Ельцын в Аду

– Я дал Игнатьеву минимальный срок для подготовки процесса и предупредил: «Если врачи не признаются, Вы будете там же, где они», - не без удовольствия окунулся в прошлое «дядюшка Джо».

13 января 1953 года страна прочла сообщение ТАСС «О раскрытии террористической группы врачей-отравителей». «Правда» напомнила читателям сказанное Хозяином в 1937 году: «Наши успехи ведут не к затуханию, а к обострению борьбы. Чем усиленнее будет наше продвижение вперед, тем острее будет борьба врагов народа». Но по сравнению с той волной террора эта была окрашена явным антисемитизмом, что должно было пробудить фанатизм толпы.

... Журнал «Крокодил» опубликовал открыто антисемитский фельетон «Пиня из Жмеринки»; «Огонек» в передовой статье «Бдительность и еще раз бдительность», перечислив еврейские имена арестованых врачей, называл их «извергами человеческого рода»; вся пресса печатала сообщения «об арестах шпионов в разных городах» с бесконечным рядом еврейских фамилий... Ночами по Москве ездили черные машины – забирали известных евреев. Тогда же арестовали следователя Генпрокуратуры Шейнина, в то время – палача, в будущем – одного из первых советских детективщиков. Еврея – руководителя Мавзолея Збарского не защитило даже то, что, в отличие от его коллег, он лечил не живых людей, а мумию.

– Давайте вечер воспоминаний перенесем на завтрашнее утро, - не без яда заявил Ленин.
– Кого из евреев мы включим в СНК?

Дзержинский отозвался немедленно:

– Как насчет Литвинова?

– Разве он не русский?
– сморщил призрачный лоб ЕБН.

– Его подлинная фамилия Валлахманс, - просветил спутника эрзац – Виргилий.

– Напомню, - продолжил Феликс Эдмундович, - что Иосиф Виссарионович сделал Литвинова наркомом иностранных дел и даже не «шлепнул», позволив умереть своей смертью. А Вы, Владимир Ильич, дали в свое время ему особую рекомендацию как одного из выдающихся товарищей, гонимого и международной полицией, и меньшевиками. Литвинов был тогда герой, имя которого довольно долго не сходило со страниц мировой печати. Я напомню вкратце эту историю.

26 июня 1907 года в Тифлисе состоялась крупная экспроприация: у банковских инкассаторов 200 000 рублей отобрали кавказские революционеры...

– Одна из моих лучших операций (грабежей – поправил Ницше) по добыче денег для партии, которую блестяще провел Камо, - похвалился довольный Сталин.

«Железного Феликса» воспоминания Вождя о своем славном бандитском прошлом с мысли не сбили:

– И вся захваченная при этом «эксе» сумма (состоявшая из билетов пятисотрублевого достоинства) была передана партии, или, вернее сказать, большевикам. Все участники этой героической эпопеи остались неуловимыми. Русская полиция рвала и метала и, конечно, приняла все меры к тому, чтобы арестовать тех, кто попытался бы разменять эти пятисотрублевки, номера которых были известны.

И вот в Париже арестовали Литвинова, причем прокуратура инкриминировала ему попытку разменять эти банкноты и участие в экспроприации. Он просидел в тюрьме всего около двух недель, все время подвергаясь допросам, однако в конце концов был освобожден за отсутствием улик.

Но, кроме властей, на него нападали особенно энергично охранявшие чистоту своих риз меньшевики в своем журнале «Социал-демократ». Они встретили его в Париже прямо в штыки. Правда, их вождь Мартов обещал молчать и не поднимать шума, если он поделится с ними частью экспроприированных денег, причем требовал для своей группы (меньшевиков) 15 000 рублей. Литвинов соглашался дать только 5 000 рублей, торгуясь дальше, соглашался, понемногу добавляя, дать 7 000 рублей. Здесь он уперся, и «сделка» не состоялась. Тогда Мартов открыл против Литвинова свирепую атаку, в чем можно убедиться, прочтя соответствующие номера «Социал-демократа» той эпохи. Мне лично вспоминается одна особенно недостойная статья Мартова, в которой тот, не стесняясь выдавать революционные, весьма конспиративные, псевдонимы Литвинова и обрушиваясь на него, писал об этом деле...

– К чему сей панегирик, Феликс Эдмундович?
– спросил основатель СССР.

