Ельцын в Аду
Шрифт:
– И когда ж ты это понял?
– 14 апреля 1925 года в «Правде» была напечатана моя статья с лозунгом, обращенным к крестьянству: «Обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут». Страна вздохнула с облегчением: с падением Троцкого явно наступали добрые перемены! Но после того, как ты при поддержке моей, Зиновьева и Каменева выгнал Льва Давидовича, ты взялся за разорение крестьянства, то есть фактически вернулся к военному коммунизму... А затем пошел дальше: заговорил о коллективизации!
...Это вызвало ярость Бухарина, которой Сталин не ожидал. «Самый значительный и самый ценный теоретик партии», но «мягкий, как воск», по определению Ленина, как считал Коба, должен был подчиниться. Ничего подобного!
Сталин не собирался пока ликвидировать Бухарина. Грядущий диктатор только набирал силу, делал решительный исторический поворот, и ему нужен был теоретик, который все это объяснил бы с точки зрения марксизма. Джугашвили собрал пленум ЦК, и впервые в его докладе прозвучала формула: «Продвижение к социализму... не может не вести к сопротивлению эксплуататорских классов... не может не вести к обострению классовой борьбы». Население огромной страны, которое мало интересовалось политикой, докладов своих лидеров не читало (как и сейчас), не поняло, что это означает. Лишь одиночки сделали для себя жуткий вывод: «Если идет классовая борьба, значит, нужен террор. Если она должна усиливаться, должен усиливаться и террор».
Именно в тот период Сталин и уподобил себя с Бухариным высочайшим горам мира. Тот процитировал фразу Генсека про «ничтожества» остальным членам Политбюро, надеясь вызвать их гнев. Наивный... Они действительно были стаей товарищей, ничтожествами, испытывавшими только страх перед своим вожаком, и ненавидели Бухарина за эту унизившую их откровенность. Сталин в ярости заорал: «Врешь, ты это все выдумал!» - и поверили ему, а не разоблачителю. Так было удобнее всем.
Николай Иванович решил сменить тактику – привлечь на свою сторону двух членов Политбюро – Калинина и Ворошилова, пообещав им «смести Сталина». Калинин заколебался: он, бывший крестьянин, не приветствовал коллективизацию... Кобе пришлось образумить старичка.
Демьян Бедный, официальный поэт партии, проживал в Кремле, и его огромная квартира, мебедь красного дерева, гувернантка, повар и экономка были легендой в голодной писательской среде. Разбогатевший Бедный умел лизать кормящую его руку: в «Известиях» появился фельетон о неких «старичках», власть имущих, путающихся с юными артисточками из оперетки. Калинин, у которого был роман с молоденькой певицей Татьяной Бах (ставшей вдруг ни с того, ни с сего примадонной московской оперетты) все понял: в распоряжении Кобы новое оружие – досье ГПУ. И капитулировал. Ворошилов, весельчак и жуир, у которого морда тоже была в пуху по самые уши, последовал примеру «всесоюзного старосты».
Однако активность Бухарин не снизил. Он провел переговоры с руководителями ГПУ Ягодой и Трилиссером... А в июле 1928 года отправился к поверженному, на тот момент главному сталинскому врагу – Каменеву. «Бухарин, - написал тот Зиновьеву, - потрясен до чрезвычайности, губы прыгают от волнения». Теоретик партии признал прежние раздоры пустяком и призвал бывших супостатов заключить союз против Сталина. «Это Чингисхан... беспринципный интриган, который все подчиняет сохранению своей власти, меняет теории ради того, кого в данный момент следует убрать... Мы с ним разругались до «лжешь», «врешь» и прочее... Разногласия между нами, правыми, и Сталиным серьезней во много раз всех бывших разногласий с вами... Было бы гораздо лучше, если бы мы имели в Политбюро вместо Сталина Зиновьева и Каменева».
– Вот как ты якшался с врагами народа!
– завопил величайший в истории деспот.
