Эльфийский бык – 3
Шрифт:
– …узрим…
– Точно, узрим, – выражение лица Сашки было до крайности сложно. – Вот спорю, что как узрим сейчас…
– Не, – Бер встал по другую сторону от Маруси. – Мама говорила, что с властями спорить себе дороже.
– Вот это она правильно…
– …доказательства совершенного злодеяния! Подумайте только! Эльфийская принцесса убила своего!..
– Это барсук… – раздался тихий растерянный голос.
– …барсука… – подхватила репортёрша и, опустив микрофон, повернулась. – Что вы городите? Ладно, потом вырежем… эльфийская принцесса убила своего отца! Какие ещё зловещие тайны скрывает Пресветлый
– Всенепременно, – пообещал Калегорм престранным тоном. Иван обернулся, но выражение лица посла нисколько не изменилось.
– Мать вашу! Да тут и вправду барсук!
Этот окрик заставил всех повернуться в яме. Пара полицейских, вооружившись метлами, счищали грязь с тела… барсука?
Иван моргнул.
А Маруся вцепилась в руку.
– Это… – она икнула. – Это и вправду… барсук.
Все посмотрели на неё.
– Но и барсука я не убивала!
– А отца? – вкрадчиво поинтересовалась репортёрша.
– И отца не убивала! Это какая-то ошибка! Эта женщина… она что-то придумала!
– Я видела, – Галина-Эсмеральда вышла из обморока, чтобы подойти к краю ямы. С нею и Тополев подошёл, чтобы сказать с немалым удивлением:
– Действительно, барсук… какой-то он… странный.
И все снова посмотрели на барсука.
Пожалуй, действительно странный. Таких огромных барсуков Иван и в Пресветлом лесу не встречал. Этот, если на задние лапы встанет, с человека размером будет.
– Саблезубый, – сказал кто-то из полицейских. – Я на вашем канале смотрел! Передача про вымерших животных, которые на самом деле не вымерли, а ушли в заповедные леса, чтобы там жить, ну, вдали от человечьего глаза.
– И умереть под рукой эльфийской принцессы, – спохватилась репортёрша.
– Да не умер он под моей рукой! – рявкнула Маруся раздражённо.
– Кто ж признается то… – с укоризной произнесла репортёрша.
– Позволите? – Калегорм приблизился к могиле и, присев на корточки, коснулся земли. Прислушался. Кивнул. – Этот барсук умер дня два как. Его загрыз крупный хищник.
– Ещё более крупный? – нервно обернулся полковник Пантелеймонов, и подполковники приблизились к нему, желая сомкнуть ряды.
– Уверены?
– Вот, видите, рваные раны… – Калегорм ткнул куда-то в грязную шерсть. – Или вы хотите сказать, что их нанесла госпожа…
– Эльфийская принцесса загрызла саблезубого барсука, – чуть дрогнувшим, но все ещё профессиональным тоном продолжила репортаж девица.
И Иван восхитился её выдержкеи.
– А шарфик? Откуда у него шарфик? И цветочки… в лапках… посмотрите… – ожившая Галина-Эсмеральда указала дрожащею рукой на полузасохшие незабудки, которые зверь будто бы сжимал. – Это… это он… наставник…
– Ваш наставник был… барсуком? – репортёрша чудом, не иначе, но удерживала лицо.
– Нет, человеком…
– Оборотнем! – предположил кто-то из полицейских. – Я у вас тоже смотрел… ну, про тех, которые не истинные, а проклятые! И про рептилоидов тоже! Может, он рептилоид?
– Он барсук, – очень устало произнёс Калегорм.
– А в душе рептилоид…
– И духовный наставник, – посол явно не удержался. – Оборотни в момент смерти обычно принимают промежуточное обличье, сочетающее
в себе черты как человеческой, так и животной ипостаси.– А рептилоиды? – не удержался полицейский.
– А рептилоиды, они среди нас…
Прозвучало на редкость зловеще, и люди стали оглядываться друг на друга с очевидной опаской, будто подозревая, что тот, кто рядом, на самом деле не человек, но рептилоид.
– Я поняла! – взвизгнула Эсмеральда, которая Галина, – свершилось! Чудо свершилось! Наставник уверял, что тот, кто способен услышать глубинные вибрации земли и возвыситься на них к эфиру, для того в мире сущем не останется невозможного! Вот он и обратился в барсука! После смерти! Она… она его убила!
Рука указала на Марусю.
– Жестоко. Бесчеловечно…
– Загрызла? – уточнил Калегорм.
– Эльфийская принцесса загрызла отца, который после смерти превратился в барсука. Саблезубого, – голос репотрёрши всё-таки дрогнул. – Боюсь… даже для нашего канала это будет… несколько чересчур!
– Это его духовная ипостась! – возопила Эсмеральда.
Все кивнули, соглашаясь, что у каждого человека должна иметься своя духовная ипостась, так почему бы ей не быть в виде барсука? А что наружу полезла, так оно тоже бывает. Правда, на лицах полицейских читалась одна и та же мысль: как оказались они в этой, мягко говоря, странной ситуации и что, собственно говоря, делать дальше?
Вопрос был глобальным.
Можно сказать, историческим.
А потому все и молчали, переводя взгляды с барсука на Тополева, тоже растерянного, с Тополева – на барсука, всё так же тихо лежавшего в могиле. А с барсука – на Галину-Эсмеральду. И та, чувствуя нарастающее напряжение, занервничала.
– Я чувствую! – воскликнула она. – Чувствую, что он здесь! Рядом! Дух его…
– Барсука?! – репортёрша смахнула каплю пота со лба.
– Наставника! Он не ушёл! Он здесь… он с нами! Разве не ощущаете вы дуновения? Впрочем, обычные люди, непросветлившиеся, не способны…
Иван порадовался, что он не настолько просветлился, чтобы ощущать присутствие духа невинноубиенного барсука.
– Но мы были близки… духовно, – поспешил уточнить Галина-Эсмеральда, слегка краснея. – Исключительно духовно. Связь наставника и ученицы всегда крепка, она порой крепче кровных связей.
И наградила Марусю неприязненным взглядом.
– Именно она и позволяет мне слышать… да, да… слышать голос, который шепчет… но мне надо сосредоточиться… чтобы понять… он готов назвать имя убийцы. Да, я тоже готова! Я слушаю тебя! Сейчас я раскрою свои чакры и дух его войдёт в меня!
– Пошло звучит, – Бер склонил голову к плечу. – На месте духа я бы не стал… а то войди-выйди… какая-то совсем порнография получится.
Меж тем Галина-Эсмеральда бочком приблизилась к яме, простёрла над нею руки с растопыренными пальцами и возопила:
– Дух! К тебе взываю! Восстань же…
Барсук шелохнулся и открыл глаза.
– Восстань и укажи нам на своего убийцу! Я повелеваю! Именами…
Она запрокинула голову, неподвижным взглядом вперившись в небеса, где-то там, в вышине, а потому и не заметила, как попятились от могилы с мёртвым барсуком полицейские. Кто-то и к табельному потянулся. Меж тем барсук сел в могиле, поправил лапкой сползший шарфик и, неловко отряхнувшись выбрался.