Эмигрань такая

Приближался апрель. Алекс по-прежнему приходил домой в синтетических, сшитых по новой технологии «не надо гладить» брюках «Маркса и Спенсера» и черной футболке. Только теперь к футболке прилагалась шапочка «поварёнка». Супруга повысили в должности, но не повысили в почасовой оплате. Он готовил завтраки по-английски, пек торты, конструировал сэндвичи, мыл столы и полы и разрабатывал меню для столовой, специально открывшейся для сотрудников. Домой он приходил сытый и злой.

– Ты представляешь, он (менеджер) засунул свои мокрые туфли в микроволновку, чтобы повеселиться и посушиться. Когда я возмутился, меня вызвали к главному. Отчитали, как мальчишку, и вынесли порицание. За эти копейки я еще должен выслушивать их говно? О чем они думают? Противно у них работать. Для них люди никто и ничто. Чтобы ты ни делал, ничего не меняется к лучшему, – выдохнул супруг.

Менеджерами в «Марксе и Спенсере» были молодые двадцатилетние ребята. Они управляли потребительскими отделами, но забывали управлять своими горячими юношескими эмоциями. Работа в известной корпорации научила Алекса смело отстаивать санитарную безопасность столовой. Любовь к кухне у него была с детства. Занимаясь приготовлением пищи, он забывался, расслаблялся, и все, что происходило вокруг него (мамины покашливания, папины отхаркивания и возмущения), проходило мимо.

Так прошло четыре месяца.

Старые денежные запасы уходили, а новые не поступали. И мы приняли решение: купальники, летнюю одежду, кремы для солнечной безопасности и шляпки запихать в незакрывающийся чемодан и отправить меня на заработки в знойный Дубай. Я оглядела комнатушку с обеденным (в виде журнального столика) столом и поняла, что решение принято верное, денежное.

ШАГИ

Мама Алекса и моя свекровь Лиза не одобряла желание сына покинуть всемирно известный «Маркс и Спенсер». Работа была стабильной, не пыльной и расти не давала. Маму Лизу такое очень устраивало. Женщина она была не рискованная, держалась в стороне от любых передряг. Ее устраивала скромная устроенность сына и возмущала моя неустроенность.

«Почему Мари не пойдет работать в магазин?» – спрашивала она у Алекса.

«Главное, чтобы можно было оплатить счета», – повторяла она при входе на порог нашего дома.

Здесь я ее поддерживала, я тоже люблю оплачивать счета и получать деньги, которые их оплачивают.

Но у Алекса такой возможности не было. Его зарплата не покрывала даже аренду этого домика-гномика, и к тому же ему хотелось расти и быть больше, чем поваренок в столовой. Только маме Лизе его желание вырасти не приглянулось.

С прыгающим сердцем и трясущимися руками супруг подал заявление об увольнении. «Маркс и Спенсер» встретил его просьбу с сожалением, но утвердил. А Лиза отреагировала гневом, что не по ее правилам вышло, и со страхом, что «вдруг они опять ко мне припрутся».

– Слушай, не бойся. Твоя мама тебя задавила подчинением. Я знаю, что ты боишься жить вне ее правил. Разомкни этот круг. Не бойся, и это будет по-мужски. Она не будет одобрять твоих шагов, потому что ты выходишь из-под ее контроля. Ей не хочется, чтобы ты был мужчиной. Потому что мужчиной должна быть она. Ты должен выйти. Выходи, – декламировала я свои законы бесстрашия по международному телефону из Дубая. – Деньги у нас на счету есть. Принимай решения, какие тебе хочется, и учись на них. Ошибешься, поднимешься и дальше пойдешь, – со страхом, что деньги «про запас» уйдут с моих счетов, закончила я.

Алекс был расстроен тем, что это были мною заработанные деньги, а не им, и в то же время окрылен, что он получил разрешение быть самим собой. Пусть они были маленькими и боязливыми, но это были его шаги, первые шаги в 40 лет, и мои тоже.