– А вспомни XIV съезд! В своем выступлении Зиновьев объявил: «В партии существует опаснейший правый уклон. Это недооценка опасности кулака, деревенского капиталиста. Кулак, соединившись с городскими капиталистами-нэпманами и буржуазной интеллигенцией, сожрет партию и революцию». Метил он в первую
– Все эти мысли Зиновьева ты сам почти дословно высказал через несколько лет, когда уничтожал меня и правых...
– Верно, - согласился Сталин.
– Тогда наступила очередь Зиновьева и Каменева. Но ты в то время поддерживал меня, и я тебя страстно защищал: «Крови Бухарина требуете? Не дадим вам его крови!»
– Ну да, ты оставил его кровь для себя, чтоб потом самому высосать, - блеснул остроумием Троцкий. Ницше заулыбался.
– Зачем ты затеял разорение крестьянства? Если бы не это, я шел бы с тобой до конца, - с мукой в голосе проговорила душенька партийного теоретика.
– Ты объявляешь себя марксистом-ленинцем, но ничего в этом учении не понимаешь. Свободное крестьянство и власть партии несовместимы. И рядовые партийные массы это чувствовали. Я уже тогда, на XIV съезде, заявил об этом во всеуслышание; «Если спросить коммунистов, к чему готова партия... я думаю, из 100 коммунистов 99 скажут, что партия более всего подготовлена к лозунгу «бей кулака». А ты хотел кулака спасти!
– А чего ты от него ожидал?
– скривился «иудушка».
– Его характеристика в моей интерпретации сводится к трем «п»: «полуистерический, полуинфантильный и плаксивый».
– Отзыв Троцкого правомерен?
– обратился Ницше к Молотову.
– Не совсем. Бухарин – крупная фигура в п-партии. Был кандидатом, п-потом членом Политбюро, «редактором «Правды», потом был фактическим р-редактором «Коммуниста»... Определенные к-круги ему сочувствовали. Бухарин наиболее п-подготовленный... Был с нами до XVI съезда. Втроем – Бухарин, Сталин и я – все время вместе п-писали документы. Он был главный п-писатель». Я называл его «Шуйский».
Сталин Бухарина называл «Бухарчик», когда б-были хорошие отношения. Бухарин в период Брестского мира б-был левым, а после стал правым. В 1929 году он говорил о в-военно-феодальной эксплуатации крестьян...»
– А как человек какой он был?
– «Очень хороший, очень мягкий. Порядочный, б-безусловно. Идейный».
– Погиб за свою идею?
– «Да, потому что п-пошел против линии партии».
– Достоин уважения?
– «Достоин. Как человек – да. Но был опасный в п-политике. В жизни шел на очень к-крайние меры. Не могу сказать, что это доказано п-полностью, по крайней мере для меня, но он вступил в заговор с эсерами для убийства Ленина. Был за то, чтоб арестовать Ленина. А тогда, когда шла стенка на стенку, б-была такая острота, что Ленина бы казнили».
– Эти обвинения могли сфабриковать?
– «Не думаю... Учтите, в п-политической борьбе все возможно, если стоишь за другую власть. Бухарин выступал п-против Ленина и не раз. Называл его утопистом. И не только – предателем!» Повтори, Николай Иванович, свои п-признания на суде!
– «Сталин был целиком прав, когда разгромил, блестяще применяя марксистско-ленинскую диалектику, целый ряд теоретических предпосылок правого уклона, сформулированных прежде всего мною. После признания бывшими лидерами правых своих ошибок... сопротивление со стороны врагов партии нашло свое выражение в разных группировках, которые все быстрее и все последовательнее скатывались к контрреволюции... каковыми были и охвостья антипартийных течений – в том числе и ряд бывших моих учеников, получивших заслуженное наказание.
...Признаю себя виновным в злодейском плане расчленения СССР, ибо Троцкий договаривался насчет территориальных уступок, а я с троцкистами был в блоке...
Я уже указывал при даче основных показаний на судебном следствии, что не голая логика борьбы позвала нас, контрреволюционных заговорщиков, в то зловонное подполье, которое в своей наготе раскрылось за время судебного процесса. Эта голая логика борьбы сопровождалась перерождением идей, перерождением психологии, перерождением нас самих... которое привело нас в лагерь, очень близкий по своим установкам, по своеобразию, к кулацкому преторианскому фашизму.