Елка и терн. Тетралогия

Тёрн весело расхохотался.

– Вот как? Племя каннибалов-людоедов?

Священник, или как там это называется в местном капище, побагровел до предела. Сейчас он уже напоминал ошалевший томат.

– Господь заповедовал нам посещать храмы…

И я добила. Холодно и расчетливо.

– Вы, любезнейший, заблуждаетесь. Бог давал свои заповеди один раз. Гражданину Моисею, на горе Синай, на двух скрижалях. И там нигде не сказано о посещении храмов. Зато сказано не творить себе кумира.

– Господь сказал чтить день субботний…

– Но не более того. Он не указывал, КАК его чтить. Соответственно, Янка может прийти в ваш храм еще один раз. Если вы не выпроводите ее отсюда, вам будет весело. Но недолго. Я внятно выразилась?

– Вы… вы…

Я даже немного испугалась. – Любовь моя, его кондратий не хватит? – Какая нам разница? Ты знаешь, чем они тут занимаются? – Чем? – Уже порядка сорока человек переписали на эту шарашку все свое имущество… И Янка – одна из планируемых… – А Катька? – А Катьку планировали довести до отчаяния. У нее ни связей, ни денег, ни-че-го…сама бы пришла… – Твари, гады, сволочи! – Это понятно. Но пока надо попрощаться. Ты же видишь, добровольно они нам Янку не отдадут… – Ага…

– Да – мы. И советую прислушаться. Иначе разговор с вами будет короткий. Всего НЕхорошего.

Мы развернулись – и вышли в том же порядке. Обошли церковь вокруг. И позвонили Катьке. Подруга откликнулась почти сразу.

– Чего боится Янка? Змей и лягушек. Говорит, они все склизкие, земноводные…

– Понятно.

Я попрощалась и повесила трубку. План начал вырисовываться. Поджигать эту дрянь со всех четырех сторон? Можно. Только не нужно. Она стоит посреди частных домишек. Старых, дряхлых, малейшая искра – полквартала выгорит. Сколько народа без крыши над головой останется. – Возможно, для них это лучший вариант? – Милый, от нашей власти они помощи не дождутся. Но ты одобряешь мою затею? – Безусловно. Давай посоветуемся с ребятами. Выполнять-то им. – Я могу… – Пока – нет. Ты еще недостаточно восстановилась. И можешь оперировать только самыми простыми и легкими заклинаниями. Сама знаешь. – Знаю. – Вот и потерпи немного. Все лучше, чем остаться калекой… Я кивнула. Знаю. Но от этого ж не легче…

– Пойдем отсюда, – громко распорядился Тёрн. – У ее Величества есть план.

Ребята переглянулись.

– А город уцелеет?

– Да. И получит незабываемые впечатления. Накопители заряжены?

– Да.

– Тогда – вперед.

И уже тихо, только для меня… – А ты ведь веришь в Творца? – И что? Милый, ты ведь знаешь мои мысли. Я – верю. Искренне. Но – в Творца. Мы – его дети. Маленькие, неразумные… глупо сердиться на своих детей. Их надо просто воспитывать. И воспитывать так, чтобы дети достигли уровня своего отца и превзошли его! Но не так же! Вера – она в душе. А религия… Это вот именно, как церковь и кладбище! И там и тут – кресты. Но разница – принципиальная. Верить можно и как, и где угодно. А религию придумали люди. Чтобы стричь барыши. Будь этот человек честным до конца, я бы еще подумала, прежде, чем оскорблять. Если он искренне верит, если ему так легче… Но это – делец от религии. Коммерческий директор структуры-паразита. И его надо разнести в клочья. И никак иначе. – Разнесем. Я улыбнулась супругу. И поняла, что он опять спровоцировал меня, чтобы я выговорилась – и не лезла в драку. Манипулятор. И за что я его люблю? – За дело. – За то, что ты есть. И это – главное. – Знаю. И я тебя тоже люблю. *** Дирмас эн-те Арриерра смотрел в зеркало. На губах его играла насмешливая ухмылка.

– Значит, собираетесь местных жрецов пощипать, – пропел он, прищелкивая пальцами. Спасибо союзнику, доставшему для него кое-какие ценные реактивы. Теперь он мог себе позволить не только наблюдать, но и подслушивать, и вмешиваться… Зеркало увеличило громкость трансляции, и теперь о планах кузена можно было услышать даже с другого конца лаборатории.

– Надо бы вам немного помочь. А заодно лишний раз проверить надежность своих порталов…

Элвар пакостно улыбнулся – и отправился в лабораторию. Ему предстоял рабочий вечер.

Надо же сделать этим влюбленным сюрприз? Надо! А если получится – их охрана уменьшится еще на одного элвара или мага. И это тоже будет неплохо. *** Его Величество Эйверелл Эстреллан эн-те-Арриерра смотрел на лежащую рядом женщину – и на лице его играла глуповатая улыбка абсолютного счастья. Глубокая ночь ничуть не мешала элвару, который, подобно своим далеким предкам, вампирам и оборотням, отлично видел даже в непроглядном мраке. Люди на это неспособны. Так то люди… Хотя… его жена тоже человек. Ну и пусть! Важно, что она рядом с ним. Его жена, его любимая, его девочка, его Ёлочка… Тёрн ласково провел ладонью по пушистому покрывалу волос. Ёлочка что-то пробормотала во сне, перевернулась и уткнулась носом в его плечо. И элвара затопила волна нежности и любви. Родная, невероятная, обожаемая, единственная… Разве мог он знать об этом, тогда, на дороге? Сцену знакомства Тёрн помнил, как будто это было вчера. Помнил нападение на посольство Элвариона. Помнил, как отбивались его элвары, как его уговаривали уйти, но он отказывался и дрался наравне со всеми остальными, помнил, как немногим уцелевшим удалось бежать через потайной выход… Потом было немногое. Бешеная скачка – и погоня. Тёрн понимал, что они обречены. Но драться собирался до конца. И дрался. Он помнил, как упал рядом с ним друг детства – смешливый зеленоглазый Верлин. Как смерть забрала Таррела. Свою усталость и понимание того, что следующий удар будет последним. Он готов был драться когтями и зубами, но врагов было много. Слишком много. Ярость, бешенство, обреченность загнанного зверя… И помнил крик женщины. И поток силы, который мягко обтек его – и ударил по врагам. Он потерял сознание. От ран – и от недостатка сил. А когда очнулся – обнаружил рядом ее. Растрепанную, смеющуюся… Первым делом он нырнул в ее память. И искренне был удивлен. Девушка просто проезжала мимо. По своим, очень важным и нужным делам. А ему помогли из сострадания. Первой его реакцией было возмущение. Второй – благодарность. А потом, когда он стал читать глубже, чувства смешались в дикий клубок. Удивление, любопытство, желание поближе изучить иномирянку, симпатия, благодарность за спасение жизни – и легкое раздражение от того, что приходится врать человеку, который тебя спас… Кан был проще. Любовь, ревность, чуточка зависти, мужское самомнение – тут все было ясно. Его читать было неинтересно. А Ёлка… она словно светилась изнутри. Ровным ярким светом, который время от времени вспыхивал ослепительными салютами. Она была счастлива. И это было видно. Она была человеком, который нашел свою мечту, свое призвание, свое дело… и она жила ощущением постоянного праздника. И Тёрн готов был поклясться – когда она говорила о магии, он видел за ее спиной огромные распахнутые крылья вдохновения. Лучше магии для нее не было ничего. Он и сам не заметил, когда этот свет проник в его душу. Когда он признался, что телепат, а вместо истерики получил кучу вопросов и познавательную лекцию о горных козлах? Когда Ёлка нагло договаривалась с драконами? Когда они обнимались в башне оборотней? Он и сам не знал. Осознал только, когда пришла пора расставаться. Понял, что не хочет отпускать от себя нахальную вредную ведьмочку. И готов на все, чтобы ее удержать. Вел себя, как дурак, торговался за поцелуй… И стоял потом у себя в кабинете соляным столбом, не в силах понять, ЧТО произошло с ним? У него были женщины. И не один десяток. Но чтобы вот так влететь!? Когда эта девочка заняла место в его сердце!? Когда!? Он спрашивал себя и не находил ответа. Да и не стоило его искать. Важно было другое. Он ее любит. И никому не отдаст. Только вот беда – Ёлочка считала его только другом. Он-то знал ее мысли насквозь. И видел искреннюю радость, и симпатию, и удовольствие от встреч с ним… но ни разу! Ни одной мысли на тему: 'выйти замуж' или 'поиметь выгоду'! Было полное ощущение, что Ёлочка просто не умеет, не собирается извлекать какую-либо выгоду из дружбы с королем. Конечно, если не считать ее любимого шоколада. И то! Он завалил бы ее сладостями, но точно знал – не возьмет. Он мог послать ей пару коробок в круг, не больше. И то, пару раз ему устроили скандал на тему 'имей совесть, своих девушек будешь конфетами забрасывать! А меня не надо!'. Полное и абсолютное бескорыстие привлекало элвара. Но остальные грани характера делали его жизнь просто невыносимой. Любимая женщина всегда была рада его видеть, но только как друга! Ёлочка с радостью участвовала во всех его авантюрах, но грудью бросалась закрывать его от любой опасности. В то время, как он готов был умереть за любимую, ему приходилось смотреть, как она пытается угробить себя в попытках спасти все человечество. А этот клятый кодекс боевого мага? Сам погибай, а людей выручай!? Факультет самоубийц! Он хотел поговорить с Директором, чтобы ей не давали опасных заданий, но вовремя остановился. Ёлочка узнала бы. Рано или поздно. И никогда не простила. И что оставалось ему? Только быть рядом. Он проклинал мир за то, что любимая женщина родилась боевым магом. Он благодарил мир за ее таланты! Они ведь могли бы и не встретиться, будь она другой… Что самое ужасное, все покушения, направленные на него, задевали и любимую женщину. Не будь Ёлочка магом, и отличным специалистом, к тому же, она погибла бы. Пусть небо отсыплет Дирмасу столько справедливости, сколько он заслуживает! Проклинать его Тёрн все-таки не собирался. Телепатия быстро развивает чувство справедливости. Когда можешь посмотреть на себя со стороны, глазами другого человека, моментально высвечиваются все твои недостатки и промахи. Очень быстро. И проклинать кузена… Да, он виноват в смерти его родителей. Но если уж честно… кузен сам себя наказал. Если бы не его попытки убийства, временная петля могла бы и не замкнуться. Ёлочка что-то считала, приводила кучу цифр, которые элвар не повторил бы и под расстрелом, но суть понял. Петля замкнулась именно благодаря Дирмасу. Именно благодаря проискам кузена Тёрн смог признаться в своей любви. И кто знает, если бы они не остались одни в чужом мире, если бы их не забросило больше чем на тысячу лет назад, Ёлочка могла бы и не ответить ему взаимностью. Их сблизили опасность и одиночество. Кто знает, решился бы он признаться после разговора, в котором Ёлочка предложила уговорить несговорчивую ведьму, в которую он влюблен. Ей и в голову не пришло, что это – она. У нее даже тени мысли не мелькнуло. А его тогда словно в ледяную воду окунули. Даже если бы он обманом заманил любимую в храм, ему это ничего бы не дало. Друг, только друг… Кто-то скажет – ты же телепат! Так воздействуй на ее разум! Не сильно! Чуть-чуть скорректируй ее чувства! На это Тёрн пойти не мог. Никогда. Ему нужен был не суррогат! Не подделка! Ему нужна была искренняя и честная любовь. Иначе… Наведенные мысли и чувства рано или поздно истаивают. И когда все открывается, получается… в лучшем случае разрыв. В худшем – что угодно. От убийства до войны. Тёрн хотел, чтобы его любили. Но не такой ценой! Хотя им все равно пришлось заплатить свою цену. Сполна. И страшно. То, что Тёрн не мог простить – обнаженное и окровавленное тело любимой женщины на алтаре. С другой стороны… Дирмас спас ее от верной смерти… к которой сам и подтолкнул. Тёрн ненавидел кузена за постоянную угрозу. Не ему. Но жизни любимой женщины. Он знал – Дирмас не успокоится. Зомби – его рук дело. И рано или поздно так или иначе – он совершит новое покушение. А его любимая опять попытается все предотвратить и защитить его. И… Высшие силы Леса, он бы руку на отсечение дал, чтобы этого не произошло! Но ничего не мог поделать. 'Благородство и подлость, отвага и страх Все с рождения заложено в наших телах. Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже Мы такие, каким нас создал Аллах…' О. Хайям, прим. авт. Стихи земного поэта, которые читала Ёлочка, звучали в ушах. Мы такие, какие мы есть. И если и изменимся, то очень не скоро. Любовь пришла к нам – и властно продиктовала свои законы. Я полюбил тебя такой, какая ты есть. Ты полюбила меня именно таким. Мы будем меняться, это так. Но – вместе и незаметно друг для друга. Ты будешь рисковать жизнью, любимая, я знаю… Ты просто не умеешь иначе. А я буду переживать за тебя. И очень ждать, и нервничать, и ездить с тобой, куда только смогу, но никогда не скажу тебе о своих страхах. Никогда не посажу тебя в золотую клетку. Никогда не буду уничтожать даже частичку твоей души. Я люблю тебя. Я просто всегда буду рядом. И буду любить тебя. Люби меня, под шум дождя, прими меня, как я тебя, Таким, как есть, таким, как был… Смеялся, плакал, просто жил… Существовал, тебя не зная, сейчас стократно признаю: 'К чертям блага! Не надо рая! Я без тебя в огне горю!' Я без тебя не вижу неба и мне не в радость белый свет, Не ощущаю вкуса хлеба, мне без тебя покоя нет… Зову тебя и ежечасно слова простые повторю: 'Люблю тебя, моя родная. Тебя одну навек люблю…' Элвар подумал, что надо бы спеть любимой и эту песню. И с этой мыслью повалился в глубокий сон без сновидений. Завтра им предстоял тяжелый день. Но если любимая пожелала…

Глава 10. Десять казней Египетских, научный подход к проблеме

Наказание паразитов от религии назначили на следующий день. На субботнее утро. Как раз, проповедь, полное собрание баранов и овец в храме, красота…

Вечер ушел на отработку заклинаний и уточнение плана. Ну и кое-какую подготовку. А то все необходимое мы найти в городе не смогли. А хотелось максимального приближения к истории.

А в пять утра (еще один камушек в копилку моего негодования, не могли они богослужение на десять утра назначить, а не на шесть) мы пошли на дело.

В церковь отрядили меня, Тёрна и Керрона. Как неспособных накладывать заклинания. Я до сих пор не пришла в форму, но активировать готовые заклинания, опираясь на накопители, уже могла. И я их обязательно активирую. Но в небольшом масштабе.

В молельном зале было людно. По моим прикидкам здесь паслось около ста человек. Ну что ж, сегодня они сильно усомнятся в своей праведности. Я подавила ехидную ухмылку и опустила глаза.

Когда на тебе полог невнимания, лучше сильно по сторонам не оглядываться. Чтобы не спало. Тебя не замечают, да. Но проявлять слишком сильных эмоций не советую.

Янка тоже была здесь. Под руку с каким-то мордатым парнем. Игорь? Надо будет пару раз его уронить, как суматоха начнется.

