Эхо

Попытавшись подняться на кровати, она с ужасом ощутила, что не может этого сделать – просто не чувствует своего тела. Минута текла за минутой, а женщина все пыталась заставить пошевелиться свои затекшие руки и ноги. Хотелось надеяться, что затекшие…

Попытавшись пошевелиться чуть активнее, она почувствовала резкую боль и заметила повязку на правой голени. В очень характерном месте – там обычно образовываются пролежни, если долго лежать без движения.

Наконец, путем титанического усилия, она кое-как смогла приподняться на кровати и с недоумением и страхом попыталась оглядеть себя – похудевшую, непривычно бледную, с синяками на руках и ногах.

Будучи врачом, она могла с лёгкостью определить – это явно были следы от уколов, капельниц… и не только. Вот эти образовались от слишком сильного сжатия чьих-то пальцев, а эти, окружённые натёртостями и следами от заживших совсем недавно болячек, - скорее всего, следы от ремней.

Её что, привязывали?! Но зачем? Кому это было нужно? Кто…

Перед глазами внезапно встало знакомое лицо. Округлое, с издевательски идеальными немецкими усиками и цепкими тёмными глазами. Лицо того доктора, что как-то раз зашёл в барак, что служил обиталищем новым узницам Освенцима.

Он прошёлся по рядам двухэтажных, грубо сколоченных из занозистых досок коек, кое-как укрытых тряпьём, то бросая на женщин беглый взгляд, то приглядываясь к некоторым внимательнее. А затем он отдал приказ, и комендант барака – высокий, под два метра, и даже по-своему красивый немец с гладко выбритым лицом и светло-русыми волосами, подстриженными по армейскому образцу, – на ломаном русском приказал женщинам выстроиться в шеренгу в середине барака.

Женщины заволновались, предполагая худшее, но ослушание было смерти подобно, поэтому вскоре шеренга замерла в центральном проходе, вслушиваясь в слова доктора и с трудом переводящего их на русский коменданта.

Доктор мягко и просветительски поведал женщинам о необходимости, приведшей его в этот барак. Плёл что-то о высшем долге, о чистоте арийской крови, о возможностях человека, но все сразу поняли – ему были необходимы подопытные. Некоторые женщины заплакали, кое-кто стал медленно падать на руки соседок, теряя сознание.

Но, оказалось, доктору Менгеле нужны были лишь определённые, избранные им ранее женщины. Достав из кармана записную книжку, он зачитывал и зачитывал имена.

Зофка стояла довольно далеко от доктора, погружённая в размышления, и даже не отметила для себя тот факт, что была названа и она. Только громко повторённое вновь имя, да реакция соседок – наполненные ужасом и сочувствием глаза, пустое пространство, разом образовавшееся вокруг неё, – сказали Зофке о том, что пришла и её очередь. В первый момент её тряхнуло страхом, но она нашла в себе силы, и, гордо подняв голову, смело шествовала по длинному ряду, ловя на себе взгляды товарок…

Еле слышный стон с соседней кровати вернул её в настоящее. Уцепившись за спинку кровати, она огромным усилием заставила себя сесть.

Ноги, к которым всё это время нещадным покалыванием возвращалось кровообращение, уже более-менее отошли, и напомнили ей об этом нестерпимым жжением и мурашками, заставившими женщину саму тихо застонать. Цепляясь за спинку кровати, она медленно повернулась к лежащей женщине.

Переждав приступ головокружения, Зофка протянула руку в сторону соседки.

– Эй, – из горла вместо звуков вырвался хрип, но даже этого хватило, чтобы хозяйка кровати стремительно обернулась, взметнув нечёсаной гривой остриженных по-лагерному волос, отпрянула к стене и страшно закричала на одной ноте, сверкая на Зофку сумасшедшими глазами.

– Не вопи, – умоляюще зашептала она, – я не причиню тебе зла, тихо, тихо! Я такая же, как ты, смотри, я тоже как ты, я подопытная. Я даже встать не могу! У меня ноги… Видишь мои руки? Видишь? У тебя такие же, смотри, – она подняла руку, морщась от натуги, и показала ее сумасшедшей - всю исколотую иглами, истерзанную, почти не имеющую живого места.

Зофке тоже хотелось выть от охватившего ее страха, в голос, громко, но даже попробуй она это сделать – ничего бы не вышло. Голос отказался ей служить, и повысить его выше того хриплого шепота, которым она говорила, она не смогла.

Дождавшись, пока товарка успокоится, Зофка заговорила снова, медленно, почти речитативом, даже не задумавшись, что женщина, возможно, и не поймёт её родного польского:

– Я Зофка. Понимаешь меня? Меня зовут Зофка. А тебя как? Ну, не бойся, скажи. Я не причиню тебе вреда.

Женщина волком смотрела на неё из-под слипшихся сосулек волос. И ответила тогда, когда Зофка уже почти потеряла надежду на ответ:

– Магда.

– Ты тоже полька? – Зофка, почувствовала, как отлегает от сердца.

– Да, – односложно ответила та, всё ещё настороженно оглядывая любопытствующую.

– Где мы, ты знаешь?

Молчание.

– Давно мы здесь? Ты – давно?

Снова молчание, и только проявилась в глазах Магды затаённая боль, как призрак того, что делали с ней.

Зофка задумалась. То, что Магда была в таком состоянии, прямо указывало на то, что над ней также издевались, скорее всего, даже кололи препараты, подавляющее и дурманящие сознание - морфий, например. Но то, что она могла и отвечать на прямо заданные вопросы, уже давало надежду. Зофка собиралась задать ещё вопрос, но тут дверь палаты распахнулась.

Вошедший в палату Менгеле лишь первую секунду удивлённо таращил глаза на бывшую спящую. В следующий момент он сделал несколько быстрых шагов в сторону кровати и нанёс точный удар ребром ладони по незащищённой шее женщины.

Зофка упала лицом вперёд, в пелене боли чувствуя, как соскальзывает с кровати на бетонный пол, а в следующую секунду она уже оказалась в воздухе - её тащил на руках дюжий санитар, унося из палаты, где стоял, задумавшись, Менгеле и билась в истерике темноволосая Магда.

========== 6. Начало поиска ==========

– Да они там совсем обалдели? Какая методичка, вы о чем?! Сессия на носу! Вот приму все экзамены и буду писать! У меня семь групп сдают, вы смерти моей хотите?! – Саша лихо подрулила к очередному перекрестку и, не слушая возражений, доносящихся из трубки, гаркнула: - Ничего и знать не хочу! После сессии буду делать методичку! Все, я сказала!

Нажав на кнопку отбоя, она раздраженно кинула телефон поверх лежащей на соседнем сидении папки. Нет, это просто уму непостижимо! Надо им, видите ли, обновить методичку к конференции. Раньше сказать не могли? Неделя до сессии, тут не то что методичку делать, просто выспаться бы!

Она бросила задумчивый взгляд на папку. Нет, все. К чертям и работу, и декана, и всех остальных. Сегодня она будет разбирать то, что пришло по ее запросам из Польши и Германии.

Поговорив с бабушкой, Саша сделала запросы во все архивы и хранилища, в какие только могла. Потом посоветовалась с сотрудниками областного государственного архива и отправила еще столько же. Как она и предполагала, из многих пришли отказы. Причины были однотипными: либо информация отсутствует за давностью лет, либо находится вне открытого доступа. Но кое-что пришло. И это кое-что ей предстоит перевести с польского и немецкого и попытаться свести в одну кучу с теми документами, что попали к ней от Локи.