Эльфийский бык – 3
Шрифт:
– Внимание, – тихо произнёс Черномор.
Четыре.
Алексин сжимает кулак.
– Мишка, по готовности…
Пять.
Рука выбирается из кармана, явно тянет что-то… зажигалку? Курить решил, паскуда?
– Дядько… – Мишка вдруг шагнул вперёд. А в следующее мгновенье зажигалка полетела на землю. и земля содрогнулась, расползаясь широкой трещиной. Она стряхнула с себя людей, и Черномор кувыркнулся, ударившись плечом, а потом встал ровно для того, чтобы увидеть, как на них несётся чёрная волна силы.
Он ощутил дыхание её.
Смертный холод.
Вот…
И поднявшись на колено, выставил щит, понимая, что сил его, ещё недавно таких немалых, не хватит, чтобы подавить эту вот волну.
Паскуда.
Как есть паскуда.
Запретный артефакт?!
А потом увидел, как Мишка встряхивает головой, и коса его дурацкая рассыпается. Как вспыхивают золотом волосы и летят навстречу тьме, пробивая её насквозь. И следом вспыхивает уже тьма, впитывается, а волосы, наполненные этой вот силой поднимаются, раскрываются то ли хвостом павлиньим, то ли хреновым нимбом. Главное, что поверху будто искры проскакивают.
– Дядько… – голос у Мишки тоже удивлённый. – А можно, я отвечу? А то чего они…
– Ответь, Мишенька, ответь… – Черномор дрожащею рукой пот со лба стёр. – А то и вправду, чего они…
Мишка выкинул руки и с раскрытых ладоней сорвались клубки черноты, которые устремились к скопищу машин. Причём как-то так скоренько устремились…
– Очередью, Миха! Очередью глуши… – подскочил Васька и спохватился тут же. – Это… предупредительной… очередью.
Что-то бахнуло.
И потом снова. Громыхнуло. Завоняло разлитым бензином, а потом и вовсе гарью. Впереди, подскочив, кувыркнулся в воздухе военный джип, чтобы рассыпаться от удара о землю. Дымил паркетник, выпуская клубы черной копоти.
– Хватит уже, – Черномор не без опаски приблизился к Мишке, волосы которого шевелились, точно змеи. – А то ещё выйдет чего… не того.
– А того – не выйдет, – поддержал Петрович. – Ишь… хорошо уходят. Но вернутся. А я тебе говорил, что надо вышки ставить.
– Ты мне говорил, что надо силосные ямы копать!
– И ямы. А над ними вышки. Пулемётные. Чтоб силос не воровали. А то ж люди пошли, ни стыда, ни совести.
– Маруся, – Иван чувствовал себя… да отвратительно чувствовал.
Нет, оно, если разобраться, то он не виноват.
Или виноват?
Никто ж не заставлял пить. А он пил. И не пойми что. И потом тоже… пусть даже тут репортёров нет и в газетах о его дури не напишут, но этот факт успокаивал слабо.
На газеты было плевать.
На тех, кто их читает, тоже.
А вот перед Масусей показаться было даже не боязно – стыдно. Будто вот он взял и выходкой своей перечеркнул всё прекрасное, что было. Хотя если подумать, то что было-то?
То-то и оно, что лишь дурь.
То яма.
То дом развалят.
То вовсе коноплёй поля засадят, разрешения не испросивши. А теперь вот и это ещё. И спрятаться бы. Выждать денёк-другой… бабушка вон и за пару часов успокаивалась, но с другой стороны, мало ли что за эти пару часов произойти может?
– Да не боись, – сказал Император уверенно. – И вообще, ей от тебя деваться некуда. Видишь.
И показал блог бабушки.
С поздравлениями.
–
Так что цветы в зубы и пошёл извиняться.Собственно говоря, Иван так и поступил. Цветы или нет, но лозоцвет, сжалившись, не иначе, сообразил ветку с ярко-лиловыми и бирюзовыми листочками, которая выглядела вполне себе оригинально. И ещё чемодан вернул, почти даже целый. Во всяком случае одежда в нём была мятая, но относительно чистая. А что дыры… мода такая.
Иван это себе и повторил.
И вооружившись нечеловеческой решительностью двинулся к конопляному полю. Если что, можно будет соврать, что на него смотреть и пришёл. Согласно возложенным на него обязанностям.
Уколосность там пощупать.
Жирность.
И в целом так…
Маруся стояла на краю поля, глядя на коров и коноплю. И одна…
– Привет, – она повернулась и честно попыталась сохранить спокойное выражение лица, но не вышло. Маруся фыркнула и… расхохоталась. – И-извини.
– Да ничего, – Иван провёл по волосам.
Да как волосам.
Пушок пробивается. И пробиваться будет долго, если это дело не ускорить. Но ускорять пока страшновато. Коноплёвый самогон в организме бродит и поди-ка, пойми, чего из него выбродится.
– Говорят, на упыря похож.
– Есть немного…
– Вот, – он вдруг понял, что понятия не имеет, как дарить цветы. Нет, случалось раньше. Но там букеты из цветочных лавок. Дизайнерские. А тут вот… вот…
Ситуация, главное, дурацкая.
– Извини, пожалуйста, – сказал Иван, хлопнув по коровьей морде, которая к побегу сунулась. – Сам не знаю, что на меня нашло. Ты говорила, что у вас сыр есть. От дури…
– Бывает.
– Продашь килограмм пять?
– Не уверена, что оно тебе надо. Хотя… попробовать можно.
– Ты… не сердишься?
– А должна?
– Понятия не имею. Но мне стыдно. По-настоящему… раньше как-то… не так было. Нет, ты не подумай, что я пью… то есть, пью.
Он окончательно запутался. А веточка лозоцвета обвила Марусино запястье этаким украшением.
– А его укоренить можно? – она погладила листочки.
– Понятия не имею. Не пробовал. Хотя, наверное… а зачем? Он ведь в дом вырастет.
– Ну… можно поставить и дом. Тут Анька предложила ретрит организовать.
– Хорошая мысль.
– Ага… приедут её подписчицы, типа пожить несколько дней. Подышать свежим воздухом. Погулять по конопле в обнимку с коровами… она как это… – Маруся щёлкнула. – Ваккотерапия. Анька сказала, что иппотерапия есть, то есть с лошадьми общение, а у нас с коровами. А корова на латыни…
– Может и получиться. Тогда да… дом будет к месту. Особенно, если такой же… общинный. Я… попробую?
– Попробуй, – согласилась Маруся и слегка покраснела. Иван тоже понял, что краснеет, причём совершенно беспричинно. Зато корова краснеть не стала, томно вздохнула и лизнула в щёку, никак приободрить пытаясь.
– Ты на самом деле прости… я в жизни больше пить не сяду с Сабуровыми. Да и вообще… пьяный маг – горе в семье.
Она снова рассмеялась.
И Иван улыбнулся.
– Волос жаль… – Маруся шагнула навстречу. – Когда ещё отрастут…