Экзорцист: Проклятый металл. Жнец. Мор. Осквернитель
Шрифт:
– Себастьян, – повернулся ко мне сотник, зрачки которого, как и утром, затянула чернильная пелена. – Зови всех…
– Тебе точно не нужна помощь?
Я на всякий случай нащупал теплую рукоять спрятанного под одеждой серпа. Пальцы уже привычно свела короткая судорога, и оживившиеся из-за разлившейся в воздухе скверны бесы вмиг забились в самый глухой закуток души.
– Нет! – яростно замотал головой зажмурившийся Густав Сирлин, а когда он вновь посмотрел на меня, от затопившей его глаза тьмы не осталось и следа. – Живее всех сюда!
– А прихожане?
– Пока
– Ты уверен?
– Успеем! Иди!
– Ну, как скажешь… – Я выглянул из алтаря и помахал рукой преспокойно сидевшему на скамье в первом ряду Ричарду: – Общий сбор!
– Не доверяешь? – усмехнулся сотник.
– Работа такая, – обернулся я к нему. – Мы точно все здесь уместимся?
– Легко.
На самом деле, чтобы собраться всем в алтаре, пришлось потесниться. И просто набиться в комнатку оказалось делом не из легких, так еще Густав велел всем взяться за руки.
– Хороводы водить будем? – пошутил Ловкач, но никто даже не улыбнулся.
Бородачи принялись бубнить какую-то молитву, и от их невнятного бормотания по спине побежали колючие мурашки.
– Сектанты… – прошептал мне на ухо стоявший рядом Пьер. – Зря связались…
– Тише ты! – шикнул я на него, вполне разделяя, впрочем, эти сомнения. Мало нам одних еретиков!
– Искореним ересь… – Подручные Густава никак не унимались, и в ушах зазвенело от их криков. – …озарит Изначальный Свет…
– …огнем выжжем скверну…
– …отрекаемся от Тьмы…
– …да будет так!
На этих словах Карл Вадер одним движением сноровисто перерезал горло поставленному на колени священнику и повалил его на пол. Тело смертельно раненного человека забилось в судорогах, и по серому камню начала растекаться лужа крови.
Чтоб их всех! Совсем с ума посходили?!
– Главное, не разжимайте рук! – предупредил Густав Сирлин, и тут дверь алтаря содрогнулась под ударом использованной в качестве тарана скамьи. Доски затрещали, засов выгнулся, но каким-то чудом остался на месте. – Не разжимайте…
И в этот миг из-под ног ушел каменный пол. Мигом позже весь мир заполонила непроницаемо-серая мгла, безмолвие которой разрывал лишь чей-то полный невыносимого ужаса крик. Люди давно растворились в обвившей нас подобно могильному савану пелене непроглядной серости, и лишь страх навсегда затеряться в Пустоте и уподобиться заточенным в ней бесам не давал разжать рук.
Да, бесы уже кружили поодаль, подобно учуявшим запах крови акулам. Кружили, но не решались приблизиться. А когда рискнули, тут же вспыхнули черным пламенем, сродни тому, что жило в проклятых наконечниках.
Густав не подвел…
Очнулся я на берегу небольшого озерца. Холодная вода насквозь промочила одежду, голова кружилась, как после удара свинчаткой, но пришлось подняться и помочь барахтавшемуся в ледяном крошеве Эдварду. Ричард Йорк выбрался сам и выволок Ловкача, Пьеру тоже помощь оказалась не нужна. Хорошо хоть лед не слишком толстым оказался, а то бы все под ним остались.
– Все нормально? –
стуча зубами от холода, спросил Карл Вадер.– Да, – заозирался я по сторонам. А кругом – лишь заметенный снегом вечерний лес.
Лес?! Вечерний?!
– Надо разжечь костер! – тщетно пытаясь согреться, запрыгал на месте Пьер.
– А ты оптимист! – Эдвард Рох первым делом проверил спрятанную в провощенный мешочек запасную тетиву и только потом принялся дышать на занемевшие от холода пальцы.
– Зимы в континентальной части Ланса обычно мягкие, а снег чередуется с дождем, – просветил нас Карл Вадер. – Вот бы моего учителя сейчас сюда…
– Себастьян! – заорал вдруг откуда-то из лесу Густав Сирлин. – Помоги!
Только тут я обратил внимание на доносившиеся до нас с той стороны озера крики и побежал по неглубокому снегу вдоль берега, не решаясь ступить на хрупкий лед. Подскочил к распростертому на земле человеку, которого удерживали навалившиеся сверху бородачи, и выругался: бесноватый!
– Помоги ему! – попросил сотник.
Попросил? Да нет, потребовал. Ты смотри, командир выискался!
Я опустился на колени и приложил ладонь ко лбу одержимого. Тот принялся что-то бессвязно бормотать, из-под опущенных век заструилась кровь, а все тело начала корежить судорога. Покинувший Пустоту бес пожирал душу, и все, что я сейчас мог сделать, – это вырвать нечистого и заточить его в себе.
– Если вырвать беса, он умрет, – поднялся я на ноги. – Если оставить все как есть – тоже.
– Разве нельзя его изгнать? Тебе ведь такое по силам, – нахмурился Густав. – А чтобы выжечь беса, мне твоя помощь не нужна…
– Предлагаешь провести обряд экзорцизма прямо здесь? – обвел я руками заснеженные деревья. – Ничего не выйдет! Слишком темно. К тому же мы просто не переживем эту ночь, если не просушим одежду и не согреемся.
– Тебе нужен свет? – запустил пальцы в заледеневшие на морозе волосы темный сотник. – Свет и тепло?
– Свет мне и тепло моим людям. – Я шагнул к Густаву и понизил голос: – Пойми, мы не можем себе позволить терять время…
– К бесам время! – заорал сотник. – Я не бросаю своих людей, если их можно спасти!
– Спасти одного и погубить остальных?
– Так тебе нужны свет и тепло? – повторил с ненавистью уставившийся на меня здоровяк и вдруг взмахнул рукой в сторону ближайшей сосны. – Получай!
За спиной полыхнуло, полумрак зимнего вечера разогнала ослепительная вспышка, и в следующий миг на меня повеяло жаром лесного пожара.
– Свет и тепло?! – продолжал бесноваться Густав. – На! Вот! И еще!
– Пожалуй, достаточно, – спокойно заметил я, когда вокруг нас заполыхало сразу несколько деревьев.
– Точно?
– Да. Зови всех сюда, пусть греются и одежду сушат.
– А ты?
– Попробую изгнать беса. – Я подошел к одержимому и попросил стоявшего неподалеку Карла Вадера: – Разожми ему зубы.
Тот поспешил выполнить мое распоряжение, и я тут же влил бесноватому почти всю полынную настойку из купленной утром бутылочки. Остатки допил сам, кинул стекляшку в снег и распорядился: