Ельцын в Аду

– Какие остроумные были люди!
– выразил восторг великий мастер афоризмов. – Им бы литературой художественной, а не политикой заниматься!

– Владимир Ильич, - апеллировал Вождь к своему предшественнику, - выскажите, наконец, Ваше истинное мнение об этом враге народа!

– «Чтобы охарактеризовать вам Троцкого, - начал говорить Ленин, хитро щуря свои глазки с выражением непередаваемого злого лукавства, - я вам расскажу один еврейский анекдот... Богатая еврейка рожает. Богатство сделало ее томной дамой, она кое-как лопочет по-французски. Ну, само собой, для родов приглашен самый знаменитый врач. Роженица лежит и по временам, томно закатывая глаза, стонет, но на французский манер: «О, мон Дье»! (О, мой Бог, - тут же перевел с французского Ницше). Муж ее сидит с доктором в соседней комнате и при каждом стоне тревожно говорит доктору: «Ради Бога, доктор, идите к ней, она так мучается...» Но врач курит сигару и успокаивает, говоря, что он знает, когда он должен вмешаться в дело природы... Это тянется долго. Вдруг из спальной доносится: «Ой, вай мир, гевальт!» («Боже мой», - перевел опять Фридрих). Тогда доктор, сказав «Ну, теперь пора», направился в спальную... Вот вспомните мои слова, что, как революционер, Троцкий – страшный трус, и мне так и кажется, что в решительную минуту его прорвет и он заорет на своем языке «гевальт»...

– Я вспомнил это Ваше пророчество, когда при приближении к Петербургу армии Юденича в 1919 году Вы командировали туда Красина, ибо растерявшийся Троцкий (и Зиновьев с ним) обратился к жителям города с воззванием, рекомендуя им защищаться (это против регулярной и технически хорошо оснащенной армии!) постройкой баррикад. Тогда же один товарищ сказал мне, по поводу этой растерянности Троцкого, что «у него шея чешется от страха перед белыми», - мстительно добавил Сталин.

– Герр Бронштейн был трусливым?
– не поверил Ницше.

– «Нет, он с-смелый был, – восстановил справедливость Молотов.
– Был в ссылке, б-бежал, потом в тюрьме сидел. В Америке жил. В 1905 году п-приехал и стал председателем первого Совета рабочих депутатов в Петербурге, в шестом или в начале седьмого года уехал снова, и второй раз приехал в 1917-м. Средства у н-него имелись. Во-первых, он г-газету издавал, во-вторых, видимо, у него состояние было. Я читал его б-биографическую книгу. Он начинает с того, как с м-матерью поехал в гости к соседу-помещику на Херсонщину. Лет пять ему было, п-пишет, как он играл там с такой же девочкой и обсикался. Такое описывает – н-настолько самовлюбленный человек!

... Троцкий прекрасно в-выступал, очень хорошая дикция. Оказывается, искусству ораторства учился. Когда п-прислушаешься, чувствовался еврейский акцент, но так не очень заметно. Как оратор, сильнее Бухарина. Первого к-класса, конечно... Мог воздействовать на людей наивных в политике. Сильным оратором б-был Бухарин. Ленин послабее. Очень своеобразным оратором б-был Сталин. Он г-говорил тихо, но его всегда слушали – и до революции».

– Бронштейн получил деньги на революцию в России от банкиров Англии и США через своего брата — американского миллионера, - поделился чужими секретами Сатана.

Ленин, которому не чуждо было понятие справедливости, попытался ее восстановить.

– Товарищ Троцкий не поддается какому-то обобщенному определению. «Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК. Но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто административной стороной дела».

Я в свое время счел нужным напомнить партии о «небольшевизме Троцкого, оговорившись при этом, что небольшевизм так же мало может быть ставим ему в вину лично, как и октябрьский эпизод Зиновьеву и Каменеву». В этом я вижу проявление позиции не отдельного партийного лидера, а целого социального слоя, определенных настроений в партии, выразителем которых время от времени оказывался Троцкий.

