зале повисла тишина, показавшаяся стоящей под светом софитов женщине гробовой. Через несколько секунд она была разорвана шквалом аплодисментов и криков. Сидящие в партере ветераны вставали и аплодировали чуть не плачущей Саше и ребятам. Это того стоило. Стоило менять программу, перегружать связки невозможным для себя вокалом… Это того стоило. Эти лица, эти глаза, эти аплодисменты… Это настроение и эта радость, от которой по щекам текут слезы.
Они собирали оборудование и пили кофе, обсуждая, как все прошло. Точнее, мальчики обсуждали, а Саша цедила напиток, отвечая односложными ответами. Ее сегодня совершенно потряс этот ветеран из первого ряда. Ведь ему хорошо
Когда Саша вышла из клуба, стояла уже глубокая ночь. Она пикнула брелком машины, и Скай отозвался радостным морганием фар. Усевшись за руль и заведя машину, Саша задумалась. Куда поехать? Домой? Да, наверное, домой. Там ее ждет хотя бы кот. У родителей делать нечего – они уже давно спят. Ехать развлекаться куда-то… Нет. После такого концерта, такого праздника это будет просто кощунством.
Скользя глазами по проезжающим мимо машинам, Саша «зависла» минут на десять и очнулась только после того, как ей посигналил Димыч, усевшийся за руль припаркованной рядом машины. Саша ошалело подпрыгнула на месте, здорово впечатавшись коленями в руль, и выругалась, поминая добрыми словами и Димку, и японцев, и собственное головотяпство.
Положив руку на рычаг коробки передач, они включила задний ход и лихо выехала на дорогу, помигав аварийкой в знак благодарности пропустившему ее водителю.
Все-таки домой. Пить кофе, но уже без сигарет, и читать. Полученную от Локи папку она пролистала уже раз десять, но так и смогла понять, зачем он отдал ей все это. Кроме личного дела ее прадеда и ленинградских документов времен Блокады, там лежала тоненькая папочка на немецком языке с государственным орлом в шапке. Открыв ее впервые, Саша чуть не отбросила ее от себя. В ней лежали несколько документов явно медицинского содержания и фотографии, от которых любого нормального человека стошнит. Но больше всего ее поразила печать, стоящая на всех бумагах в папке.
“Konzentrationslager Auschwitz-Birkenau, lager №2.” Когда она впервые увидела эти документы, у нее затряслись руки. Их невозможно было спокойно читать. Чуть разобравшись в тексте, она решила отложить их до подходящего случая. Невозможно просто так взять и читать то, что было написано под диктовку “ангела смерти”. Именно так звали Йозефа Менгеле*** его пациенты, которых он “лечил” в Освенциме…
И, видимо, подходящее время пришло. Саша вела машину по пустому шоссе, ведущему из основной части города в Академгородок, и думала о том, как сейчас нальет кофе и приступит к изучению. Мы не можем об этом забыть. Мы обязаны знать историю, пусть даже ее страницы залиты кровью и ужасом. Потому что человеческая история ничему не учит. Она только наказывает за неисправленные ошибки.
* Пар - световой прибор, применяемый для создания сценического света.
** Анна Герман - Эхо любви.
***Йозеф Менгеле — немецкий врач, проводивший опыты на узниках лагеря Освенцим во время Второй мировой войны. Менгеле лично занимался отбором узников, прибывающих в лагерь, проводил чудовищные эксперименты над заключёнными, включая детей и женщин. Жертвами Менгеле стали десятки тысяч человек.
========== 2. Дьяволы прошлого ==========
Февраль 1943 года, пригород Берлина.
– Так что вы скажете в ответ на мое предложение, доктор? – сидящий в кресле у камина темноволосый мужчина с усмешкой взглянул на своего собеседника, задумчиво перебирающего пальцами по подлокотнику. – В действующей армии вам делать нечего, а, взявшись за то, что я вам предлагаю, вы принесете Германии неоценимую пользу.