– А почему так мало? – Если хочешь больше – я не возражаю. Просто руки об эту тварь марать… – Ничего, я его ногами попинаю, – успокоил меня дражайший супруг. Но жалеть бедного Гошу я не собиралась. Мало ему еще за Катьку! Если б с подругой что-то случилось за те пару дней, которые она была вне дома, я бы вообще его на фарш переработала. И полученное на чебуреки отдала бы! Гад! И кто сказал, что религиозным людям можно грешить и каяться? Я вот не понимаю! Сделал ты пакость – плохо! А пошел, раскаялся, покаялся – герой! А то, что через неделю будет пакость-2? Это как? Не лучше ли изначально не быть гадом, чем грешить и каяться? Зал представлял собой что-то вроде актового зала. Только вместо удобных кресел – скамейки. И проходы между ними, чтобы можно было раздавать 'плоть Христову'. М-да. Так я тянет вспомнить про папуасов с Новой Гвинеи. Но те были порядочные. И слопали Кука один раз. А эти уже две тысячи лет Христа жрут – и не надоест им. Тьфу, даже представить тошно… На одной из стен – распятие. Рядом – кафедра проповедника. Кое-где металлические курильницы. И современной аппаратурой дядечки явно не пренебрегают. Микрофоны, динамики… дорогие, сволочи! На рынке такая аппаратура не одну тысячу в баксах потянет. Я смирно сидела, прикрытая с одной стороны супругом, а с другой – Керроном. И ждала момента. На кафедру взошел вчерашний тов. Солженицын. И начал проповедовать. Я его даже не слушала. Я полностью сосредоточилась на кулончике под одеждой. И все же, начиная дремать, едва не пропустила момент, когда он кольнул меня холодной искоркой льда. Пора! Я сняла цепочку – и сжала кулончик пальцами. И теперь направить в него силу. Всего пара искр. Этого хватит. После общения с Дилерой мы неплохо овладели вариантом 'кольца'. Только в более мирной форме. И заклинание начало раскручиваться. Пастор (или кто он там? А, неважно) вдруг резко прекратил гундеть о грехе против святого духа. И ошалелыми глазами вытаращился куда-то за мою спину. А потом туда же и повернулись все остальные. Концерт начался. На белой стене (как я поняла, этот зал использовался и для демонстрации фильмов. Только сядь попой к распятию – и хоть усмотрись!) внезапно появилась красивая голограмма. А то что ли не красивая? Леонардовская Мадонна Лита. Красивая и эстетичная. Мы вчера с ребятами забили поиск в и-нете и получили на руки картинку. Эта показалась самой известной. Но нимб мы на всякий случай нарисовали. И сейчас прекрасное видение появилось на стене. На этот раз – без ребенка. Зато – анфас. Воздело руки (ноги мы спрятали под ниспадающими одеждами), возвело очи к небу и застонало мелодичным (ладно, моим) голосом:

– Остановитесь, несчастные! Ибо не ведаете вы, что творите! Если не прекратите вы свою богопротивную деятельность, то тела ваши будут мучиться здесь, на земле, а души ваши никогда не попадут на небо! Вы совершаете страшный грех против людей и против веры! Покайтесь, дети мои и идите в истинный, православный храм! Покайтесь!

Я вообще-то предлагала послать всех в психушку. Но супруг не одобрил. Сказал что лучше в официальную церковь. Там о них хоть как-то позаботятся. И вставят что-то на место вынесенных по определению мозгов.

Видение застыло на несколько минут, давая людям прийти в себя. И они отреагировали в полном соответствии с планами.

Какой-то особо активный недоумок взлетел со скамьи – и взвыл:

– Братья! Да это ж голограмма! Кто посмел!?

Он подлетел к нашему изображению и замахал перед ним руками. Ага, щас! Голограмма, слайд, диафильм – это все проецируется на стенку. А мы свою мадонну показали в этом месте только потому, что тут удобнее. Да и внимание все будет на дверь. И добраться до нее легче. Так что по стене он елозил ну совершенно напрасно. Призрак просто отделился от стены, опустил руки и опять заныл.