– Я просто отдаю дань стойкости и выдержанности Литвинова и его самопожертвованию.

Ленин поморщился:

– «Да, конечно, Вы правы... и стойкость, и выдержка... Но, знаете ли, ведь это все качества хорошего спекулянта и игрока, - они ведь тоже подчас идут на самопожертвование. Это все качества умного и ловкого еврея-коробейника, но никак не крупного биржевого дельца. И в его преданность революции я и на грош не верю и просто считаю его прожженой бестией, но действительно артистом в этих делах, хотя и мелким до глупости... Ну, подумайте сами, как можно было не сойтись с Мартовым? Ведь это глупо и мелочно, набавил бы еще три тысячи, и они сошлись бы... И я Вам скажу просто и откровенно: из Литвинова никогда не выйдет крупного деятеля – он будет гоняться за миллионами, но по дороге застрянет из-за двугривенного. И он готов всякого продать. Одним словом, – вдруг с бесконечным раздражением закончил он, - это мелкая тварь, ну и черт с ним!..»

– Следующий еврей – Иона Якир, командарм...

– Вы кого предлагаете?
– завопил в ярости «дядя Джо».
– Это же немецкий шпион, который во всем признался!

– Под пытками! На самом деле я – настоящий коммунист. Помните, что я написал Вам в своем посмертном, последнем письме: «Родной, близкий товарищ Сталин! Я умираю со словами любви к Вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма», - зарыдал появившийся в кабинете полководец.

– На этом «объяснении в любви» я начертал собственноручно: «Подлец и проститутка. Сталин». После чего отправил письмо соратникам... Они тоже отозвались: «Совершенно точное определение. Молотов». «Мерзавцу, сволочи и бл...и - одна кара: смертная казнь. Каганович».

– Лазарь, ты же был моим лучшим другом, - со страданием в голосе сказал герой гражданской войны.

– В первую очередь я был лучшим другом самому себе!
– ответствовал Лазарь Моисеевич.
– Одна дама очень любила при мне хвалить Сталина. Я поддакивал. Но после XX съезда она заявила: «Оказывается, Сталин был не столь уж гениален». Я тогда сказал сам себе: «Оказывается, она идиотка, а я думал – стукачка!» Ты же, Иона, подписывал доносы на своих друзей... И смертные приговоры им выносил...

– История тебе двурушничества не простит! Уже не простила!

... Кагановича комично выбросили из памяти потомков: издали указ о переименовании Московского метрополитена имени А.М. Кагановича в Метрополитен имени В.И. Ленина. Имя Кагановича дали станции «Охотный ряд», а затем переименовали ее в «Проспект Маркса».

– Если б меня история наказала только этим!
– заплакал Лазарь Моисеевич.

Его брат Михаил Каганович был единственным заместителем наркома, который в 1934-1939 годах стал кандидатом в члены оргбюро ЦК. Высокое партийное звание делало его влиятельнейшим человеком.

В декабре 1939 года он возглавил наркомат авиационной промышленности – важнейший из всех оборонных ведомств, потому что Сталин особенно интересовался авиацией. Но через год был освобожден и получил назначение с большим понижением, а еще через полгода покончил жизнь самоубийством.

Лазарь Каганович: «Я пришел на заседание . Сталин держит бумагу и говорит мне:

– «Вот есть показания на Вашего брата, на Михаила, что он вместе с врагами народа».

Я говорю:

– «Это сплошное вранье, ложь, - так резко сказал, не успел даже сесть.
– Это ложь. Мой брат Михаил большевик с 1905 года, рабочий, он верный и честный партиец, верен партии, верен ЦК и верен Вам, товарищ Сталин».

Сталин говорит:

– «Ну а как же показания?»

Я отвечаю:

– «Показания бывают неправильные. Я прошу Вас, товарищ Сталин, устроить очную ставку. Я не верю все этому. Прошу очную ставку».

Он поднял глаза наверх. Подумал и сказал:

– «Ну что же, раз Вы требуете очную ставку, устроим очную ставку».

Через два дня... Маленков, Берия и Микоян вызвали меня. Я пришел. Они мне говорят:

– «Мы вызвали Михаила Моисеевича на очную ставку».

Я говорю:

– «Почему меня не вызвали? Я рассчитывал, что я на ней буду».