Эльфийский бык

Настасья засмеялась. И почему-то смех её не казался обидным.

— Вот я слегка… и подсадил отметки, чтоб на теормагию не запихнули.

— И пошел на культуролога.

— Изначально на реставрацию хотел. Но…

— Не сложилось?

— Да… не то, чтобы… просто услышал, как мама с подругой говорила. Что неплохо даже… что, мол, смогу чинить там… аппараты всякие, машины. И как представил, что до конца жизни на шахтах машины чинить, так как-то вот… в общем, решил, что культурология — это тоже неплохо. Культуру же кому-то поднимать надо.

— Это точно…

— А ты где училась?

— Мы? Дома.

— Совсем?

— Мама Вася учила. И учителей еще нанимали. Потом дистанционно было… думали, честно говоря, что поедем. Не в столицу, но можно в Москве вот или даже где поближе. Документы собирали. А потом не случилось…

— Почему?

Настасья с раздражением закинула косу за спину и повторила:

— Просто… не случилось. Работы много. И на кого тут все оставить? Маруся одна не вытянет. А вместе вот как-то… барахтаемся.

— А эта ваша мама Вася где? Извини, если лезу не в свое дело…

— Лезешь, — согласилась Настасья. — Не в свое. Болеет она.

— Может…

— Нет, ты не поможешь. Разве что… замуж возьмешь? — и голову склонила, смотрит этак, выжидательно. А в глазах смешинки. И сами глаза стали зелеными, пусть и без изумрудной яркости. Скорее уж зелень эта была спокойной, мягкою зеленью нефрита.

А он — камень особый.

С характером.

— А выйдешь? — Бер вдруг понял, что не испытывает внутреннего протеста.

Совершенно.

— Вот так просто?

— Ну… а как?

— Ты ж меня совсем не знаешь.

— Ты красивая.

— Спасибо, — щеки чуть покраснели. — Только на этом долго не протянем в браке-то…

— Блинчики у тебя вкусные. А еще ты подковы гнуть умеешь.

— Аргумент, однако. Умение гнуть подковы изрядно облегчает поиск компромиссов в семейной жизни. Или как-то так.

— Смеешься?

— Понять хочу.

— Меня?

— А кого ж еще-то…

— Ну… — Бер пожал плечами. — Мало ли… Но я от слова своего отказываться не привык. А что не знаем, так познакомимся. Я, между прочим, хороший…

— А главное — скромный.

— Не, скромный — это не про меня. Это Ведагор может скромным быть, а нам, мелким и хилым, приходится себя рекламировать. Иначе же ж затопчут.

Смех у нее звонкий.

И громкий. И почему-то хочется щуриться. И самому тоже тянет рассмеяться.

— Тогда рекламируй дальше, а я послушаю.

— Ну… — Бер даже как-то слегка растерялся, чего с ним давненько не случалось. — Если так-то… я сильный. Точно сильнее обычного человека. Вань, подтверди!

— Чего?

— Что я сильный!

— А… — отозвался Иван. — Сильный — это точно! Очень сильный. Однажды на спор забрался в сад губернатора и у девушки с веслом весло отнял. Это статуя такая… мраморная.

— Облицовка там мраморная. А внутри — цемент. Еле справился…

— Сильный, но безголовый, — сделала вывод Анастасия.

— Погоди, — Маруся ненадолго отвлеклась от дороги. — Если статуя, то цельная ведь?

— Ага. Но говорю же, там мрамор поверху.

— А так бывает?

— Бывает. Техника такая, каменной заливки. Вот как металлом обливают или заливают. Можно и камень, структуру изменить и тогда уже покрыть что-то… в общем, не самая сложная. Я структуру слегка изменил. Отделил пальцы от весла. И камень чуть растянул…

— В итоге, — вмешался Ванька, — просыпается губернатор, а девушка с веслом стала девушкой без весла.

— А весло куда подевалось? — полюбопытствовала Таська.

— Ну… я его Ваньке подарил.

— Ага, как же… в сад припер и в клумбу воткнул. С гортензиями.

— Ну не домой же было его тащить!

— Сообразительный, — Таська сделала вывод. — Хотя с соображением запаздывает немного…

— Это спор был! Вообще и Ванька спорил!

— Не надо! — Ванька густо покраснел. Превентивно, так сказать.

— Ясно… а так-то ты еще что умеешь?

— Ну… частушки могу спеть. И даже сочинить. Разбираюсь в особенностях живописи. Могу палехскую живопись от хохломы отличить. А её в свою очередь от борецкой, вологодской, мстерской, холуйской… их вообще под три десятка разных.

— Очень полезно. Еще Сабуров сказывал, ты стулья чинишь.

— Это так… мелочи.

— Не скажи.

— При факультете кружок был, по реставрации. Я ходил. Что? Интересно же. После кружка к технике меня точно не допустили бы.

— Я не знал, — сказал Иван.

— Да как-то оно… народ больше на спорт всякий или магическое конструирование. Или еще куда… на самом деле реставрация — это интересно. Практически любой материал имеет память, которую так или иначе можно восстановить. А значит, и исходный вид… правда, там куча условий. Скажем, от материала многое зависит. От исходных свойств, накопления энергии… и от склонностей самого реставратора. Меня вот к металлам большое внутреннее сродство. С ними мне даже проще, чем с деревом.

— Металл… — девчонки переглянулись. А Таська, чуть прищурившись, уточнила: — То есть, если есть что-то металлическое… и это что-то немного… заржавело. То сугубо в теории ты это восстановишь?

— В теории — восстановлю, — но справедливости ради Бер добавил. — На практике же смотреть надо. А что вы хотите восстановить?

— Трактор, — сказала Маруся. — Понимаем, что не совсем по профилю… но можешь его расписать под хохлому.

— Или под эту, — Таська идею поддержала. — Холуйскую живопись. А в отчете укажем, что возрождаешь народные традиции. Маруся справку выдаст, что в наших краях трактора только так и расписывали.

Глава 39 Где начинаются подвиги и испытания

Глава 39 Где начинаются подвиги и испытания

«Лето? Лето у нас заканчивается тогда, когда купаться становится слишком твердо»

Об особенностях отдыха в некоторых отдаленных уголках Российской Империи.

На середине поля Его императорское величество даже слегка притомились. Солнце умудрялось пробиться и сквозь защитный полог. Жарило истово, от души. Жар этот окутывал кожу, и без того раскаленную силой и огнем. В какой-то момент Александр понял, что еще немного и полыхнет.