Эмигрант «первой волны». Часть первая. «Пепел империи»
Шрифт:
Уже с первых дней занятия Севастополя особый отдел 51-й дивизии начал регистрировать оставшихся в городе белых. Ему на смену вскоре пришел особый отдел 46-й дивизии. Понятно, что послабления режима не наступило…
По городу были расклеены объявления, в которых сообщалось, что такого-то числа в городском цирке состоится общее собрание всех зарегистрировавшихся «бывших», а также все тех, кто по каким-то причинам до сих пор не прошел регистрацию. В назначенный день цирк и вся площадь были в буквальном смысле слова забиты законопослушными «бывшими». Во второй половине дня все примыкающие к площади улицы были блокированы войсками. Всех, кто находился на площади, начали медленно оттеснять в сторону особого отдела дивизии.
Надо сказать, что красные основательно подготовились к приему столь большой партии «бывших». В концлагерь чекистами был превращен целый квартал. Именно сюда заключили несколько тысяч «буржуев», поверивших, что их не станут преследовать и позволят работать на благо Отчизны. Первую ночь несчастные люди стояли во дворах и загонах, согнанные туда, будто скот, потом «в течение двух дней их… не стало, и проволочную изгородь сняли».
В особом отделе работали
Страшная резня офицеров в Крыму заставила содрогнуться многих. Творившиеся на полуострове зверства вызывали возмущение у целого ряда партийных работников. В ответ на это Кун и Залкинд обвиняли выступавших против террора в «мягкотелости» и «мелкобуржуазности», требуя удалить их из Крыма.
Тем не менее, массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК вынужден был направить в Крым специальную комиссию по расследованию. Даже глава ВЧК Дзержинский в итоге признал, что им и другими руководителями его ведомства была «совершена большая ошибка. Крым был основным гнездом белогвардейщины, и, чтобы разорить это гнездо, мы послали туда товарищей с абсолютно чрезвычайными полномочиями. Но мы никак не могли подумать, что они ТАК используют эти полномочия».
Впрочем, виновники крымской трагедии не понесли никакого, пусть даже самого незначительного, чисто формального наказания. Ограничились только тем, что отозвали Бела Куна и Землячку из Крыма, когда они уже фактически сделали свое черное дело, и необходимость в их услугах отпала. «Мавр сделал своё дело…».
Быстро стемнело… Крейсер «Генерал Корнилов» двигался к Турции, отсвечивая несколькими лампами по бортам, на носу, и корме. В темноте моря были едва заметны сполохи огня. То тут, то там… Флагман обгонял менее быстроходные судёнышки. Целая армада самых разных судов – от дредноута до баркасов и парусников, все, что врангелевцам удалось мобилизовать в крымских портах, увозила к турецким берегам остатки разбитого войска. Поздней ночью, уже тайно, захоронили погибших при последнем обстреле с берега. Просто замотали в простыни, одеяла, привязали к ногам груз, и тихо спустили в тёмную воду моря… Для них эвакуация завершилась, едва начавшись. Оставлять их на палубе было верхом безрассудства. Кто знает, когда закончится этот переход. Опять же было неясно, разрешат ли турецкие власти захоронение погибших на их территории…
Плавание продолжалось для всех по-разному… От четырёх до шести суток. Кто-то вообще не смог добраться до спасительного берега, навсегда сгинув в пучинах Чёрного моря… И этому было жуткое объяснение… Если сама погрузка была спланирована и проведена почти идеально, то о плавании этого уже не скажешь. Как выяснилось позже, запасы продовольствия и воды закончились почти сразу… Ну, или почти заканчивались… Это становилось нерешаемой проблемой… На многих судах, рассчитанных на определённое количество человек, находилось в три, а то и в пять-шесть раз большее количество пассажиров. Все палубы, каюты, трюмы, командирские мостики, спасательные лодки были битком набиты народом. Весь морской переход многие должны были провести стоя, едва имея возможность присесть. Задыхались от тесноты в полутёмных помещениях. Замерзали от холода. Кто-то, не выдержав, сходил с ума. И всё это уместилось в крохотные временные рамки столь краткого и кошмарного, смертельно опасного плавания. Разве уместна была в тот момент статистика? Потому-то и число людей, покончивших с собой во время эвакуации самоубийством, просто сброшенных и бросившихся в море от безысходности и отчаяния не поддается учету. Относительный порядок сохранялся лишь на крейсере, да и то по одной лишь причине… Здесь следовал на чужбину сам Врангель… На других же судах… Обезумевшие офицеры, да их подчинённые отбирали силой всё… И еду, и питьё, потом в ход пошла тёплая одежда. О ценностях пока молчали… Однако ночью, кое-кто обладавший ими, отправлялся на корм рыбам. Днём грабить и стрелять побаивались. Всё же недалеко находился Главком. Поэтому в светлое время суток за «счастливцем» просто наблюдали. А уж ночью… Грабили быстро и тихо. Не стреляли, боясь справедливого гнева. Только откуда ему было взяться у насмерть перепуганных, голодных и замёрзших людей? Нет, просто тихо окружали, лишая всякой возможности защищаться. Если же строптивец отказывался добровольно отдавать своё добро, то его незамедлительно «сажали» на нож. Да и не только его. Как правило, эмигрировали семьями. Вот и их ждала совсем уж незавидная судьба. Удар «финкой», и за борт… А утром, когда крейсер притормаживал свой ход, давая возможность другим тихоходным посудинам подтянуться, всё выглядело весьма мирно и пристойно. На всех палубах царила тишина… Правда, изредка её нарушали ничего не понимавшие дети. Что с них взять? А остальные люди как же? Неужели не видели произвола? Видели… Но никто не смел жаловаться. Да и правды толком никто не знал. Был человек, была его семья, и вдруг все пропали… Никто и не думал почему… Хотя, чего греха таить, догадывались. Но молчали, опасаясь за свою жизнь, и жизни близких. Так и следовали дальше в прямой видимости с «Генерала Корнилова». Наблюдая друг за другом, и со страхом ожидая наступления темноты… Старшие офицеры практически не вмешивались, и не останавливали грабёж и убийства. Им перепадало от награбленного… На чужбине пригодится, этого никто и не скрывал… Так что о «светлых» чувствах к Отчизне, и о чести офицерской можно было забыть… А уж об идеалах «белого» движения не стоило вообще думать. Не то время… Каждый думал теперь только о себе… К тому же о возвращении в Россию мало кто мечтал. Свободно туда не попасть, лишь в составе освободительной армии. Но когда это произойдёт, и произойдёт ли вообще, никто
не знал. Хотя генералитет упорно отстаивал свои идеи, вынашивая порой безумные планы освобождения России от большевизма. Забегая вперёд, мы знаем, чем закончились все эти «крестовые» походы против страны Советов. Пока же, скорбная армада судов неуклонно двигалась в неизвестность… Пока что, к берегам Турции… Что будет дальше? Вопросы, вопросы… Ответов не было…Глава 3
«На чужбине»
Морозным днём 18 ноября 1920 года на фоне причудливой панорамы Константинополя вырисовывались силуэты многих судов, на которых теснились толпы людей. Здесь, в проливе Босфор, историей подводился своеобразный и бесславный итог трехлетней гражданской войны.
Первым, как и планировалось, пришвартовался «Генерал Корнилов». Врангель с частью высших офицеров своего штаба быстро пересел в поджидавший автомобиль, и отправился куда-то в город. Остальные же суда остановились на почтительном расстоянии от причалов и, прогремев спускаемыми на грунт якорями, приготовились к терпеливому ожиданию. Команды разгружаться не было, а без неё выходить на турецкий берег никто не рисковал. И без того не слабый ветер усилился, нагоняя волны холода на вконец измученных эмигрантов. Но теперь берег был близко, а, значит, можно было и потерпеть… Люди жались друг к другу, пытаясь сохранить хоть остатки тепла… Время шло, но причал был безмолвен… Лишь ближе к ночи по радио прозвучало долгожданное разрешение, и капитаны судов, стараясь не потопить собратьев по несчастью, стали организованно становиться под разгрузку. Не обращая внимания на истошные вопли своих пассажиров, и требования немедленно идти к причалам. Панике тут не было места… Военные выстраивались в колонны, и пешим строем отправлялись к местам вынужденной дислокации. Частью, оставаясь при штабе барона, в самом Константинополе, но большей частью направляясь на острова Галлиполли, Чалтаджа и Лемнос. Военные суда были отведены в порт Бизерта, на территорию Туниса. Остатки Русской Армии были размещены в Турции, где генерал Врангель, его штаб и старшие начальники получили возможность восстановить её как боевую силу. Ключевой задачей командования стало, во-первых, добиться от союзников по Антанте материальной помощи в необходимых размерах, во-вторых, парировать все их попытки разоружить и распустить армию и, в-третьих, дезорганизованные и деморализованные поражениями и эвакуацией части в кратчайший срок реорганизовать и привести в порядок, восстановив дисциплину и боевой дух.
Кроме того, следовало учесть, что в эмиграции уже была какая-то часть бывших военнопленных Первой мировой войны. Они то, как раз, вовсе не желали распять Россию на штыках белой армии, и всячески пытались вернуться в страну. Однако были сведения о неоднократных попытках враждебных Советской России сил помешать возвращению на родину русских военнопленных, находившихся в Германии. В 1919 году среди них велась усиленная вербовка в белогвардейские армии. Правительства стран Антанты пытались использовать русских военнопленных в Германии в качестве резерва для пополнения антисоветских сил на фронтах гражданской войны. Такая вербовка проводилась и во Франции, причем французские власти подвергали русских солдат жестоким преследованиям за отказ участвовать в «агрессии против народных масс России». Судьба бывших военнопленных, направленных в белые армии, складывалась по-разному. Как выяснилось, часть этих людей потом снова возвращалась, и во Францию, и в Германию, и другие страны, но уже в качестве белоэмигрантов. Были сейчас они и здесь, в Константинополе…
Убедившись, что военные расквартированы, барон успокоился. Но и о судьбе гражданских лиц не забывал, как тогда казалось. На первое время разместив их в многочисленных крошечных гостиницах и домишках… Сам же вернулся к проливу Босфор, и поселился на яхте «Лукулл».Туда же переправили и его семейство, а также войсковой архив и казну. До 1 мая 1921 года битый генерал рассчитывал снова высадиться в одном из пунктов Черноморского побережья России. А пока в качестве платы за расходы по содержанию врангелевцев французским властям в Константинополе были переданы русские корабли. Странное решение, прямо скажем… Собирался вернуться в Россию, а на чём?
Появилось время для передышки, если так можно выразиться. Однако гражданский люд вовсе не желал находиться здесь. Средства существования у многих были уже на исходе. Жилья, кроме вышеупомянутых гостиниц, не предвиделось. Иного выхода, как занимать их, просто не было. Да и одежду, еду приходилось или покупать, или выменивать. К тому же, было очень похоже, что Врангель охладел к чаяниям гражданских, упорно делая ставку лишь на свою армию. И что прикажете делать? Ждать голодной смерти? Ну нет!!! И потянулись людские «ручейки» в Европу. Правдами-неправдами эмигранты добирались до Франции, Польши, Германии. Кто-то остановился раньше, не имея ни сил, ни возможности двигаться дальше. Сотни и тысячи русских могил усеяли этот скорбный путь…
Между тем Врангель принимал все меры к тому, чтобы укрепить пошатнувшуюся дисциплину в своих войсках. «Дисциплина в армии должна быть поставлена на ту высоту, которая требуется воинскими уставами, и залогом поддержания ее на этой высоте должно быть быстрое и правильное отправление правосудия».
«Неблагонадежных» подвергали разным репрессиям. Из них в Галлиполи сформировали специальный «беженский» батальон. Командир батальона должен был насаждать строжайший порядок и выбить из головы «беженцев» всякую мысль о возвращении в Советскую Россию. В глазах «начальства» попавшие в батальон люди были чуть ли не большевиками. Они посылались «на самые тяжелые, грязные работы, их арестовывали при малейшей оплошности…».
Карательные органы действовали по тем же правилам, которые в свое время применялись в Крыму. Приговаривали к смертной казни, к каторжным работам и арестантским отделениям, некоторые из офицеров были разжалованы в рядовые. В галлиполийском лагере об этом напоминала выложенная камнями надпись: «Только смерть может избавить тебя от исполнения долга». Белое командование видело свою задачу в том, чтобы создать здесь «надежный и вполне подготовленный кадр будущей армии». В конце декабря 1920 года Врангель направил командирам корпусов секретное предписание о тайном сохранении оружия.