Элементы групповой терапии. Введение в психоаналитическую практику

34

шись этим, госпожа Мюллер тоже закурила, несмотря на то, что все остальные пациенты были некурящими. Таким образом, на первом сеансе произошел первый конфликт между курящими и некурящими участниками группы; и те и другие сформировали свои подгруппы. Симпатичная работница принялась рассказывать о своих супружеских проблемах. Она жаловалась на своего мужа, обвиняя его в лени и нежелании позабо­титься о своей жене. Собственные слова ее взволно­вали, она почти разозлилась. Из-за такого поведения мужа она не могла нормально к нему относиться, дер­жала себя холодно и отстранение. Госпожа Шлее пове­дала о том, что ее муж часто бывает крайне рассеян­ным, поздно возвращается домой, не брезгует связями с другими женщинами и, судя по его поведению, не обращает никакого внимания на чувства своей жены. Госпожа Ферстер со своей стороны посетовала на то, что ее друг, который старше ее на десять лет, — тоже лентяй, предпочитающий, чтобы она о нем заботилась, вместо того чтобы самому позаботиться о ней. Тут в раз­говор вступила госпожа Мюллер, бывшая студентка педагогического института, которая на протяжении всего разговора сидела, откинувшись в кресле, и курила. Она рассказала о том, что ей часто приходится переезжать с места на место, и у нее никак не налажи­ваются отношения с людьми. На мой взгляд, она бессо­знательно намекала на то, что происходило в данный момент в группе. Я бы истолковал ее слова так: она хотела сказать, что в данной ситуации никто из при­сутствующих не знает своих собеседников, и это есте­ственным образом вызывает некоторую нервозность. Тогда я промолчал, однако я пребывал в уверенности, что слова госпожи Мюллер об отсутствии межличност­ных отношений могут быть отнесены и к данной группе.

35

Журналистка, сидевшая слева от меня, выразила удив­ление по поводу того, что мужчины, присутствовавшие на сеансе, до сих пор не сказали ни слова. После напря­женного молчания господин Гетц заговорил о том, что у него есть проблемы в общении с девушками, а также на работе, которую он подчас не в силах выполнять, и принялся жаловаться на головные боли, рассеянность... тут его голос задрожал. С неимоверными усилиями он унял слезы. Это заметил господин Момберг, который тут же пустился в рассказ о своих бедах. У него были проблемы с половой потенцией. Кроме того, жена его больше не привлекала как женщина. Когда он закон­чил, господин Гетц, совладавший наконец со слезами, скептически высказался по поводу групповой терапии. Он сказал, что решился принять в ней участие, но не может ума приложить, как такая терапия способна ему помочь. Последние слова он произнес с оттенком уко­ризны в голосе, с надеждой взглянув на меня. В своих вмешательствах я ограничился следующим. Мне пока­залось, что у присутствующих мужчин не меньше проб­лем со своими женами, чем у женщин, несмотря на то, что жаловались мужчины меньше. Поэтому господин Гетц сказал о том, что чувствует себя здесь стесненно, хотя и не мог понять причину этого. Затем вновь воца­рилось молчание, прерванное наконец молодой работ­ницей. Она заявила, что обо всем этом ей известно, поскольку она часто ссорилась с мужчинами. После первого развода она надолго сошлась с одним челове­ком. Однако он просто использовал ее для удовлетворе­ния своих половых потребностей. Когда она познакоми­лась со своим нынешним мужем, ей показалось, что он по-настоящему ее любит, но мало-помалу она поняла, что он ее совершенно не понимает, использует тоже иск­лючительно в сексуальных целях и рано или поздно ее

36

бросит. Рассказывая об этом, она опять повышала голос от возмущения. Она созналась, что устала от страда­ний, но не может ничего с собой поделать — муж вызы­вает у нее лишь отвращение. Под конец сеанса заго­ворил молчавший до этого господин Пашке. Он жало­вался на профессиональные проблемы. Он боялся потерять место, поскольку не являлся дипломирован­ным менеджером, в отличие от своих коллег. Он мечтал получить руководящую должность. Госпожа Мюллер, жаловавшаяся на отсутствие межличностных отноше­ний, почти не отрываясь, молча курила сигарету, забив­шись в свое кресло, но с видимым интересом следила за происходящим. Я подытожил первый сеанс сло­вами о том, что у всех нас есть проблемы в общении с другими людьми, и речь здесь идет о взаимных разо-чарованиях и обидах. Я сказал, что не удивлюсь, если скептический настрой пациентов, выраженный госпо­дином Гетцем, очень скоро приведет к тому, что они разочаруются и в групповой терапии. Однако я указал и на то, что беседа дает нам шанс совместными усили­ями решить накопившиеся проблемы и что результаты первого сеанса выглядят вполне обнадеживающими. После этого участники группы — некоторые по оди­ночке, некоторые в обществе собеседников — покинули помещение.

