Эмигрань такая

Изабелла на первую встречу после телефонного разговора не приехала. За двадцать минут до встречи я получила эсэмэску: «Глубоко сожалею, но не смогу приехать, так как меня прихватил грипп». Разгневанная, я ответила: «Ничего страшного, выздоравливай и ХХХ» (ХХХ – целую три раза). Минутой позже больная пиарша предложила встретиться в среду, то есть через день, в любое удобное для меня время.

Изабелла появилась в среду, десятью минутами позже запланированного, без носового платка и признаков гриппа. Я отметила ее здоровый вид, но перешагнула свои подозрения. Меня угнетало чувство тщеславия и стремление его ублажить. Изабелла старательно выкладывала планы моего внедрения в культурную среду и поражала результатами своих связей. Спустя три месяца она меня уговорила, и предоплата была сделана. Опять вложения, не принесшие за собой морального удовлетворения. Деньги обратно я отвоевала уже через суд. За огромное желание всем угодить и никого не обидеть я расплатилась сполна. Мне вернули только половину суммы. Зато в полном объеме я получила разочарование и страх прославиться в новом для меня английском мире в качестве некомпетентной скандалистки.

Похожий страх преследовал и моего супруга.

– У меня вообще ничего не продалось, и я вам за день платить не буду, – упаковывал свои хот-доги молодой 20-летний англичанин в сумерках закрывавшегося рынка. – Я в прогаре, и что я теперь буду делать с этими сосисками? – не успокаивался он, перекладывая ответственность за произошедшее на Алекса. Расстроенный Алекс не возмутился, а уже был готов принять его обвинения и отпустить с миром, как вдруг испугался собственного чувства вины за такую пассивность и отстоял свои интересы, заблокировав выезд машины обвиняемого продавца с территории рынка. Заплатив положенную сумму, молодой человек уехал, оставив пошатнувшуюся самоуверенность Алексу, а мне – терапевтические сеансы с ним (с мужем).

Клубок событий закрутился. Он спутал планы намечающегося успеха, как моего, так и моего мужа. Пиарша ушла, оставив мне разочарование в английской компетентности, а парень с сосисками – подтверждение, что человеческая мотивация не зависит от национальности и территориальной принадлежности. Ведь до этого я наивно предполагала, что англичане будут куда порядочнее в делах в связи с доступностью образования и свободой передвижения по миру без ограничения.

ВЫИГРЫШ

Был солнечный летний день. Трасса олимпийских велосипедистов проходила через наш рынок. Глазеющие фанаты «крутящихся педалей» ожидали, как их любимец с бакенбардами (они были спрятаны под каской), Брэдли Вигинс, прокатится через наш рынок, и жевали «наши» сэндвичи. Продавцы и покупатели были довольны. На газоне играл духовой оркестр, бегала ребятня, пахло шашлыком и по-олимпийски светило английское солнце.

Пустынный Дубай отходил на задний план. Страх возвращаться в него становился все больше.

В связи с намечающимся успехом рынка я огласила приговор своим клиентам-пациентам, что не вернусь работать в Дубай даже на пляжный сезон.

Внутри шли негласные разговоры со своим Я, где Я утверждало: «Если ты по-прежнему будешь мотаться в Дубай, то не закрепишься здесь. Чтобы построить новое, необходимо бросить старое». Что я и сделала. Прежнее было брошено, а новое еще не случилось.

Отложив компьютер в сторону, Алекс с бледным видом сказал:

– Они выиграли в лотерею, – его глаза говорили не со мной, он смотрел вниз, а руки зависли на коленях, – и рынка больше нет. Теперь церковь будет строить на рыночном месте общественный центр.

Строительство духовного центра вот-вот должно было начаться, а нового места под рынок так и не было, как и не было денег, чтобы опять все начинать заново.

Спустя два месяца после закрытия рынка Алекс получил новое предложение: открыть другой рынок. И мы рискнули, все по той же схеме: реклама, деньги, продавцы, налоги, лицензии. Место было забронировано, но не под нас. Господин, который сделал нам предложение, оказался больным на голову и уже давно по этой причине оставил пост управляющего директора Торгового сообщества района Х, о чем главы и их подглавы в районном департаменте и не подозревали. Не подозревали они и тогда, когда выдавали нам лицензию, собирали платежи; также они не подозревали, что новые управляющие (их оказалось несколько) возражали против рынка и требовали приостановления его строительства. Статьи в газетах, уговоры и переговоры не спасли нас. Вот что происходит, когда церковь играет в лотерею, а управляющие и не подозревают об эпидемии нахлынувших в мир болезней памяти.

Осень подходила к концу и наступала зима.

РАБОТА

Начинать третий раз заново, даже если Бог и любит троицу, у нас не было ни финансовых возможностей, ни моральных сил. Самоуверенность после череды этих событий драматично пошатнулась, а новых успехов, чтобы ее поднять, не предвиделось. Работа на рынке закончилась, и деньги тоже. Алекс с глубочайшим расстройством принял решение искать работу, чтобы было на что оплачивать жилье. Ежедневно представляемые на рассмотрение резюме с просьбой о принятии на работу заканчивались отказами.

Оставшись без финансовой поддержки, Алекс попросился обратно к маме. Она приняла нас неохотно и еще больше ужесточила требования: есть мы должны отдельно, сгоревшие спички в унитаз не бросать, дверь на кухне закрывать на ключ и мириться с громкими постукиваниями ножа и вилки по пустой тарелке. Эти обязательные правила были нами приняты.

Жизнь завертелась вокруг круглого обеденного стола. Мы ужинали и обедали отдельно, как это и требовалось. Но свекровь Лиза не упускала случая прошелестеть тапочками во время нашего ужина и воскликнуть:

– Как замечательно пахнет! Какой вкусный у вас шашлык!

Мы замирали с вилкой в широко открытом рту и с проглоченным чувством вины доедали ужин. Ее миссия – манипулировать нами при всякой возможности – была выполнена, а наша только готовилась к исполнению.

ОТРЫВ

Безработные и безденежные дни проходили не то что медленно, они не заканчивались. Безысходность поднималась с луной. Надежда поднималась с солнцем и вместе с ним и закатывалась.

Я начала разговор. Алекс смотрел глазами, которые уже ничего не видели.

– Давай попробуем поработать психологически. После 500 отправленных резюме – никаких результатов. Тебе ничего не хочется делать после неудач. Мы должны докопаться до причины происходящего. Что-то внутри тебя тормозит. Тебя не замечают, а если и замечают, то не хотят.

– Я не хочу никакой психотерапии, не хочу пытаться достучаться до подсознания.

– Тебе ничего не надо делать, только слушай меня и выполняй мои команды. Все, как раньше. Я понимаю, что ты озабочен происходящим и прошлые положительные результаты, которые тебе дала психотерапия, ты не помнишь. Давай я помогу.

У меня получилось сломить его упертое желание сидеть и думать о своем невезении.

Мы закрылись в отведенной нам комнате. И понеслось: слезы, гнев, грусть, «я уже не верю», «не хочу», «хочу их наказать, своих родителей», «я не хочу, чтобы она думала, что мой успех – это ее заслуга» и «пусть они мне за все заплатят», «она должна мне заплатить за мое разрушенное детство», «пусть платит за меня, я не буду работать».

Выдохнув не последние, но существенные куски боли, Алекс смотрел на меня свободными глазами.