Эхо

Помимо архива, ее беспокоило еще кое-что. Сны. Они снились не часто – еще два или три раза с момента первого, но повторялись с абсолютной точностью. И просыпалась она в тот момент, как видела лицо второго человека, входящего в палату, и узнавала его. Каждый раз после подобного пробуждения она не могла не то что заснуть, а просто оставаться в кровати. Она выбиралась из-под одеяла, брала в охапку кота и шла на кухню, где сидела до утра с включённым светом. Каждый раз после пробуждения ее била дрожь ужаса и узнавания. В палату, где находилась женщина со знакомым ей лицом, входил Локи, затянутый в черную эсесовскую форму. На его губах играла легкая полуулыбка, взгляд был спокоен и расслаблен. И этот взгляд каждый раз встречался с ее глазами, прошивая насквозь, словно тоже узнавая. Хотя в этом сне Саша не находилась в комнате, будучи лишь наблюдателем, ощущение того, что Локи из сна знал о ее присутствии, не отпускало. И от этого становилось по-настоящему страшно. Перед глазами вставали воспоминания: ночь, темный дом, ледяной пол, обжигающий босые ноги, ночная дорога и дикий страх просто включить фары; летящий молот и страшный удар, чуть не отправивший ее на тот свет… и глаза того, благодаря кому ее голова осталась цела в тот раз.

Он не появлялся с того самого момента, как откликнулся на ее отчаянный призыв о помощи и спас от трех головорезов*. С прошлой осени и не появлялся, что ее совершенно не расстраивало. Расстраивало то, что вернуться он мог в любой момент и запросто разрушить спокойную и устоявшуюся жизнь.

Наконец-то загорелась зеленая стрелка на светофоре, разрешающая движение прямо, и, вдавив педаль газа в пол, Саша унеслась со светофора, оставляя коллег-автомобилистов позади.

Добравшись до дома, покормив кота и поев сама, она засела за перевод. Большая половина бумаг оказались просто бесполезны для решения стоящей перед Сашей задачи. Внимание привлекли только два документа: ответ из центрального государственного архива Польской республики, сообщавший о том, что Магда Дженгилевская проживала на сопредельной с Советским Союзом территорией, была замужем и имела сына, и оттуда же была отправлена в концентрационный лагерь. Других данных ответ не содержал. Второй документ пришел из немецкого архива и являлся официальной справкой, что Магда Дженгилевская в списках погибших и пропавших без вести не числится. Это, конечно, ни о чем не говорило, особенно в свете цифры сгинувших в печах Освенцима, но давало шансы на дальнейшие успешные поиски.

Разложив перед собой документы, Саша зависла, тупо глядя на буквы, скачущие по листам бумаги. Мозг пытался найти причину, по которой эти документы оказались у нее, причину, которая все-таки заставила ее пересилить сомнения и страх и заставить заниматься разработкой темы. Мысли ходили по кругу, образуя причудливые хороводы из выводов, но эти выводы так или иначе возвращались к снам и когда-то услышанной фразе: «Вы, люди, бездарно мало используете возможности своего мозга… Ты, например, можешь видеть так называемые вещие сны…»

Вещие сны. Года три назад она бы просто рассмеялась в лицо тому, кто бы ей это сказал. Сейчас Саша уже не была столь категорична. И, в который раз прокручивая в голове сон, она пыталась понять, откуда она может помнить женщину на кровати и что там мог делать Локи в форме немаленького чина СС. Он там явно с какой-то целью. Но с какой? И при чем тут немецкая форма времен войны? Тогда уж это не вещий сон, а своеобразное воспоминание, каким-то образом образовавшееся в ее голове.

Просидев добрых полчаса, она взяла в руки телефон и набрала номер, реализовывая неожиданно пришедшую мысль. После череды гудков в трубке раздался недовольный голос:

– Але!

– Здорово, Ромыч! Дрыхнешь?

– Сашка? А, привет. Ты вообще в курсе, сколько сейчас времени?

Саша только усмехнулась, слыша искреннее недовольство разбуженного человека.

– Третий час дня, так-то.

– Да иди ты! – голос резко изменился, мгновенно «проснувшись».

– Куда? – хмыкнула девушка, - Слушай, свежепроснувшийся, у меня к тебе дело есть. Как раз по твоему профилю.