4.2. Комментарий

При пристальном рассмотрении событий, происходивших на первом сеансе группы I, выявляется «специфическая структура», которая пред­ставляет собой «равнодействующую составляющих ее индивидуальных элементов личности»²; в данном слу­чае все пациенты боялись всего незнакомого:

37

1) новой непривычной ситуации;

2) незнакомого им руководителя, на которого они возлагали большие надежды;

3) других пациентов, которые тоже были людьми посторонними.

В свете психоанализа курение пациенток открывало «оральную» тему, указывающую на потребность в погло­щении, которая в данном случае относилась к руково­дителю группы. Однако об этом не принято говорить, поэтому заменителем послужили для пациенток сига­реты. Сразу я не обратил внимание на этот конфликт, поскольку мне показалось, что он очень далек от реаль­ных переживаний. Второй темой беседы явилось недо­вольство женщин своими мужьями. Женщины пола­гали, что их мужья эгоистичные, слабые существа, стре­мящиеся найти себе опору, но неспособные поддержать женщину. В результате у женщин возникало разочаро­вание и раздражение, которое ярче всех выразила сим­патичная госпожа Шлее. Господин Гетц оказался очень чувствительным человеком с глазами, как говорится, на мокром месте, который чувствовал себя стесненно из-за упреков, которые высказывали пациентки в адрес муж­чин. Он ожидал от меня действенной помощи, посколь­ку не чувствовал себя в безопасности; на это указывали укоризненная интонация, срывающийся голос и умоля­ющий взгляд, брошенный на меня. Все это свидетельст­вовало о назревающем конфликте, возникшем по при­чине того, что одна сторона оказывала давление на дру­гую, однако оставалось неясным, кто кого притесняет — мужчины женщин или женщины мужчин. В связи с этим участники группы бессознательно пытались уточнить, чью сторону занимает руководитель. Вполне возмож­но, что сексуальные расстройства пациентов — наруше­ние потенции у мужчин и доходящая до отвращения

38

фригидность у женщин — были связаны с борьбой за власть между мужчинами и женщинами, которая в даль­нейшем обострилась до такой степени, что сеансы стали напоминать сцены половой ненависти в духе Стринд-берга, ни в чем не уступая последним.

Важное значение имело и мое толкование высказы­вания госпожи Мюллер о недостатке межличностных отношений. Мне показалось, что я разобрался в чувст­вах пациентки. Она хотела сказать, что мужчины и жен­щины не понимают друг друга, однако люди, принад­лежащие к одному полу, тоже испытывают трудности в общении. Кроме того, госпожа Мюллер напоминала нам, что между руководителем и участниками группы еще не завязались человеческие отношения. В этом утверждении сквозь недоверие, страх и надежду отчет­ливо проглядывал скепсис. В психоаналитическом кон­тексте оно звучало как свидетельство повторного ожив­ления предыдущих разочарований и могло претендовать на роль «общего знаменателя» ³ состояния группы.

39

5. БОРЬБА И ЭРОТИКА В ОТНОШЕНИЯХ МЕЖДУ МУЖЧИНАМИ И ЖЕНЩИНАМИ.

ПРОДОЛЖЕНИЕ ТЕРАПЕВТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА В ГРУППЕ I

5.1. Ненависть к неоправданно суровой матери

Первый сеанс с группой I был описан детально; в дальнейшем в описании терапевти­ческого процесса я ограничусь только наиболее значи­мыми его аспектами.

Женщины из группы I продолжали развивать тему ненависти к мужчинам, открытую на первом сеансе. На четвертом сеансе подолгу молчавшая программистка нарекла эту ненависть «праведным гневом». Основа­нием для подобных чувств явилась слабость мужчин, которую персонифицировал друг журналистки — инва­лид и импотент. Вместе с тем женщин убеждало в их правоте поведение мужчин из группы I, которые с жен­ской беспомощностью ожидали помощи от руководи­теля. Однако начиная с десятого сеанса ситуация реши­тельно изменилась. Мужчины, выглядевшие теперь посвежевшими, высказали ряд упреков в адрес женщин и, по всей видимости, сформировали что-то вроде закрытой коалиции. Господин Момберг засучил рукава

