Элем

Кто-то дёргает меня за рукав. Оборачиваюсь. Так и есть: безногий нищий на деревянной самодельной тележке. Развязываю мешочек и отсыпаю ему щедрую горсть дьявольского металла. При желании он мог бы набрать его сколько угодно и сам — золото валяется и в сточных канавах, и на многочисленных клумбах, и, естественно, в фонтанах. Но раз есть нищие, должны быть и подающие им. Он с преувеличенной благодарностью принимает милостыню и катится дальше, теребя прохожих.

Я перехожу на другую сторону улицы, пропуская великолепную четвёрку, запряжённую в карету. Следом движется серебристый «Феррари» с открытым верхом, но он наоборот — даёт мне завершить мой манёвр, подавая клаксоном не подобающие статусу авто немелодичные сигналы. Салютую ему в знак взаимной вежливости и оказываюсь на тротуаре.

Галантерейщик на своём обычном месте. Покупаю у него сразу три галстука, не торгуясь, чем вызываю неодобрительное покачивание головой и досадное прицокивание языком. Развожу виновато руками и вообще всем своим видом как бы обещаю исправиться. Галантерейщик только отмахивается от этих традиционных реверансов в его сторону: в следующий раз я поступлю точно так же. Он совершенно справедливо считает меня мотом, прокажённым к тому же чрезмерной доверчивостью.

– Вам нужна хорошая экономка, - говорит со знаменитым одесским акцентом он.
– А ещё лучше — заботливая жена. У меня есть на примете две отличных кандидатуры.

– Это интересная мысль.

Я не хочу огорчать его немедленным отказом. Лучше мы сделаем из этого маленький спектакль, разбитый на множество крошечных актиков, разнесённых во времени.

– Они, надеюсь, обе примерные католички?

– Безусловно! Других бы я не смел вам предложить. Вчера завезли партию кожаных портмоне из Италии, - заявляет он без всякого перехода.
– Не желаете взглянуть?

Покупаю два: один — «для себя», другой — «для мамы». Оба они пропадут в моих бездонных карманах навечно.

– Вас тут, кстати, ждут, - говорит он с оттенком интриги.

– Кто?

– Не знаю.

Он указывает рукой в направлении ратуши, и я замечаю странного человечка в котелке и тёмных очках, прижавшегося спиной к кирпичной стене здания. Он наблюдает за нами и поэтому догадывается, что речь зашла о нём. Галантно приподнимает котелок и слегка наклоняет голову.

Неспешно подхожу к нему. Боже! В довершение ко всему на нём — клетчатый пиджак, который издалека сливался в просто серый.

– Мы знакомы?

Я старательно прячу всякое любопытство и придаю своему голосу интонации небрежной скуки.

– Нет. Но я много слышал о вас.

– Хорошего или плохого?

– Познавательного. Я не большой поклонник всех этих оценочных категорий.

– Что так?

– Человеку в них тесно.

За всё время моего пребывания в Элеме это всего лишь второй случай, когда меня кто-либо разыскивает по его собственной инициативе. Первым был Фальк. Он же — единственный, кого я знаю здесь по имени. Поэтому, сделав логическое допущение, спрашиваю:

– С кем имею честь?

– Вы хотите узнать, как меня зовут?
– в свою очередь уточняет человечек.

– Ну, хотя бы.

– Вы не поверите: для меня это такая же тайна, как и для вас.

Человечку явно весело от его амнезии, мнимой или настоящей.

– Бывает. А очки вам зачем?

Человечек спохватывается, ощупывает свое лицо и в полном недоумении снимает с себя оправу какого-то дорогого «Ray Ban». Рассматривает её.

– Действительно, - произносит он, окончательно потерявшись.

– Вы, наверное, шпион, - резюмирую возникшие ассоциации.
– Или агент секретной полиции прошлого века.

– Помилуйте!
– протестует он.
– Как такое возможно без вашего ведома?

– Допустим. А дело у вас ко мне какое?

– Да нет никакого дела!
– почти кричит обескураженный человечек.
– Просто засвидетельствовать, так сказать... Обозначить присутствие и проявить уважение.

Он мне совершенно не нравится, и это ярко окрашенное эмоциями отношение к нему пугает меня больше всего. С какой стати я должен испытывать к нему какие-то чувства?

– У вас всё?

– Да. Простите, если потревожил вас не вовремя.

Кивком принимаю извинения. Смягчаюсь.

– Вы в первый раз у нас?

Над очевидным, казалось бы, вопросом он размышляет неоправданно долго. Закатывает глаза, словно прислушиваясь к шуму в голове.

– Если мне не изменяет память, то да, впервые.

– Советую посетить Арену.

– С удовольствием!

– Сегодня там лекция о вреде переедания.

Сказав эту надменную глупость, оставляю его одного, и мимоходом замечаю, как расклейщики афиш уже выполняют моё устное распоряжение. Лектор, конечно же, Эпикур? Нет. Ошибся. Самохвалов какой-то. Что ж, господин Самохвалов, удачи вам! А я, пожалуй, прокачусь до Химкомбината — они обещали сегодня удивить новой раскраской неба.

На циферблате электронных часов — четверть второго ночи. В офисе горит лишь дежурный свет. Хорошо прогулялся. Пять пропущенных звонков, и все — от Алины. Минимум неделя ссоры и разлуки, но я, кажется, равнодушен к этому неприятному факту. Остаётся только объяснить себе, зачем я продолжаю отношения, которые, как видно, нисколько не ценю.

Выхожу из офиса на улицу, инстинктивно закрываюсь рукой от налетевшего ветра, но потом, опомнившись, бросаю это вредное занятие и иду через двор, подставив лицо ненастью. Метро уже закрыто, поэтому собираюсь поймать мотор, как только выйду к дороге.

Три тёмных силуэта на моём пути, излучающих агрессию. В такое время даже хулиганы и разбойники должны отдыхать. По той простой причине, что их потенциальные жертвы давно спят по домам в своих уютных кроватках. А эти — либо очень упорные, либо им некуда идти. Восточными единоборствами я не владею, но у меня в арсенале имеется кое-что получше. Прищуриваюсь, и силуэты исчезают. Запоминаю возникшее ощущение, чтобы через секунду, переведя глаза в обычное состояние, вспомнить его и зафиксировать. Так и поступаю. Дорога свободна, и я выхожу к заветной проезжей части.

Водила просит умеренную плату за свои услуги. Похоже, давно и безрезультатно катается в поисках гонорара. Заползаю в нагретый салон, сажусь намеренно на заднее сиденье, разматываю шарф и снимаю перчатки. Но дистанциироваться и избежать разговоров всё равно не удаётся.

– Видел, что творят?
– произносит водила, кивая головой за окно.

Успеваю заметить несколько перевёрнутых машин. Вспоминаю отрывки возбуждённых офисных бесед по теме.

– Чего они хотят?

Спрашиваю лишь потому, что у нашего общения нет благоприятной альтернативы.