Ельцын в Аду
Шрифт:
– «Да что же это, мил» злой дух, - возбужденно говорил он, - «неужели Вы стоите в государственных делах за бюрократическую систему, за канцелярскую тайну и прочие благоглупости? Вас, очевидно, тоже охватывает, по выражению Достоевского, «административный восторг». Как Вы не понимаете, что мне нужно знать все, что делается» Вашей Канцелярией у нас в зоне?
– Мои черти-бюрократы действуют по моим указаниям...
– «Ха-ха-ха!
– с досадой отвечал Ильич, - это значит «прокуль профани!» («полный профан», в переводе с французского), так? А сами вы в тиши канцелярий будете вершить ваше великое дело, господа мои хорошие, бюрократы прореволюционной формации, а там, глядишь, вдруг и облагодетельствуете нас
– Давай от теории ближе к делу, - прервал его Сатана.
– Когда ты планируешь начать свою революцию в аду?
– «Самая трудная задача при крутых переходах и изменениях общественной жизни – это задача учесть своеобразие всякого перехода... Марксист в учете момента должен исходить не из возможного, а из действительного, ... об исторических событиях надо судить по движениям масс и классов, а не по поведению и заявлениям политических деятелей... Революции не делаются по заказу, не приурочиваются к тому или другому моменту, а созревают в процессе исторического развития и разражаются в момент, обусловленный комплексом целого ряда внутренних и внешних причин... Переворот может назреть, а силы у революционных творцов этого переворота может оказаться недостаточно для его совершения, - тогда общество гниет, и это гниение затягивается иногда на целые десятилетия»...
– Я правильно тебя понял – большевики намерены гнить еще с десяток-другой лет?
– Не мы, а Ваше реакционное адское общество!
– Ну, тогда погнием!
– Как же так, Владимир Ильич, - заныл Жданов, - на что Вы нас обрекаете?
– «Не хныкать, товарищи, мы непременно победим, потому что мы правы!» Мы все равно будем бороться! Вспомните, что я сказал, садясь в опломбированный вагон для поездки через Германию: «Мы должны во что бы то ни стало ехать, хотя бы через ад». Вот мы и едем через ад! Не забывайте главные слова нашего партийного гимна: «Весь мир насилья мы разрушим до основанья...»
– А зачем?
– успел вставить Ницше.
– Не ошибаешься ли ты, Ильич? Мне сдается, что ставка на межмировую войну - это «остров Утопия», только в колоссальном размере, - возразил лукавый.
– «Никакого «острова Утопии» здесь нет, - резко ответил Ленин тоном очень властным.
– Дело идет о создании коммунистического государства. Отныне Россия будет первым государством с осуществленным в ней коммунистическим строем... Я люблю повторять: «Сделано неплохо, но может быть сделано лучше...» А, Вы пожимаете плечами! Ну, так вот, удивляйтесь еще больше! Дело не в России, на нее, господа хорошие, мне наплевать, - это только этап, через который мы проходим к мировой революции...». А потом и к революции на Небе и в аду...
Сатана сардонически улыбнулся. Ильич скосил на повелителя преисподней свои узенькие маленькие глаза монгольского типа с горевшим в них злым ироническим огоньком и сказал:
– «Вы улыбаетесь! Дескать, все это – бесплодные фантазии. Я знаю все, что Вы можете сказать, знаю весь арсенал тех трафаретных, избитых... в сущности, буржуазно-меньшевистских ненужностей, от которых Вы не в силах отойти даже на расстояние куриного носа... Вы торжествуете, Вы думаете, что вот, наконец-то Вам ясна закулисная сторона в наших стремлениях сохранить единство партии, ее цельность и проводить в ней железную дисциплину!.. Ну, мне плевать на Ваши сардоническую улыбку и прочее, просто наплевать...»
– Вот что, Ульянов, - не выдержал, наконец, владыка пекла, - молчи, я не хочу больше разговаривать с тобой... Мне это скучно и надоело, и вообще будем считать вопрос конченым. Я удовлетворен и притом вполне всеми твоими пояснениями, теперь мне все ясно... Точка и довольно!
