Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Эмигрант «первой волны». Часть первая. «Пепел империи»
Шрифт:

Кулинич обмер.

– Ваше высокопревосходительство, может…

Барон ухмыльнулся.

– Это приказ, ротмистр! Следуйте за нами…

И уже не оглядываясь, Врангель двинулся с палубы в надстройку.

А самого Кулинича аккуратно подтолкнули в спину, двигай, мол… В довольно просторной кают-компании было накурено – синевато-сизый дым стелился в неподвижном воздухе. Керосиновые лампы не в силах были перебороть эту синеву. Поэтому, и освещения практически не было. Лишь стол Врангеля, стоявший по центру помещения, был ярко освещён. Барон кивнул адъютанту, и тут же в кают-компанию внесли несколько бутылок шампанского. Главком молча наблюдал, как разливают пенящийся напиток по чудом сохранившимся хрустальным бокалам. Потом медленно поднял свой.

– Особой радости сейчас нет, господа! Однако прошу понять, что мы не бежим, а лишь временно отступаем!

И недалёк тот час, когда мы с триумфом вернёмся сюда, и выпьем из этих же бокалов! Но только уже за нашу победу! Я верю в это! Но для этого нам нужно ещё больше сплотить наши ряды! Виват, Россия!

Раздался робкий перезвон бокалов. Все молчали, не посмев даже поприветствовать своего командира. Да, Врангель говорил правильные слова, но… Да, они непременно сюда вернутся, и горе всем этим «краснопузым»! Но в данную минуту любое выражение восторгов было просто нелепым, учитывая груду убитых возле бортов судна. Также молча пригубили шампанского. Именно в эту секунду Кулинич поставил свой бокал на стол, и попятился назад, к дверям… Но Врангель заметил движение…

– Ротмистр, я никого не отпускал!

Всеволод остановился, вокруг него моментально расступились. Офицеры знали крутой нрав барона. Некоторые неоднократно присутствовали на его совещаниях, и были в курсе его привычек. Никто не имел права покинуть помещение, не испросив на это разрешение Главкома. Ротмистр же не относился к свите, и об этом попросту не знал. Кулинич стоял в центре образовавшегося круга, и с тревогой ждал продолжения… Барон поманил его…

– Вернитесь, ротмистр! Подойдите ко мне! Ближе, ближе! Не бойтесь!

Всеволод приблизился… И тут… Врангель вдруг с силой пожал его правую руку. – Вот вам, господа, пример беззаветной преданности Отечеству! С такими офицерами мы вернём Россию, сломим хребет этой большевистской мрази! У меня теперь нет никаких сомнений!!! Оставайтесь с нами, ротмистр! С этой минуты у меня от вас не будет никаких секретов!

Барон, не глядя, отдал бокал назад, и придвинулся к столу.

– Прошу вас, господа!

Офицеры молча поставили хрусталь на другие столы, и приблизились к Главкому.

Врангель обвёл всех долгим испытующим взглядом.

– Еще раз повторяю, господа! Мы временно отступаем. Прошу всех вас понять это! А теперь – к делу! По прибытию в Константинополь нам первым делом предстоит вот что…

И барон начал говорить о возможности возобновления вооруженной борьбы. Он обещал, что при помощи союзников семидесятитысячная армия будет сохранена. Бывший Главком говорил долго и вдохновенно… Хотя, почему, собственно, бывший? Никто ведь не лишал его этого звания! Да, в данную минуту Крым оккупируется «красными», и что? Временная мера! И плывут они, офицеры, отсюда лишь для того, чтобы вскоре вернуться. Барон продолжал свою речь… Из его слов следовало, что ничего опасного и страшного на чужой земле их не ждёт. Будто бы турки буквально с распростёртыми объятиями ждут будущих героев освобождённой России! Да и не только турки, но и многие европейские страны!!! И уж тем более Антанта!!! Знал бы Врангель, как жестоко он ошибался в своих прогнозах и столь оптимистичных мечтах… Не пройдёт и суток, и решимость борцов «белого» движения начнёт потихоньку улетучиваться…

Сейчас же абсолютно все офицеры почти благоговейно внимали, и верили каждому слову барона. Кулинич, стоявший в полуметре от Врангеля, вдруг покраснел.

– Ну-ну, ротмистр, не надо краснеть! Вы исполняли свой долг! Потому и удостоились благодарности! – Говоря эти слова, барон отвёл руку назад, а, когда адъютант вложил в эту руку пачку банкнот, то немедленно вручил их вконец растерявшемуся Кулиничу. Врангель по-своему расценил смущение ротмистра. Но тот внезапно спросил:

– Ваше высокопревосходительство, но мы ведь на крейсере! Почему же молчала судовая артиллерия? Почему другие офицеры не стали стрелять?

