Эльфийский бык – 3
Шрифт:
Наверное.
Стало ещё неудобнее, потому как вдруг да способна.
– Именно, – она улыбалась. – В данном случае цветы… цветы хрупки и капризны. Они расцветают, когда соединяется сила двух душ. И принимает друг друга.
Интересно, а Ванька знал?
Что-то подсказывало, что нет.
– Это знак для всех, что двое нашли друг друга. Для моего народа – это важное событие.
– Но звоните вы не по этому?
– Нет. Я видела сон…
Вот скажи это любая другая женщина, кроме, пожалуй, матушки, Кошкин бы закатил очи и мысленно прикинул бы, сколько ещё
– Нехороший.
– Ты всегда был понятлив… нехороший. Тёмный. Я проснулась и призвала вёльву. Мы вместе раскидывали кости…
И лучше не уточнять, чьи именно.
Точнее Кошкин точно знал, что человеческие среди тех костей тоже есть. И что вёльва, белоглазая старуха с лицом молодой девушки, это не просто так.
Случалось встретить один раз.
Хватило.
На всю жизнь хватило.
И голос её, сухой, шелестящий, словно во рту у неё живёт осенний ветер, он запомнил. И то, что было сказано этим голосом.
В общем, передёрнуло.
– Знаю, ты её боишься.
– Опасаюсь.
– Я тоже, – призналась Владычица. – Но она умеет слышать нити мира.
– И что она сказала?
А глаза у вёльвы действительно белые. Не глаза – мраморные шарики, которые кто-то в глазницы вставил. И длинные ресницы прикрывают их, защищая людей от взгляда.
– Сказала, что наступает время сделать выбор. И что вот-вот пробудится древнее зло.
Древнее зло?
Пожалуй, древнее зло вполне можно было считать катастрофой, предотвращение которой требовало непосредственного участия Кошкина.
– А где оно пробудится?
– В Подкозельске.
Подкозельское древнее зло звучало уже не так зловеще. Но… там же Ванька. И девица эта. И Волотов… твою ж.
– Не спеши, – расстояние не мешало Владычице тонко чувствовать собеседника. – Это дело небыстрое.
Надо поднимать бригады.
Устанавливать оцепление.
– И суеты не будет. Вёльва сказала, что там твоя судьба. И твоя развилка. Сказала, что ты поймёшь.
Понял.
Куда уж… понятнее.
– И сказала, что мир сам собирает тех, кто нужен…
А тут уже не совсем понял.
– И что не надо тащить с собою всех.
– А кого надо?
– Извини. Даже я не всегда её понимаю. Она сказала, что те, кто должен быть, придут, ибо такова судьба. А дальше зависит от вас. Передай Ивану, что я рада за него…
– Передам, – пообещал Кошкин.
– Ах да, вёльва ещё просила передать, что тебе стоит преодолеть свой страх перед женщинами.
Страх? Да Кошкин не боится! У него женщины были… разные… всякие… ну, не те, о которых в обществе говорить принято. Да и просто романы приключались. Иногда. Раньше. Но с теми, которые разные и всякие как-то оно проще.
Это не из-за страха.
Это вот… концепция у него такая. Жизнеопределяющая и женскоотсутствующая. А бояться, он не боится. Вот нисколько.
Владычица снова рассмеялась. А потом сказала:
– Удачи.
И отключилась.
Тогда-то Кошкин и выдохнул, честно говоря, с облегчением. Всё же… не для человеческой психики такое общение. С другой
стороны…Секретарь расставлял хризантемы в букете.
– Я уезжаю, – сказал Кошкин, раздумывая, что с парнем дальше делать. С одной стороны он Павлу никто, если по крови. С другой… не удержится ведь, если Кошкина не станет.
А мальчишка хороший.
Толковый.
– Когда вернётесь?
– Без понятия.
Надо будет Чесменову черкануть… когда найдётся. Или лучше Поржавскому? Тот жаловался, что адекватных людей тяжело найти. Вот и присмотрит.
А Чесменов обойдётся, потому что сам виноват и вообще сволочь он.
– В общем… я пока с Поржавским переговорю…
Владычица не требовала сохранения тайны. Так что доложить надобно.
– Пока не вернусь, перейдёшь в его подчинение. Ясно? Вот и ладно.
Поверят ли?
Хотя… Поржавский разумен. И знает, что с некоторыми вещами эльфы не шутят. У них в принципе чувство юмора своеобразное и на Древнее зло не распространяется.
В коридоре Кошкин столкнулся с парочкой девиц, которые делали вид, что прогуливаются. И судя по сосредоточенности на лицах, прогуливались они довольно давно.
Туда-сюда.
Сюда-туда.
Весь ковёр истоптали и каблуками истыкали. А ведь имущество-то казённое.
– Здравствуйте! – воскликнули девицы одновременно. И друг друга одарили недобрыми взглядами. – А мы тут… заблудились!
И снова одновременно.
– Сочувствую.
– Вы нас не проводите? К выходу? – та, что с блондинистыми кучеряшками, не дожидаясь ответа, подхватила Кошкина под правую руку.
– А то тут такой лабиринт! – присоединилась брюнетка с короткой стрижкой и повисла на левой. Чтоб Кошкин точно сбежать не мог.
– Звягин! – крикнул Кошкин, и из кабинета выглянул секретарь. Кошкин же с немалым трудом отцепил от себя нежные женские коготочки. – Проводи барышень к выходу. Заблудились они.
– Но… – блондинка приоткрыла ротик.
– Мы думали…
– Вы нас…
– Спасёте.
– Вас спасёт Звягин. Очень перспективный молодой человек… – Кошкин подтолкнул обеих девиц к секретарю, воззарившемуся на оных с ужасом. – А мне некогда… там древнее зло пробуждается. Надо ехать…
– Зачем? – поинтересовались обе.
– Доброго утра пожелать! – рявкнул Кошкин и сбежал.
Это не трусость.
Это стратегический манёвр.
Евгений Сумароков отложил телефон и задумался. Нет, сомнений у него не было. Инга не стала бы беспокоить по пустякам. Скорее уж тот факт, что она позвонила, заставлял хмуриться.
Да и самому было неспокойно.
И теперь это неспокойствие уже нельзя было объяснить волнением за сына, хотя…
Евгений нажал кнопку, блокируя дверь в кабинет. С той стороны над нею вспыхнет красный огонь артефакта, предупреждая, что не стоит беспокоить главу рода.
Пара защитных экранируют жилое крыло особняка. А здесь… сила смерти отозвалась, расползлась полупрозрачным покрывалом. А Евгений, стянув туфли и ослабив галстук, улёгся на ковре.
Прикрыл глаза.
И руки на груди сложил.