Элато. Тропой дерзких

Я настроил себя на концентрацию одиночного удара на выдохе. Но с готовностью сразу рубануть ещё, если ладони почувствуют, что кость не перерублена.

Пнув дракона прямым ударом в бок, я заорал: крыло!

Он резко расправлял оба, шея выпрямлялась. Я рубанул изо всех сил, даже просел на ногах, добавляя разрушительной мощи магическому клинку. Кость поддалась вместе с крепкой шкурой, правда, руки чуть не вывернуло в кистях, таким сильным был удар.

Есть! Теперь уйти от атаки, а что она будет, я не сомневался, но в сторону резко отскочить не успел, над головой показались страшные зубы ящера. Резко присев, я рванулся вперёд, под крыло. Раздавшийся возле макушки стук зубов не обрадовал.

Дракон взмахнул крыльями, пытаясь взлететь. По плечу больно царапнула торчавшая кость. Хлопнуло по мне крылом, но несильно, поэтому я кувыркнулся, выскочил на безопасное расстояние. Дракон в это время уже хотел перекусить Маору, но тот поднял все четыре руки, что-то выкрикнул неразборчивое. Он ударил... так не отшвыривало меня, когда напал в подвале демон. Меня перекувырнуло раза четыре, лишь потом я с трудом вскочил на ноги, Элама валялась с другой стороны. Дракон был так оглушён, что потерял на пару ударов сердца сознание. Когда к голове приблизился Маора, ящер опомнился, лязгнул в его сторону зубами. Но Маора исчез! Хищная пасть захлопнулась пустой. Слева уже бежал кашит с рассекателем на замахе. Увидев его, дракон выдохнул в его сторону пламя. Но перед кашитом появился Маора, выставив руки, создал защиту. Пламя их не опалило, кашит стоял потрясённый. Да все мы в шоке, даже дракон.

Пламя иссякло, он открыл пасть, но крик захлебнулся в гортани, потому что Маора воздев руки, что-то кричал. Дракон лишь издал протяжный стон и кашлянул дымом. Маора ударил ещё раз заклинанием на расстоянии. Воздушный удар пришёлся в голову дракона, но Элама под влияние попала, её опять отбросило на пыльную почву. А дракон уже осел, почва завибрировала, когда упала голова.

– Рубите горло!
– громко скомандовал Маора. Я был ближе всего, поэтому подскочив, рубанул по шее, пытаясь рассечь пищевод и яремную вену.

И рассёк...

Струя крови хлынула так, будто мне в лицо плеснули из миски водой. Тёплой водой, вязкой.

Я отскочил, стирая кровь с лица рукой. А дракон полыхнул в мою сторону пламенем. Если бы не Маора, я бы стал чёрным как Элама и уже бы корчился в муках или валялся в беспамятстве. Но Маора появился и закрыл меня невидимым покровом, от его рук исходило слабое зеленоватое свечение.

– Отбегайте!
– крикнул я.
– Он скоро будет готов!

Из шеи дракона фонтанировала кровь, он пытался бежать за кашитом, но тот был далеко, а запасов жидкостей, извергающих пламя, видно, пока нет. Передвигать на лапах такую тушу сложно, поэтому, отбежав, мы смотрели, как из ящера выходит кровь и он медленно умирает. Не буду рассказывать про агонию и описывать смерть дракона. Когда он затихал, а лапы вытягивались, Маора подошёл к его груди, возложил обе левые руки. Так стоял долго, что-то шепча, наговаривая.

– Всё... сказал он, отойдя. Мы вернулись к ковру, уже начинало смеркаться.

– Я один чувствую себя убийцей?
– спросил я, обводя всех взглядом.

– Мы ещё и жертвы! Вспомни Ворона!
– в голосе Эламы чувствовалось зло. Она теперь будет убивать без жалости.

– Храмовник рассказывает о том, что убивать плохо, - с издёвкой сказал маг. Усмехнулся, смотрел с превосходством.

– Это дракон!

– Это длакон, это длакон...
– передразнил кашит.
– Да я ради бессмертия замок родовой продал, выменял на одну услугу шакса! Если нужно, я буду рубить шеи драконам целый день, не пожалуюсь, что устал!

– Я тоже, - Элама выставила вперёд алебарду, - рубить буду.

– Ясно!
– осознав, что весь в крови, я пошёл к озеру. Говорили, что где-то есть и водопад, но гора большая. Никто меня не звал, не останавливал. Видно, решили, что мне лучше побыть одному.