– Чего за дело? – голос собеседника сменился на заинтересованный, вызвав у Саши очередную усмешку. Этот фанат-трудоголик пешком на Северный полюс пойдёт, если дело будет касаться его научных интересов.

– У тебя же кандидатская по использованию военнопленных для медицинских опытов во время войны была, я ничего не путаю?

– Ага!

– Ништяк. У меня на руках интересные документы, хочу кое в чем разобраться, да квалификации не хватает. Переводы я сделала.

– Что за доки? – голос Ромыча уже искрился энтузиазмом.

– Из Освенцима, кое-что из польских и немецких архивов. О конкретной женщине, предположительно погибшей в следствии этих опытов, - Саша замолчала в ожидании реакции.

– Куда и когда приехать?

Точно маньяк-трудоголик. Ну, оно и требуется.

– Если удобно, сама могу через часик приехать.

– Валяй, жду. Прихвати только пожрать что-нибудь, а?

– Ладно, заеду в супермаркет. Жди.

Саша отключилась и снова задумчиво воззрилась на разложенные по столу документы. Ромка - ее одногруппник, давний приятель и кандидат исторических наук в одном лице. Его кандидатская в свое время наделала много шума, поляки его даже к себе звали - в знак благодарности за проведенные исследования, а он не поехал. Патриот, блин. Так и живет – ни семьи, ни детей, зато квартира и научная карьера. Эх… Сама как будто лучше. Ромыч, кстати, был бы для нее неплохой парой, по мнению окружающих. Но Саша этого мнения не разделяла совершенно. Лучше уж так, чем муж-ученый с кучей амбиций и полным отсутствием перспектив.

Сложив документы в папку, Саша натянула джинсы, майку и покинула квартиру. Ехать было недалеко – на другой конец района, с заездом в супермаркет. Пельменей взять этому балбесу, что ли?..

Они сидели уже добрых два часа. Сначала Саше пришлось найти кастрюлю в завале, царящем на Ромкиной кухне, сварить привезенные пельмени, соорудить кучу бутербродов, заварить чай, накормить хозяина и только потом приступить к делу. То бишь к изучению привезенных документов.

Прочитав их, Ромка долго молчал, уперев взгляд в документы, а потом медленно поднял глаза на Сашу.

– Что?

– Саш, я все понимаю, Норвегия, товарищ Старк, всякие там твои проекты… Ладно, документы из архивов, - он кивнул на полученные по запросам бумаги.
– Но откуда ты вот эти документы взяла?

Он взял в руки бумаги, переданные ей Локи.

– Оттуда же, а что?

– Врешь.

– С чего ты взял?

– Саш, ты ж сама сказала, что документы по моему профилю. Что это за значок, знаешь? – он указал на свастику, которую держал гербовый орел на документе.

– Ну, орел, нацистский, модифицированный, - попыталась отшутиться девушка, только сейчас обратившая внимание на то, что свастика действительно отличается от той, что широко использовалась нацистами.

– Саш, это один из гербов Анненербе. Что за контора, объяснять не надо?

– Не надо.

– Так откуда?

– Ромыч, слушай… Я не могу сказать. Они не криминальные, тут можешь быть уверен. Но откуда взяла – сказать не могу… - Саша неловко замолчала, понимая, что только что подставилась. Ромка теперь с живой не слезет, пока не выяснит, откуда она их взяла.

– Ты мне не доверяешь, Саш?

– Доверяю. Но сказать не могу. Во всяком случае, пока не выясню, кто эта женщина и какова ее судьба. Факт смерти в документах не зафиксирован.

– Тогда тебе надо ехать в Польшу, - Ромыч выудил из лежащей на столе пачки сигарету и со вкусом закурил, одновременно протягивая пачку Саше. – Будешь?

– Нет, я бросила.

– Ну, как хочешь. Искать концы в Польше надо, если хоть что-то найти хочешь.

– Почему в Польше?

Ромка выпустил струю дыма в потолок, заставив Сашу позавидовать получаемому им удовольствию. Курить ей захотелось зверски.

– Потому что немецкий архив ссылается на польский источник, Краковский национальный архив. Так что, по- хорошему, надо искать там, - он снова затянулся и пристально посмотрел на женщину. – Сашка, во что ты вляпалась? Нафига тебе эта тетка?