Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель

– Благодарю. – Задержанный опустился на табурет и тут же получил по почкам от стоявшего позади надзирателя.

– Руки за голову поднял, быстро! – рявкнул тюремный охранник прямо в ухо скорчившемуся от боли парню.

– Спокойней, спокойней, – попросил скрививший уголок рта писарь. Арестант симпатии у него не вызвал. Слишком физиономия смазливая. Вот девкам такой красавчик точно должен нравиться. И ведь явно не местный уроженец. – Как вас зовут?

– Мигель вон Марцони! – даже с некоторым вызовом бросил сцепивший на затылке пальцы бродяга.

– Место и год рождения?

Записывая имя арестанта в тюремную книгу, Карл намеренно упустил приставку, обозначавшую в Довласе пожалование ее обладателю рыцарского титула. На выходца из благородного сословия этот пройдоха при всей его ухоженности не походил.

– Город Кимр, что в Драгарне. Год девятьсот пятьдесят второй от Великого Собора.

– Род деятельности?

– Менестрель. Поэт и музыкант.

– Причина задержания?

– Понятия не имею, – честно глядя в глаза писарю, заявил Мигель.

– Вот как? – удивился тот. – То есть серебряные часы одного из постояльцев «Лисьей норы» оказались в вашей поклаже совершенно случайно?

– Я уже говорил, что не знаю, как они туда попали! – с нешуточным возмущением в голосе воскликнул самозваный менестрель. – Мне их подкинули!

– Мне б так подкидывали! – хохотнул стоявший позади парня надзиратель.

– Подкинули, это понятно. – Карл Вадер начал просматривать запись об обстоятельствах задержания парня. – Но зачем было устраивать драку? Пытаться сбежать? Ясно ведь, что королевское правосудие не позволит оклеветать невиновного!

– Я… Я растерялся! Просто растерялся. Меня сразу начали бить… Это какое-то недоразумение!

– А серебряную посуду тоже подкинули?

– Нет, не подкинули, – облизнул губу Мигель. – Мне предложили очень выгодно эту утварь купить, и я не устоял.

– Кто предложил? – заинтересовался Карл.

– Не знаю. На рынке предложили. Еще в Довласе.

– И дорого взяли?

– Нет, не очень…

– А чем вы расплатились?

– Что значит – чем? – презрительно фыркнул Мигель. – Если я сейчас на мели, это не значит, что так было всегда! Высшее общество Довласа в очередь выстраивалось, чтобы пригласить меня выступать! Сама герцогиня не единожды…

– Понятно, – перебил Мигеля писарь. – А где же ваш инструмент? Вы ведь музыкант?

– Его сломали, – помрачнел парень. – Мою лютню…

– И кто этот негодяй?

– Один ревнивец, – взял себя в руки менестрель.

– Вот заливает, – развеселился надзиратель. – Не гневи Святых, жулик несчастный! Перед герцогиней он выступал…

– Но это правда! – вскинулся было Мигель и вновь схлопотал по почке. Надзиратель работал с Карлом не первый раз, и они давно понимали друг друга без слов.

– Если в Довласе было все так замечательно, – как ни в чем не бывало продолжил допрос писарь, – зачем же вы перебрались в Марну?

– Я менестрель! – повысил голос парень. – Меня нельзя, как певчую птицу, запереть в клетку! Я должен путешествовать! Дарить людям свои песни! Собирать…

Что именно намеревался собирать в путешествиях менестрель, Карл так и не узнал. Да его это в общем-то ничуть и не интересовало. Надзирателя тоже: ухватив парня за плечи, он хорошенько приложил коленом ему по пояснице, и арестант со стоном повалился на пол.

– Ерунда какая-то, Мигель, получается, – прекратил грызть кончик пера писарь, когда тюремный охранник вновь усадил побледневшего менестреля на табурет. – С хлебного места ты убежал. Лютню потерял. Вместо нового инструмента купил серебряную посуду. Да еще и часы украл. Мне кажется, ты водишь нас за нос.

– Святыми клянусь, так и было! – простонал скривившийся от боли Мигель.

– А у меня между тем начинает появляться подозрение, что ты засланный к нам еретиками соглядатай, – улыбнулся Карл, но добродушия в его улыбке было ни на грош. – Довлас хоть и объявил о нейтралитете, но войска Ланса к нашим границам пропустил. А ты недавно прибыл из Довласа…

– На дыбу? – исключительно для менестреля уточнил надзиратель, просто обожавший работать в паре с хлипким на вид писарем, который иной раз мог дать фору и видавшим виды королевским дознавателям. Находило на паренька временами что-то такое…

– Зачем же? Мигель нам сейчас сам все расскажет, – подмигнул менестрелю Карл, прекрасно осознававший всю абсурдность выдвинутого обвинения. – Ты ведь не разочаруешь нас, Мигель?

Менестрель и сам был бы рад не разочаровать дознавателя, но ничего ответить не смог: зажавший его шею в сгибе локтя, надзиратель усилил хватку, и едва не свалившийся с табурета парень засучил ногами по полу.

– Достаточно, пожалуй, для первого раза, – остановил тюремного охранника писарь, и тот нехотя отпустил побагровевшего прощелыгу. – Ну, Мигель, с какой целью тебя отправили в Марну?

– Никто… – закашлялся парень. – Никто меня не отправлял…

– Да ну? – делано удивился Карл и взмахом руки остановил решившего повторить удушающий прием надзирателя.

– Всеми Святыми клянусь, так и есть, – отняв ладони от горла, прохрипел Мигель.

– Тебе видней, – пожал плечами писарь и больше тюремного служаку одергивать не стал.

Когда потерявший сознание менестрель свалился на пол, надзиратель выплеснул ему в лицо ковш воды. Арестант моментально очнулся, с трудом уселся на табурет и сразу же получил по почкам.

– Руки за голову!

– Продолжаешь запираться? – уставился на менестреля Карл.

– Может, на дыбу? – вновь предложил надзиратель.

– Пожалуй, придется…

– Нет, не надо, – взмолился Мигель. – Я все расскажу, все!

– Да ну?! – удивился Карл. – Кто тебя завербовал?

– Никто! – чуть ли не плача, залепетал менестрель. – Мне пришлось уехать из Довласа, у меня не было выбора.

– Почему?

– Ревнивый муж…

Мигель никак не ожидал, что табурет из-под него может вылететь столь стремительно, а потому со всего размаху приложился затылком о пол. Несколько минут музыкант повалялся, приходя в себя, потом надзиратель ухватил его за шиворот и усадил обратно.

– Ревнивый муж тебе бы кишки выпустил, – покачал головой начавший звереть Карл. Дел сегодня у него было просто невпроворот. – Или просто физиономию начистил.

– Я случайно позаимствовал… – Менестрель замолчал и облизнул губы.