В кают-компании воцарилась поистине мёртвая тишина. Барон вновь задвигал желваками, с ненавистью, и одновременно с интересом, глядя на ротмистра.… Нужно было отвечать этому выскочке. И быстро отвечать… А что? Врангель прекрасно понимал, насколько справедлив этот вопрос. Ведь и вправду, всё молчало!!! А что стоило расчехлить хотя бы одно орудие, и дать ответный залп в сторону берега? Что мешало тем же офицерам, сейчас пристыжено опустившим голову, хотя бы для приличия стрелять в сторону «красных»? И этого не было… А этот мальчишка, этот сопливый ротмистр, смеет пенять ему! Да как он посмел??? Врангель хотел было ответить, но со стороны палубы раздался

выстрел, послышался чей-то вскрик… Это и спасло ротмистра от гнева Главкома. Офицеры, не дожидаясь разрешения барона, толпой вылетели наружу, выпихнув туда и Кулинича. Ротмистр тут же поспешил скрыться в районе кормы…

А произошло вот что… Два офицера не поделили место на палубной скамье. Перепалка быстро закончилась выстрелом… Убийцу сразу же схватили… Но так как посадить его куда-нибудь до суда (а какой, к чёрту на крейсере суд, да ещё в такой ситуации?) возможности не было, то офицера по-быстрому пристрелили, а труп его вышвырнули за борт. Даже не стесняясь присутствия Главкома. Врангель досадливо поморщился… И молча вернулся в кают-компанию. Туда уже никого не приглашали…

Вынужденные временные переселенцы даже представить себе не могли, что творилось в освобождённом «красными» Крыму и, в частности, Севастополе!!!После завершения эвакуации в Крыму оставались около семи с половиной тысяч офицеров и солдат Русской армии. Кроме того, в госпиталях полуострова находились ещё около 15 тысяч раненых и больных. По разным причинам страну не пожелали оставить более 200 тысяч гражданских и военных чиновников, журналистов, актеров, врачей…

Понятно, что столь высокая концентрация на территории полуострова «представителей эксплуататорских классов» никак не устраивала большевистское руководство. Невзирая на свои декларативные заявления об объявлении широкой амнистии, «красные» по-прежнему видели Крым оплотом контрреволюции. Для ликвидации потенциального очага сопротивления режиму властями была создана «особая тройка», в состав которой вошли: член РВС Южного фронта Красной Армии, председатель Крымского военно-революционного комитета Бела Кун, секретарь обкома партии Розалия Залкинд (в истории страны более известная как Землячка), а также нарком НКВД Крыма Александр Михельсон.

На полуострове был введен режим чрезвычайного положения. Все дороги, ведущие из Крыма, сразу заблокировались, и люди не могли покинуть полуостров, поскольку все пропуска подписывал непосредственно Бела Кун.

17 ноября 1920 года был издан приказ Крымревкома, согласно которому все служившие в белой армии лица должны были в трёхдневный срок явиться для регистрации. Многие из оставшихся офицеров и солдат Русской армии истолковали это как амнистию, и прибыли на регистрационные пункты. Поначалу людей, действительно регистрировали, и распускали по домам. У многих появилась надежда, что большевики выполнят свои обещания о помиловании и рыцарском отношении к побежденным, данные накануне взятия полуострова. Но вскоре вышел новый приказ о повторной регистрации, и все пришедшие на нее теперь были арестованы и вскоре расстреляны. Массовые расстрелы происходили одновременно во всех городах Крыма под руководством особого отдела 4-й армии и продолжались вплоть до 1 мая 1921 года, после чего волна террора медленно начала идти на убыль. Точное число замученных большевиками в Крыму установить и сейчас сложно. Исследователями называются разные цифры, однако даже по самым скромным подсчетам, количество убиенных исчисляется десятками тысяч. Отличительной чертой красного террора в Крыму в 1920-е годы являлось то, что его жертвами в большинстве своем были именно горожане. Сельские жители составляли лишь малую часть от общего числа арестованных. В основном, это были те, кто служил в белой армии.

15 ноября в город вошли уже основные части 51-й стрелковой дивизии под командованием Блюхера и Первой Конной армии Буденного.

Понятно, что гражданские, как, впрочем, и военные люди побаивались эту разношёрстную публику Красной армии, сочтя её предзнаменованием грядущих несчастий. При этом, однако, никто не мог даже представить, что реальность окажется во сто крат страшнее и ужаснее всяких предчувствий…

За первую неделю пребывания красных в городе были убиты более 8000 человек, общее же число казненных составляет около 29 тысяч человек. Опять же, приблизительно, и только по отчётам большевиков. Иностранцы, вырвавшиеся из Крыма во время разгула красного террора, в ужасе давали потрясающие картины зверств большевиков: Исторический бульвар, Нахимовский проспект, Приморский бульвар, Большая Морская и Екатерининская улицы были буквально увешаны качающимися в воздухе трупами. Вешали везде: на фонарях, столбах, на деревьях и даже на памятниках. Если жертвой оказывался офицер, то его обязательно вешали в форме и при погонах. Невоенных вешали раздетыми. Так, в самом Севастополе казнили около 500 портовых рабочих, и только за то, что они обеспечивали погрузку на корабли врангелевских войск.

Поделиться с друзьями: