Эмигрант «первой волны». Часть первая. «Пепел империи»

Собственно, ноябрьские события 1920 года стали продолжением «белой» эмиграции. Начальный этап связан с эвакуацией Вооружённых сил Юга России под командованием Генерального штаба генерал-лейтенанта Деникина из Новороссийска в феврале 1920-го года. Гражданская война завершалась, и исход её был предельно ясен… «Пионеры» белой эмиграции уже пытались освоиться за рубежом. Теперь наступала очередь других борцов за возрождение России, но, как они предполагали, уже без большевиков.

Еще в дни штурма Перекопа, когда с пугающей очевидностью стало ясно, что Крым удержать не удастся, барон Врангель распорядился срочно подготовить суда в Севастополе, Феодосии, Ялте, Керчи, Евпатории. Изначально предполагалось эвакуировать около 70 – 75 тысяч человек.

В ночь с 9-го на 10-ое ноября Главнокомандующий находился в Джанкое, где проводил продолжительное совещание с генералом Кутеповым. Вернувшись в Севастополь, Врангель распорядился занять войсками административные учреждения, почтамт, телеграф, выставить караулы на пристанях и железнодорожном вокзале. Кроме того, он дал указание разработать порядок погрузки тыловых военных и гражданских учреждений, больных, раненых, особо ценного имущества, запасов продовольствия и воды. Вечером 13 ноября 1920 года состоялось последнее заседание правительства Юга России. И уже ранним утром следующего дня началась плановая погрузка на корабли гражданских и военных учреждений.

Эвакуация проходила организованно и относительно спокойно. Порядок поддерживался специально организованными командами, состоящими, главным образом, из юнкеров и казаков. Для эвакуации были задействованы все имеющиеся в распоряжении Врангеля суда, способные пересечь море. Часть людей грузилась также на иностранные корабли – французские, английские, американские. ( Поэтому картины панического бегства белогвардейцев из Крыма, в частности, из Севастополя, показанные советским кинематографом, и так тщательно смакуемые советскими же историками, имеют мало общего с реальностью.)

Генералу Врангелю удалось эвакуировать с полуострова почти 146 тысяч человек (из них около 5000 раненых и больных).

Эти цифры как раз убедительно свидетельствуют о планомерной эвакуации белой армии. О какой безумной панике вообще шла речь??? Попробуйте спокойно посадить на суда такое количество отъезжающих!!! Причем, гражданских отъезжающих, еще и с немалым количеством личного имущества. Я уж не говорю о военных. И всего только за световой день!!! Ибо поздним вечером, в Севастополь уже стремительно вкатилась Красная армия…

Ротмистр Кулинич стоял возле трапа крейсера «Генерал Корнилов», внимательно глядя в сторону гор. Пока шла погрузка людей, ему была доверена охрана отъезжающих. К тому же, именно на этом борту отбывало всё руководство «Русской армии» во главе с бароном Врангелем, Главкомом Юга России.

Главком организовал эвакуацию довольно быстро и грамотно. Но, не доверяя убеждениям своих высших офицеров о готовности к плановому отходу, Врангель лично, на миноносце объехал все указанные выше города, и проверил транспорты, предназначенные для перевозки всех, кто не желал оставаться под властью большевиков. Суда не задерживались возле причалов. Только заканчивалась погрузка, как пароход немедленно отваливал в открытое море. На его место тут же швартовался следующий транспорт. А потом следующий, следующий, следующий…

Кулинич лишь краем глаза наблюдал за погрузкой. Недавно прошла информация, что головные отряды армии Блюхера вскоре могут оказаться в Севастополе, очень близко находилась и армия Фрунзе. Поэтому, так внимательно ротмистр и наблюдал за въездами в порт. Дорога к нему шла из города, и еще одна тропа вела со стороны гор. В любой момент предстояло прекратить погрузку, и немедленно уходить в море. По счастью, крейсер «Генерал Корнилов» грузился последним. Уже поднялись на борт и сам барон, и вся его свита. Кулинич бросил последний взгляд на въезд в порт и, не увидев ничего подозрительного, почти бегом взлетел по трапу. Мгновенно скинули с чугунных тумб швартовы, и крейсер стал медленно отходить от причала. Полоса свободной воды между причалом и бортом неумолимо росла. На судне воцарилась тишина. Все понимали, что навсегда покидают Отчизну, свой дом. И никто не знает, а вернутся ли они когда-нибудь обратно. Муторно и тошно было в сердцах и душах отплывающих. Вокруг тоже была тишина, нарушаемая лишь ровным гулом судового дизеля. Когда суда, наполненные до отказа отступившими войсками и невероятным количеством беженцев и войск «Русской армии», были уже в море, среди покидавших своё Отечество едва ли нашелся хоть кто-нибудь, чье сердце не дрогнуло бы при виде удалявшихся причалов. Все молча смотрели на удаляющийся берег… Родной берег.

И лишь когда до причала было уже более сотни метров, оттуда вдруг долетело эхо одиночного выстрела. И матрос, только-только сбросивший швартов с тумбы, помогая судну избавиться «от оков» причала, схватился за грудь, и ничком свалился в ледяную воду… И тут же в сторону крейсера загремели выстрелы. Вокруг Кулинича стали падать люди. Началась паника. Народ в ужасе забегал по палубе, пытаясь спастись от этого смертельного шквала. А на враждебный теперь причал выскочила толпа бойцов «красных» и, практически не целясь, принялась осыпать отплывающих свинцовым градом… Внезапно с берега затараторил пулемёт. И еще больше потерь понесли эмигранты…

– Кулинич, мать вашу! Что вы стоите? Утихомирьте этих иродов! Немедленно!

Голос принадлежал штабс-капитану Громову, из свиты барона Врангеля.

Кулинич обернулся, и тут кто-то услужливо вложил ему в руки карабин. Ротмистр чуть сдвинулся в сторону палубной надстройки, положил оружие на край борта, и медленно, пристально глядя в прицел, повел стволом справа налево. А когда увидел пулемет, и самого пулеметчика, то изумлённо хмыкнул – в разрез над прицельной планкой пулемета на него явственно, несмотря на падающую темноту, глянуло почти юное девичье лицо. Кулинич растерянно обернулся назад.

– В чем дело, ротмистр? Немедленно стреляйте! Вы что, не видите, как возле вас люди гибнут?

– Там женщина, штабс-капитан!

– Где женщина? Какая женщина?

– Ну там, возле пулемета.

– И что, ротмистр? Бросайте сантименты, черт возьми!!! Враг она! Стреляйте же!!!

Выстрела никто не услышал, слишком уж громыхало вокруг, но пулемет замолчал. Кулинич повел стволом левее. Нашел человека в «кубанке» с красным околышем, и нажал на спусковой крючок. И тот сразу уткнулся лицом в землю. Такая же участь ожидала и очередного бойца «красных», метнувшегося к пулемету… Теперь большой опасности попасть под пулю уже не было. Разве что, лишь под шальную… Тем более что практически все успели укрыться за постройками на судне. Кулинич не отводил ствола от пулемета на берегу, методично отстреливая всех, кто только ни приближался к смертоносному оружию. А когда опасность миновала, кто-то из офицеров, разглядывая берег в полевой бинокль, вдруг сдавленно вскрикнул:

– Они расстреливают!

– Кого расстреливают?

– Всех, кто на берегу остался. Бог мой! Что же они делают? Изверги!!! Господа, это не люди, это изверги!!!

На палубу медленно вышел Врангель… Суровым взглядом обведя всех, в том числе, и погибших, которых уже стали укладывать поближе к борту судна, он задержался на Кулиниче.

– Кто такой?

– Ротмистр Кулинич, ваше высокопревосходительство!

– Значит, это именно вам, ротмистр, мы обязаны своим спокойствием?

Врангелю подали бинокль, и он долго всматривался в темную полоску портового причала. Потом обернулся назад… Состояние тоски и полной безнадежности так и сквозило в его взгляде, вовсю гуляли желваки. Барон тряхнул головой.

– Ротмистр, я повторяю свой вопрос!

Всеволод молчал. «Черный» барон удовлетворенно кивнул головой. Скромность молодого офицера ему понравилась. Но как вести себя с ним дальше? Пожать руку какому-то ротмистру? Собственно, это было бы нарушением всех мыслимых и немыслимых правил субординации. Да и за что благодарить? Ротмистр просто исполнял свой долг! Однако честь старшего офицера обязывала… И Врангель едва прикоснулся к руке Кулинича.

– Пройдёмте, господа, в кают-компанию! И вас, ротмистр, я приглашаю лично!