– «Да, но я неудовлетворен, - запальчиво
бросил Ильич, - мне хочется знать, мне нужно знать, - подчеркнул он «мне», - что скрывается в этом Вашем саркастическом «удовлетворен и притом вполне», и Вы должны мне это пояснить, слышите! И вообще меня раздражает Ваш дипломатический или, вернее, парламентский тон!.. Говорите же, ругайтесь, возражайте!..»– Я сказал «довольно», - ответил Сатана, - и ты более слова от меня не услышишь по этому поводу. Мне это надоело и вновь повторяю, мне теперь ясна ваша роль и ваша политика - от квалификации я воздерживаюсь... И давай беседовать на другие темы...
– На другие? Извольте! Зачем своим вмешательством и дурацкими действиями Вашей Канцелярии Вы мешаете нам вести идеологическую работу в наших советских народных массах? Ваши черти – слабаки против нас! Кто придумал термин «враги народа»?
– Вообще-то я, Максимилиан Робеспьер, вождь Великой французской революции!
– на мгновение в кабинете Сталина появился якобинец по прозвищу Неподкупный с головой под мышкой.
– Кто пустил?
– заорал Сталин.
– Я разрешил, - бросил ему Дьявол, - за его революционные заслуги!
Ленин ничуть не смутился:
– Допустим! Но только большевики сделали борьбу с этими самыми врагами поистине массовой и длительной. Вы, товарищ Робеспьер, убрали тысяч сто контриков за пару лет, а товарищ Сталин – больше десятка миллионов за четверть века. Ладно, вопрос не к Вам!
Максимилиан исчез.
– Товарищ Сатана, Ваши приспешники пробовали вербовать души в обмен на взятых в заложники родичей?
– продолжил Ильич.
– Не додумались...
– А наша партия миллионы людей так приобрела – и более половины Красной Армии из них сформировала в Гражданскую войну! А как неуклюже, по дилетантски Вы охотитесь за грешниками! Дурачки-эсеры и народовольцы гонялись за отдельными угнетателями, словно умственно отсталый мужик за тараканами – с тапком в руке. Примерно так и Ваши рогатые неумехи ловят заблудших... А надо всего-то закрыть окна и двери, законопатить щели, включить газовую плиту, не зажигая огня, - и выйти из квартиры на полдня, чтобы вообще все насекомые - и тараканы, и комары, и клопы, и мухи – окочурились. Вот мы, большевики, так и поступаем!
Так что видите, мы наше общее дело, сатанинско-ленинско-сталинское, лучше Вас делаем! А Вы на это совершенно неправильно реагируете! «Да-а, батенька, с такой идеосинкразией публичные выступления Вам абсолютно противопоказаны!»
– С чем?
– не понял Ельцин.
– Идеосинкразия — болезненная реакция, возникающая у некоторых людей на раздражители, которые у большинства других не вызывают подобных явлений, - объяснил его гид.
Тем временем Ильич завершил словесную порку Дьявола:
– Поэтому позвольте ознакомить Вас с фразой, которую мы с братом Сашей в отрочестве любили говорить непрошенным гостям: «Осчастливьте нас своим отсутствием!»
Люцифер просто обалдел. Сталин так долго (непривычно для себя) молчал, что решил отыграться и вновь взять на себя роль первой скрипки в оркестре:
– Товарищ Дьявол, вообще твои действия в отношении нас напоминают мне одну историю. «Элибо был кизикенцем и слыл изобретателем. Когда крестьяне были доведены до отчаяния поборами помещиков и царских чиновников, Элибо решил защитить сельчан. Он видел царские пушки – они были невелики по размерам. Элибо решил изготовить большую пушку и выстрелить из Грузии... в Петербург. Он нашел огромный дуб с дуплом, срубил его и начинил дупло порохом и камнями. Крестьяне собрались около пушки. Элибо навел пушку и зажег фитиль. Раздался оглушительный взрыв. Несколько десятков крестьян было убито и покалечено. Уцелевшие напали на Элибо: «Что ты наделал?» Элибо гордо ответил: «Это что? Вы представляете, что теперь творится в Петербурге?»