– Можете не утруждать себя объяснениями,
господин бригаденфюрер*, - чуть усмехнулся тот, кого назвали доктором.– Но я не состою в… организации, что может стать проблемой.
– Этот вопрос легко решить. Так вы согласны?
– Я почту за честь работать на благо нашей расы, - избежал прямого ответа доктор.
– Но мне нужны ответы.
Эсесовец поджал тонкие губы и откинулся на спинку кресла, жестом предлагая продолжать.
– Самый главный вопрос. Как быть с материалом для исследований? Мы не можем позволить себе использовать немецких женщин. Это просто бесчеловечно… - он развёл руками и изогнул губы, пряча под усами жестокую усмешку, так не соответствующую тому, что он только что сказал.
– Аушвиц вас устроит? Материала для исследований там более, чем достаточно.
– Другая сторона монеты, да, господин бригаденфюрер? Это ведь не арийцы. Разве мы можем позволить себе испытания по созданию сверхчеловека на неполноценных?
Военный только усмехнулся. Да, такой точный расчёт и преданность идее могут сослужить ему неплохую службу…
– Доктор, не притворяйтесь. Вы должны понимать, это же элементарно. Количество материала, который погибнет в ходе исследований, невозможно спрогнозировать. Вы готовы принести в жертву науке такое количество немцев? – эсесовец встал и начал прохаживаться по комнате. Доктор некоторое время следил за его перемещениями, а затем понимающе кивнул. Военный довольно улыбнулся.
– Я тоже не готов, господин Менгеле. Потому предлагаю вам использовать заключенных как лабораторных мышей. И привлечь к испытаниям представителей нашей расы только лишь на завершающем этапе, когда все исследования увенчаются успехом.
В комнате повисло молчание, разрываемое только треском поленьев в камине. Бригаденфюрер молчал, повернувшись лицом к окну и глядя на темную улицу, доктор продолжал постукивать пальцами по подлокотнику кресла. Предложение было заманчивым. Отказываться от него, особенно, когда к тебе приезжает такой чин СС и предлагает работу, о который ты мечтаешь, было выше его сил. Интересовало Менгеле другое – этот человек явно связан с Анненербе, хоть и не носит знаков отличия, и предлагает ему в качестве материала для исследований не что-нибудь, а узников самого большого концентрационного лагеря. Заманчиво. Но неужели им не хватает талантливых врачей? Определённо, ответ на этот вопрос положительный - хватает, и ещё как. Анненербе всегда держит марку. Значит, им нужен кто-то, кого в организации еще не знают. Если он сказал, что вопрос с его принятием легко решить…
– Я жду ответа, доктор, - гость отвернулся от окна и пристально взглянул на хозяина дома. На секунду тому показалось, что его глаза светятся зеленым.
– Я согласен, господин бригаденфюрер. Когда я должен приступить к работе? – Менгеле медленно поднялся из кресла.
– Даю вам два дня на сборы. О формальностях не беспокойтесь, - он взял со столика у окна тонкую кожаную папку и протянул ее доктору. – Возьмите. Это ваш контракт. Прочтите, подпишите. Завтра утром его у вас заберут. Хорошей ночи, доктор.
Он надел фуражку, перчатки, и вышел из комнаты, оставив доктора наедине со своими мыслями и черной папкой. Внизу хлопнула дверь. Подошедший к окну хозяин дома увидел, как гость садится в черную, словно облитую лаком машину, и она резво, но почти бесшумно уносится в темноту.
Вернувшись к камину, он раскрыл папку и углубился в чтение. Оторвался он только через полчаса, не дочитав и до половины.
– Это просто сделка с Дьяволом какая-то.
За этой фразой, сказанной вслух, последовал самодовольный смешок, заставивший доктора вздрогнуть и оглядеть комнату. Пусто. Показалось.