Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель

– На него где сядешь, там и слезешь, – засомневался я.

– Поживем – увидим…

– Все, принимайте работу, – звеня серебряными колокольчиками, выглянул из моей комнаты один из экзорцистов. Приподняв шляпу, он вытер вспотевший лоб и отступил в сторону, освобождая дорогу.

– Так, не понял! – Я уставился на храпевшего на кровати лучника. В комнате витал густой дух перегара, и провалиться мне в преисподнюю, если это не полынной настойкой попахивает. – Вы зачем человека споили?

– Чтоб не нервничал и не дергался, – сухо рассмеялся слепец. – И он был вовсе не против.

– Кто бы сомневался! – усмехнулся я и принялся рассматривать переползавшие с кистей на предплечья лучника разноцветные татуировки. Пентакли, кресты, обвивающие жилистые запястья цитаты из священных книг и какие-то совсем уж непонятные символы. И на левой стороне груди еще полсотни раскиданных якобы в беспорядке букв внутри наложенных друг на друга треугольников. Вроде все. Хорошо хоть на лице ничего нет.

– Этого будет достаточно? – уточнил Рауль.

– Тьма не коснется души вашего человека, – уверенно заявил слепец. – Если он не впустит ее добровольно.

– Те наконечники, что за проклятие в них заключено? – решив воспользоваться ситуацией, поинтересовался я.

– Зачем спрашивать о том, что самому известно наверняка? – поднялся со стула слепой экзорцист. – Это ведь вы впустили в мир несущее отпечаток Извечной Тьмы оружие?

– Не впустили в мир, а привезли в Стильг, – поправил я собеседника. – Это все же разные вещи.

– И скверну в свою душу вы тоже не впускали? – Мастер-татуировщик вслепую нашарил мою руку. – Так получилось?

– Иногда обстоятельства оказываются сильнее нас. – Вырывать ладонь из цепких пальцев слепца я не стал.

– Смутные времена настают, смутные и страшные, – покачал головой экзорцист. – Вы хоть представляете, насколько опасно давать приют бесам? Опасно не только для вас, но и для окружающих.

– Обстоятельства, господин экзорцист, обстоятельства…

– Если бесы вырвутся на волю, даже Святые будут не в силах вам помочь.

– Значит, такова цена, которую мне придется заплатить.

И что понадобилось от меня этому зануде? Чего он только прицепился? И подручные его уставились, будто никак решить не могут – то ли обряд экзорцизма прямо сейчас проводить, то ли за дровами для костра бежать. Кстати, как он вообще бесов учуял?

– Любая потеря самоконтроля может стоить вам жизни и бессмертия души…

– И что вы предлагаете? Уйти в монастырь? – наконец не выдержал я.

– Себастьян! – шикнул на меня Рауль, а вот слепец нисколько этой отповеди не обиделся.

– Боюсь, вас туда не возьмут, – улыбнулся он в ответ. – Но, знаете, если найдется пять минут свободного времени, возможно, я смогу подарить вам один дополнительный шанс.

– Раздеваться по пояс? – усмехнулся я, глядя, как Рауль безуспешно пытается растолкать вусмерть пьяного Эдварда. – И что насчет полынной настойки?

– Достаточно просто закатать рукав по локоть. – Экзорцист вернулся к стоявшему у окна столу. В комнате давно уже сгустился полумрак, но слепцу, разумеется, он помехой не был. – А полынной настойки, боюсь, у нас с собой больше нет…

– О, Святые! – Оставив в покое лучника, граф вышел из комнаты.

Один из подручных татуировщика принялся разжигать спиртовку, второй достал из саквояжа баночку с черной краской. На меня эти двое посматривали с нескрываемым подозрением.

– Что вы собираетесь делать?

Я кинул куртку на кровать и принялся закатывать рукав рубахи. Один дополнительный шанс – это вовсе не так мало, как может показаться на первый взгляд. В нашем ремесле он ценится на вес золота.

– О, ничего особенного. – Экзорцист сунул наконечник иглы в пламя горелки. – Нанесу несколько священных символов и коротенькую молитву.

– И этого будет достаточно? – усомнился я и стиснул зубы от боли, когда горячая даже после баночки с краской игла проколола кожу.

– Если бес возьмет верх и завладеет вашим телом, его сущность окажется развеяна. Только и всего.

– А что будет с остатками его силы? – после нескольких уколов предплечье загорелось огнем, и я попросил стоявшего у двери экзорциста: – Под кроватью мешок, сразу сверху лежит фляжка. Будьте добры, передайте ее мне…

– Вы хотите сказать: с остатком скверны? – поправил меня слепец.

– Угу. – Невыносимо-горькая настойка обожгла горло, но зато сразу перестала болеть рука. – Именно это я и хотел сказать.

– Скверна достанется вам, и уж как вы с ней поступите…

– Но если я буду, допустим, без сознания, то никак не смогу с ней поступить! А вам ведь известно, что обычно случается с переполненной скверной душой?

– А ведь верно! – задумался слепец и потер морщинистую щеку. – А что бы вы хотели с ней сделать? Выжечь?

– Вообще, неплохо было бы пустить ее на исцеление ранений, – намекнул я. – Вряд ли потеря над собой контроля произойдет ни с того ни с сего.

– Излечиться и погубить бессмертную душу?

– Кхм…

– И в самом деле, – сообразил, что сморозил глупость, слепой экзорцист. – Значит, исцеление?

– Да.

– Это ваш выбор.

– Именно.

– И вы будете отвечать за него перед Святыми!

– Разумеется.

– Тогда продолжим…

Когда экзорцисты наконец оставили меня в покое, я повалился на кровать, еще раз глотнул полынной настойки и спрятал фляжку под подушку. Эдвард храпел, левое предплечье нестерпимо чесалось, но ни то, ни другое не помешало мне моментально уснуть. Чтобы через несколько часов проснуться от громогласных проклятий Рауля, с гудящей головой подняться с кровати и отправиться на собрание, посвященное подготовке к завтрашней обороне города.

Ну да, завтра же у нас штурм города намечается!

Как я мог об этом позабыть?

Чтоб этим еретикам пусто было…

Вставать пришлось ни свет ни заря. То есть очень, очень рано. И если я еще более-менее проспался, Эдварду пришлось несладко. Обхватив руками раскалывавшуюся с перепою голову, он уселся на кровати и никак не решался подняться на ноги. Заглянувший в комнату Рауль в голос выругался и велел принести лучнику кружку пива.

Кое-как очухавшись, опохмелившийся парень поплелся умываться, я распахнул окно и выглянул на улицу. Ни ветра, ни дождя – и это радует. Но небо облаками затянуто и не видно толком ни зги. И да – холодно. Очень холодно.