Спускаясь по тропе, несмотря на железистый привкус крови во рту, уловил в опустившемся воздухе запах тлена, вспомнил о плохо закопанном кашите, про которого говорил Матэс. Я хотел вернуться, извлечь из него трупный яд, если дохлый кашит ещё несильно разложился. Самый сильный трупный яд можно извлечь из кашитов, чуть послабее - из крыс. Я шагнул под деревья, тошнотворный запах становился сильнее. Ещё не ночь, но под кронами уже темно. Я нарвал листьев, сворачивая, запихивал в ноздри, чтобы не вывернуло наизнанку желудок - ком уже стоял в горле.

Захоронений было много. Именно захоронений, потому что лишней свежевырытой земли вокруг лежало с лихвой.

Найдя торчащую из холмика ногу, я брезгливо её схватил и потянул. Стопа не оторвалась, значит, труп ещё не сильно разложился - яд извлечь можно. Немного раскопал, хотя сумерки уже сгустились, я не боялся этих трупов. Я их видал-перевидал... Вот на кладбище как-то страшно ночью, сам не знаю почему, может, с детства они, эти страхи. В детстве и простых трупов боялся, а потом попривык. Шутка ли, бродишь по полю после битвы, а там трупов валяется - жуть. Правда, иногда слышны стоны, хоть вокруг и витает уже запах разложения. Таких вот стонущих чаще приходилось добивать, потому что уже не задержатся на этом свете, лишь отмучаются день-два. Но бывало, что выживали некоторые, одному руку отрубили один раз. Лежит он среди трупов. Повезло, что перевязал руку себе, да пока в беспамятстве был, вороньё глаза не выклевало. И вот иду я, а он мне шепчет тихо так... парень, а вы меня почему не забираете. Да кто же думал, что с отрубленной рукой можно на поле проваляться и быть живым? А там, на полях, тысячами лежали, тысячами. Страшно человеческое зло.

Вытащив кашита, я снял с пояса ремень и подвесил его за ногу на ветку так, чтобы голова немного не касалась земли. Осмотрел. Одежда целая - убит ударом в живот, но судя по ране, мучился долго. Это, конечно, плохо, но зато яд будет сильнее. Из его носа и рта сползала вязкая жидкость - это и есть трупный яд. Подождав когда часть жидкости медленно вытечет, я пристроил мех так, чтобы яд с макушки сползал в горлышко. Закрепив его камнями и удостоверившись, что горлышко не сместится, я пошёл на озеро отмываться от крови.

На ходу вытащил из ноздрей листья, но мне казалось, что запах тлена сейчас везде. На берегу снял одежду и доспехи, которых и осталось-то: наручи да нагрудник, вошёл в воду. Купался недолго. Что-то в сумерках, в этих местах стали вспоминаться минуты детства, когда казалось, что из глубины может ухватить какой-нибудь зубастик, этим всегда пугали старшие, а потом скалили зубы, видя, как мальцы боятся вечером заходить в реку.

Конечно, в морях есть чудища, но в этом озере уж точно нет, отсюда многие возвращались. А вот твари на горе завелись, в виде людей. Пусть только попробуют напасть на нас.

Оттерев кожу от крови дракона, подрагивая от холода, выскочил на берег, оделся.

Темно не было: большой серп Ресая уже наполовину поднялся над горизонтом, да и созвездие Щита не давало подножию горы утонуть во мраке, незаметно мигая холодными синеватыми звёздами. Вторая луна - Санея сегодня должна быть полной, поэтому темно этой ночью не будет.

По дороге обратно никто не попадался на глаза. Да и кто тут может встретиться кроме людей? Нет здесь никаких животных, почему - это знает полудаена Ахей. Тени между деревьями мерещились, конечно. Но тут безопасно - так твердили все, кто вернулся.

Несмотря на купание в прохладной воде, я устал неимоверно. Было одно желание - добраться на стоянку и завалиться спать. Даже меч, веса которого никогда не замечал, сейчас отягощал. Ноги уже переставлял благодаря усилию воли. Приближаясь к захоронениям, я снова забил ноздри листьями, было жалко выблёвывать кашу, свистнутую откуда-то Маорой.

Силуэт висевшего вниз головой кашита казался страшным в лунном свете. Яда натекло немало, хотя... время не выдержано, там еще, наверное, и кислота с желудка, но тоже вещь вредная. Если этой гадостью намазать клинок, то жертве не позавидуешь. Она всё равно умрёт.