Элемент Водоворота

Тихий стук в дверь прервал и без того беспокойный сон, полный тревожных мыслей. Саске поднял голову с подушки, мгновенно активировав Шаринган и сжав рукоять катаны. Первое знакомство с Акацки ясно дало понять, что в этом, с позволения сказать, убежище можно было ожидать чего угодно. В долю секунды оказавшись у входа в комнату, он распахнул дверь и увидел бледное лицо Конан, прижимавшей указательный палец к губам.

– Ты должен пойти со мной, Саске-кун, – едва слышно проговорила она. – Он хочет поговорить с тобой.

– Пейн? – удивился юноша, устремив на нее пристальный взгляд алых глаз, однако все же опустив катану. Конан и Пейн, если опустить обилие пирсинга на лице последнего, показались ему наиболее адекватными из всех участников Акацки.

– Не совсем. Пожалуйста, пойдем. Нас не должны увидеть.

Саске пожал плечами и послушно последовал за ней по пустым коридорам убежища, с помощью Шарингана сканируя, нет ли поблизости Мадары или этого вездесущего Зецу. Все было чисто, однако Конан постоянно недоверчиво оглядывалась, будто бы тоже что-то проверяя. Наконец, она остановилась возле угловой комнаты, еще раз осмотрелась и открыла дверь в темное помещение, пригласив своего спутника войти. Освещенная лишь узкой полоской белесого лунного света из наполовину задернутого тяжелой шторой окна, комната казалась слегка зловещей, однако Конан наконец расслабилась, заперев дверь на ключ изнутри.

– Он здесь, Нагато, – произнесла она, проходя вглубь комнаты.

– Тоби и Зецу? – поинтересовался приглушенный, слегка хриплый мужской голос из дальнего угла, где Саске сразу же почувствовал сильную, очень сильную чакру.

– Их нет в убежище, я проверила трижды.

– Кто ты? – Учиха инстинктивно нащупал рукоять катаны и приготовился атаковать. – Что тебе от меня надо?

– Оружие тебе ни к чему, я хочу просто поговорить, – продолжил невидимый собеседник.

Саске напряг зрение, пытаясь разглядеть говорившего, однако даже Шаринган смог выловить в кромешной темноте лишь странного вида конструкцию, похожую на огромную деревянную бочку, к которой были присоединены с помощью толстых черных прутьев шесть стальных саркофагов.

– Если хочешь говорить, то покажи свое лицо! – потребовал Саске, незаметно для себя повышая голос.

– Ты прав. Так же сказал мне тогда и твой брат. Конан, свет, – полупросьба-полуприказ, который был немедленно исполнен.

Представшее перед глазами юного Учихи зрелище не шло ни в какое сравнение ни с ртами на ладонях Дейдары, ни с голубым цветом кожи Кисамэ, ни с ветками-челюстями Зецу. В ту самую бочку, которую он разглядел с помощью Шарингана, было по пояс помещено неестественно худое, совсем истощенное тело мужчины. Руки его были погружены в стальные канистры, а из спины торчала дюжина длинных черных прутьев, по которым струилась чакра, наполняя собой саркофаги с шестью телами. Длинные красные пряди его волос спускались почти до острого подбородка, обрамляя впалые щеки, закрывая всю правую половину лица. Юноша прищурился, рассматривая тонкие черты: высокие скулы, прямой нос и большие, глубокие сиреневые глаза, будто подернутая рябью водная гладь. Если бы не болезненная худоба, его лицо можно было бы даже назвать красивым и располагающим к себе.

– Ты… Настоящий Пейн? – Глаза Саске удивленно расширились, и он судорожно переводил взгляд с обладателя Риннегана на Конан и обратно.

– Да. Но говорить я хотел не обо мне, а о тебе, – прохрипел, закашлявшись, Нагато. – Зачем ты пришел в Акацки? – Глаза Рикудо испытующее исследовали лицо юноши, стараясь прочитать его эмоции и мысли.

– Какое это имеет значение для тебя? Ты получил в свое распоряжение сильного шиноби и Шаринган, который нужен для поимки Девятихвостого. Мои причины не должны тебя волновать, – вскинулся Саске, скрестив руки на груди в защитном жесте и перебирая в голове возможные мотивы такого поведения этого странного человека. Не найдя достойного объяснения, он решил, что его проверяют на честность или что-то вроде этого.