БУЛОЧКИ С БЕКОНОМ

Пока Алекс закупал оборудование для булочек с беконом (так он захотел зарабатывать на жизнь), я зарабатывала в Дубае. «Шабашка» моя шла в тягость. Я с нетерпением заканчивала рабочий день и проводила его остаток в торговых моллах.

При грустном стечении обстоятельств большинство женщин блуждают в поисках очередной пары новых туфель, я же обманывалась в примерочных нижнего белья и пополняла свой гардероб. Месяц прошел очень медленно. Закончился он новыми лифчиками с трусами и поддержанием денежного фонда нашей семьи.

Радостный Алекс встретил меня дома горячим бутербродом со свининой. Свинина кусками, яблочный джем и начинка из лука и шалфея раскладывались по булке. Слюнявому восторгу не было предела. Печь для жарки была приобретена специально для сэндвичей. Оставалось только найти место, где их реализовывать. Вариантов было много, но места не было. Мы болтались по сезонным фестивалям, базарам и рынкам. Денег не зарабатывали, но потратили. Нужно было свежее решение. Так мы решили вложиться в свой будущий рынок. Алекс с радостью хватался за новые идеи, и неудачные поиски хорошего места под рынок огорчали его. К таким сложностям и решению деловых проблем его мозг готов не был. Но он не сдавался. Несмотря на бессонные ночи с мыслями о будущей неудаче, он был окрылен своими новыми задачами, в решении которых место для руководства было отведено ему, а не его маме.

МЕСТО (КОТОРОЕ НАДО БЫЛО ЗНАТЬ)

По рекомендации своих дубайских клиентов-пациентов я с натягом принимала новые лица на Харли-стрит. Улица Харли славилась талантливыми врачами в прошлом столетии, даже раньше, и сохранила такую же репутацию и сейчас. Однако, несмотря на всю свою славу, Харли-стрит не собирала в моем кабинете необходимое число пациентов для безбедного существования.

При переезде в Лондон мое Я не планировало продолжать прежний 10-часовой рабочий день без выходных. Я устала, и, кажется, мироздание услышало мои жалобы и ответило на них молчанием. Клиенты почти все исчезли. И не почти, а все.

Каждые три месяца я собирала чемоданы в страну палящего солнца и вечной зелени, а по приезде в Лондон надеялась найти нужных английских лордов, которые обратят внимание на мою профессиональную и умственную пригодность. Мои дрим-планы рисовались все ярче, а лорды по-прежнему сидели в своих дримах и не подозревали о моем существовании.

Я планировала свой бизнес, а Алекс искал рыночные пути креативного раскрепощения. Место, которое он нашел, намекало на прибыль и полную занятость.

При церкви был сад, и мы решили разбить в нем рынок. Церковь была старая, стены ее были пропитаны молитвами, изношенные пороги оббиты ногами праведников, ну, или теми, кто старался ими стать. Деньги были вложены, желающие торговать на рынке были найдены, а покупатели оповещены.

Рыночные рабочие дни проходили в невротическом состоянии. Алекс стремился угодить всем и ценами, и кредитами. Его Я разрывалось на части от несогласованности того, что нужно ему, и того, что нужно другим. Ночью он спал плохо и периодически вскакивал, а иногда из-за излишне обидчивых арендаторов не мог спать совсем. Так шла его работа, а я постоянно летала на работу в страну, в которой больше уже не хотела ни ходить, ни плавать, ни загорать, ни есть шаурму.

ПИАР

Изабелла была девушка кудрявая, с влажными руками и самоуверенной улыбкой, убеждающей в том, что она действительно мастер пиара в известных гламурных журналах: Elle, Tattler, Marie Claire и еще нескольких СМИ (средствах массовой информации). Такая гламурная пиарша мне и была нужна. Мы договорились встретиться и обсудить. Что обсуждать, мы еще не знали, но обе знали, что ей (пиарше) нужны были деньги, а мне – результаты. Под результатами подразумевалась моя эгоцентричная натура с желанием прославиться и хорошо заработать.