40

и бросился на защиту мужчин, униженных и оскорб­ленных пациентками, некоторые из которых, в част­ности симпатичная работница и журналистка, пользуясь отсутствием своей второй половины, отводили душу, непрестанно ругая своих мужчин. Впоследствии к ним присоединилась госпожа Мюллер, рассказавшая о своем приятеле. К двадцать второму сеансу женская фракция, созданная одной пациенткой, пополнилась благодаря госпоже Шнейдер, тридцатитрехлетней домохозяйке; она жаловалась на депрессии и сердечные недомогания и полностью разделяла воинствующее настроение остальных пациенток, поскольку скрытой причиной ее депрессии была бессознательная злость к мужу, олице­творявшему для нее отца. Однако мужчины все равно брали верх, и это вызывало у женщин тревогу. Госпожа Мюллер рассказала о том, что во сне ее преследовал страх: ей казалось, что ее может убить какой-то муж­чина. У госпожи Шлее участились мигрени и голово­кружения. Возрастала нервозность госпожи Ферстер. Новая пациентка — госпожа Шнейдер — была не в состо­янии сориентироваться в столь напряженной обстановке. Тем не менее к сороковому сеансу женщины возвратили себе утраченные позиции, и пришел черед мужчин испы­тать страх, связанный с таким превосходством. Госпо­дина Пашке некоторое время беспокоили боли в сердце, у господина Момберга снизилась до критического уров­ня половая потенция, господин Гетц временно оказался почти нетрудоспособным. К пятидесятому сеансу ситуа­ция изменилась. Убедившись в безнадежности борьбы между мужчинами и женщинами, пациенты переадре­совали свою агрессию руководителю группы Зачин­щиком оказался господин Гетц, который обвинил меня в том, что я забочусь только об одном — как бы полу­чить от пациентов побольше денег, просиживаю штаны

41

и посмеиваюсь, как болван, хотя прекрасно знаю, как нелегко приходится господину Гетцу, изнуренному работой, переживающему в отношениях с девушками одно разочарование за другим и не способному на чем-либо сосредоточиться. Полагаю, он хотел сказать, что я подвергаю его прессингу. Я был для господина Гетца бездельником, получающим деньги за молчание, отме­няющим и заканчивающим сеансы по собственному про­изволу и не обращающим ровным счетом никакого вни­мания на потребности пациентов. Он требовал от меня отчета о проделанной работе. Он желал, чтобы я объяс­нил ему, почему я выбрал для участия в групповой тера­пии именно этих пациентов. Чувствуя себя в моей группе подавленным, он потерял надежду решить свои проблемы. Остальные мужчины более или менее согла­сились со словами господина Гетца. Они тоже чувство­вали себя подавленными и воспринимали меня и журна­листку, добровольно возложившую на себя обязанности моего «ассистента», как отца и мать, которые манипу­лируют своими детьми, словно марионетками, барахта­ющимися на нитях кукловода. Интерпретируя данную реакцию, я обратил внимание пациентов на состояние господина Гетца. На мой взгляд, подавленность, кото­рую ощущал господин Гетц в связи с присутствием в группе руководителя, госпожи Ферстер и других жен­щин, была вызвана подобным ощущением, испытанным им в детстве по вине матери и сестры, не позволявших ему, по его выражению, «и слова сказать», а равнодушие со стороны мужчин, участников групповой терапии, напоминало ему о том, что в детстве его сторонились сверстники. Очевидно, раздражение господина Гетца было вызвано тем, что, находясь в обществе руководи­теля, госпожи Ферстер и равнодушных к нему паци­ентов, он волей-неволей реанимировал свои детские

42

переживания, воссоздавал прежнюю ситуацию. На более глубоком уровне руководитель персонифициро­вал для господина Гетца идеального отца, которого он лишился, когда ему шел первый год. В душе господин Гетц был склонен приукрашивать своего отца, несмотря на то, что этот человек ничем не помог ему в детстве, когда он изнывал от репрессивного воспитания матери и сестры и нуждался в поддержке.

Несмотря на то, что остальные пациенты испытывали другие чувства, их состояние также отражало характер­ные для каждого пациента детские переживания, пов­торное оживление которых было неминуемо, поскольку в них коренилась причина страданий пациентов. Для госпожи Шлее я был олицетворением матери, которая предоставила дочери самой решать свои проблемы с мужчинами. Отличительной чертой подобной матери была скорее ненадежность, чем властность. Она смот­рела сквозь пальцы на то, что мужчины, которые начали донимать девушку в юном возрасте из-за ее привлека­тельности, использовали ее в сексуальных целях и затем бросали на произвол судьбы. Стоило мужчинам, прини­мавшим участие в групповой терапии, заговорить на половые темы, как она начинала видеть в них повес и бабников, у которых лишь одно на уме: схватить жен­щину, добраться до ее тела, затащить ее в постель, не обращая внимания, хочет она этого или нет, и без еди­ного намека на нежность и привязанность.