– Не равняй меня с Тоби. Мне не нужен твой Шаринган и не нужна твоя сила. Я просто хочу понять, почему неглупый, рассудительный человек совершает такие нелепые поступки, – ответил Нагато, не без удовлетворения заметив, как юноша задохнулся в приступе беззвучного гнева.

– Какого черта ты…

– Помолчи. – Мужчина снова закашлялся. – Я старше тебя лет на двадцать и, поверь мне, жил не в мирное время. Я знаю, что такое ненависть и желание отомстить, доводящее до безумия. – Он прикрыл глаза, нахмурившись. – И я знаю, что это путь в никуда.

– Я хочу всего лишь восстановить справедливость. И Акацки мне в этом помогут, – утвердительно произнес Саске, с вызовом глядя на собеседника. Нотации и внушения никогда не имели на него должного эффекта.

– Ты даже не знаешь, что такое Акацки, а уже рассуждаешь о том, как они смогут помочь тебе в твоей мести. Да будет тебе известно, что эта так называемая преступная организация – всего лишь свора отвергнутых всеми шиноби, навсегда обреченных прозябать в болоте ненависти, кучка никому не нужных людей, у которых нет ни выбора, ни шанса, ни надежды на будущее.

– Неплохая оценка своих подчиненных, Лидер-сама, я учту, – хмыкнул Саске. – Только ума не приложу, зачем ты мне это говоришь? Почему тебе так важно, чтобы я не вступил в Акацки?

– Потому что твой брат сделал все, чтобы у тебя был и выбор, и шанс, и надежда, – слегка вздрогнув от робкого прикосновения Конан к его локтю, продолжил Нагато. – Все то, чего не было у него самого. А ты хочешь в угоду своей жажды мести разрушить все его старания.

– Ты не можешь судить о том, чего хотел Итачи. Ты ничего о нем не знаешь! – Имя брата, пусть и произнесенное им же самим, резануло слух, и голос юноши дрогнул.

– Ошибаешься. Я знаю больше, чем ты думаешь. – Он немного помолчал. – Я всегда считал Итачи своим другом, как, надеюсь, и он. Мне известно, почему и при каких обстоятельствах твой брат покинул деревню Скрытого Листа, он сам рассказал мне. А вот ты никогда не должен был об этом узнать.

– Мадара все мне рассказал! Из-за них… Из-за них я… Тебе ни за что не понять, каково это! – Саске сорвался на крик.

– И снова ошибаешься. Во-первых, человек в маске – это не Мадара. Во-вторых, я прекрасно знаю, каково это – быть повинным в смерти дорогого человека. – Нагато опустил голову и глубоко вздохнул, чем вызвал новый приступ кашля. Конан сильнее сжала тонкими пальцами его локоть. – В свое время меня заставили убить человека, который был мне больше, чем брат. И я тоже жаждал любой ценой восстановить справедливость. Мы похожи, Саске. Познав боль утраты, мы, как и все обычные люди, действуем лишь на основании наших собственных понятий, ведомые жаждой мести, имя которой «справедливость». У каждого из нас свои представления о правде и справедливости, и очень часто они не совпадают.

Саске только беззвучно открывал и закрывал рот от удивления: его собеседник не производил впечатления вероломного злодея или коварного обманщика, которого Мадара мог подослать, чтобы проверить его. У него была своя позиция, свои мотивы, своя философия. Совсем не похоже, что Мадара смог бы им манипулировать. Он сказал, что Итачи был его другом. Возможно ли такое? Возможно ли, что его скрытный и всегда молчаливый брат мог довериться кому-то настолько, что рассказал ему об отвратительной правде? В голове упрямо всплывали слова брата, сказанные во время их последнего боя: «Люди проживают всю жизнь, основываясь на том, что они считают «правдой» и «справедливостью». Однако это весьма неопределенные понятия. Что если твоя «правда» окажется всего лишь иллюзией?» Этот Нагато говорит то же самое. Возможно ли?..

– Стремление всех людей к их собственной персональной справедливости порождает только новую месть и ненависть, потому что каждый возвеличивает лишь свою правду, не заботясь о правде других. И в конечном итоге образуется огромная спираль из ненависти, именуемая «мир шиноби». Попав внутрь этого водоворота, из него невозможно выбраться. – Нагато тяжело дышал, то и дело закашливаясь, однако голос его был по-прежнему предельно спокоен.

– Я уже попал туда, и для меня нет обратного пути, – произнес Саске после минутного молчания. – Я не смогу жить, зная, что люди, приказавшие моему брату сделать подобное и отобравшие у него надежду, продолжают радоваться жизни и улыбаться.