Зиновьев, ободренный тем, что Ильич его упомянул, не упустил возможности поиронизировать над своим давным соперником:

– Товарищ «... Троцкий иногда создает такую политическую платформу, на которой может стоять только один человек: сам товарищ Троцкий, ибо на этой «платформе» буквально не остается места даже для единомышленников... Но было бы все же неверно видеть в позиции товарища Троцкого только индивидуальное. Он, несомненно, отражает и нечто более широкое из нашей обстановки».

Ленин счел целесообразным расширить свое пояснение:

– Когда он присоединился к нам, я сказал о Троцком: «... С тех пор не было лучшего большевика».

Лев Давидович комплимент отверг:

– «Не я перешел на позиции большевизма, а большевики «разбольшевичились», перейдя во главе с Лениным на платформу моей теории «перманентной революции».

ЕБН много раз слышал этот загадочный термин, который ассоциировался у него с переворотом в моде на женские прически, и рискнул спросить о его значении у автора теории. К его удивлению, ренегат Троцкий ответил ренегату Ельцину.

– Суть моего открытия: мировая революция возможна лишь в форме одновременного выступления пролетариев всех стран, которое должно продолжаться не иначе, как до полного торжества социализма во всем мире. «Завершение социалистической революции в национальных рамках немыслимо... Социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на интернациональной и завершается на мировой. Таким образом, социалистическая революция становится перманентной в новом, более широком смысле слова: она не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете».

– Вот уж не знал, что ты – теоретик!
– покачал призрачным лбом Борис Николаевич.

– Я - не просто плодотворный революционный писатель, оратор и теоретик, а больше того – революционный пророк!
– высокопарно заявил Лев Давидович.

– Слишком с-себя перехваливаете!
– не уступил Молотов.
– Я вот сейчас Вас п-процитирую: «Можно ли представить себе, что в течение ближайших 40-50 лет европейский социализм будет загнивать, а пролетариат окажется неспособным совершить революцию...» Как раз уже п-прошло 50 лет. Тут Ваш основной, так сказать, недостаток. Европейский п-пролетариат власти не взял!

«Я утверждаю, что у меня нет никаких теоретических или политических оснований думать, что нам вместе с крестьянством легче построить социализм, чем европейскому пролетариату взять власть». А советские рабочие и к-крестьяне социализм построили!

– Лучше бы они этого не делали!
– заявил Ницше.

– Тем не менее большевики у меня постоянно воровали идеи, - не уступал Троцкий.
– Даже название газеты «Правда» слямзили – я выпускал такое издание за границей. И министров перекрестить в комиссары – мое предложение! И в руководство партии меня сразу же взяли!

– Это п-правда!
– признал Вячеслав Михайлович.
– «При Ленине не было Политбюро б-без участия Троцкого. Не мыслили даже Политбюро! Все п-подписались. Дескать, мы с ним с-спорим, но это такой человек, что мы не мыслим без него состав Политбюро... Вели идейную б-борьбу очень острую, одновременно говоря, что мы очень высоко ценим Троцкого!»

Биограф Льва Давидовича Дж. Кармайкл: «Троцкий открыл «зеленую улицу» жестокости, присущей всякой гражданской войне: все, вплоть до смертной казни, могло быть оправдано интересами дела. Полное слияние Троцкого с Великой Идеей делало его неумолимым; слово «безжалостно» стало его любимым выражением. Он казнил одного из адмиралов (Счастного) по обвинению в саботаже. Счастный был назначен самими большевиками; он спас Балтийский флот и, преодолевая огромные трудности, привел его в Кронштадт и в устье Невы. Он пользовался большой популярностью среди матросов; твердая позиция по отношению к новой власти делала его совершенно независимым. Это раздражало Троцкого, который самолично выступил – к тому же единственным - свидетелем; не затруднив себя доказательствами, он просто заявил на суде, что Счастный – опасный государственный преступник, который должен быть «безжалостно» наказан... Троцкий ввел и другую варварскую меру – захват заложников; по его приказу был составлен список родственников офицеров, ушедших на фронт».