Эмили. Отчаянная
Шрифт:
Что говорить об Эмили, являвшейся в разы слабее героини книги, но тоже бывшей в восторге иметь близкого человека, который своим присутствием смог немного унять пульсирующую боль внутри. А это лишь иллюзия, как выяснилось. Придуманная ею картина.
Сергей вёл себя круче Лектера. Тот хотя бы не скрывал истинных намерений, не было надобности притворяться. А «брат» искусно играл, плетя свою паутину. Играл, черт возьми! Он с ней играл! А она поверила, потому что ей это было нужно! Потому что в голове заведомо был придуман образ злодея-отца, под который четко подстроилась созданная
А как же клятва Гиппократа? Как же человечность? Как же совесть?..
Впрочем, это вопросы в пустоту.
Она продолжала сидеть на коленях Марселя, мертвой хваткой вцепившись в сильные плечи, боясь окончательно свихнуться. Бывают ситуации, степенью абсурдности и нереальности выбивающие из привычной колеи, склоняющие к мысли, что всё вокруг — какой-то тлен, не имеющий смысла. Потому что не может же быть столько грязи, безжалостности и жестокости! Как с этим бороться? Где искать справедливости?
Крепко держащие её руки — единственное, что не давало прямо сейчас безжизненно упасть ничком на пол и бессодержательно уставиться в потолок, приплюсовав к тому самому сюжету еще одну трагикомическую сцену с ней в главной роли. Беспросветная идиотка!
— Ты меня спас.
Глухой шепот слабыми вибрациями ударился о стены, нарушая звонкую тишину. А потом до Эмили дошло…
— Как вы узнали?.. Ты следил за мной?
Короткого взгляда в суровое сосредоточенное лицо было достаточно, чтобы прочесть ответ. Очевидно же! Трижды дура! А как еще?!
— Зачем? — у неё полностью обесцветился голос.
— У меня были некоторые опасения относительно твоей тяги к попаданию в неприятности. Еще в самом начале я говорил Ваграму, что тебя надо брать под тотальный контроль. В том числе, конечно, и финансовый. Слежка была начата уже в этом году после отъезда твоих друзей. Я боялся за тебя, мне нужно было удостовериться, что ты не наделаешь глупостей, когда одна. Как видишь, даже это не стало гарантией. Мы чуть не упустили вас. Мне слишком поздно рассказали про подозрительного типа, на которого до этого не обращали внимания, мол, ваши редкие встречи не вызывали вопросов. Все же некомпетентные специалисты — бич всех времен и народов. Если бы я узнал раньше — до этого бы не дошло.
— Это из-за тебя, получается, отец заблокировал тогда мой счет? — догадалась, поражаясь тому, с каким непринужденным спокойствием ей вещают довольно дикие вещи.
И на сей раз это было лишь констатацией факта. Подтверждения не требовалось.
Эмили отстранилась и внимательно всмотрелась в родные черты. Неужели ему всё равно, что он её обижает этим демонстративным снисходительным отношением по части умственных способностей?.. «Тяга к попаданию в неприятности»? Серьезно?!
— Ты могла бы рассказать мне, Эмили… — укоризненно.
— Ты тоже мог бы просто спросить. А не дорого ли нанимать людей, следящих за мной? Не ударило по карману? — язвит, опуская ноги на холодный кафель и направляется к кровати.
— Я и спрашивал. Разве ты отвечала? Мне казалось, когда любят, безгранично доверяют и не имеют тайн.
Девушка замерла у самой койки и поежилась.
Стоя к нему спиной, обняла себя за плечи и поникла.Всё не то. Не так должно быть. Что они творят? У них и так мало времени…
Но остановиться, увы, была уже не в силах. И с горечью спросила:
— А что ты об этом можешь знать? Ты же никогда не любил.
— Ты права.
Чудом ей удалось не дернуться. Потому что прозвучало похлеще удара хлыстом. И если до этого в ней имелся росточек надежды, сейчас он безбожно завял.
Холодно, как же холодно…без его объятий.
— Ваграм тебе уже поведал эту историю, я не сомневаюсь. Так или иначе, ты всё знаешь.
Почему-то не спешит ложиться. Босые ноги начинают леденеть. Ждет, верит, что её обнимут сильные руки. И уверят, что всё хорошо.
И обняли. Даже подкинули вверх. И опустили на постель.
— Замерзнешь… — гулко, а сам стоит и смотрит ей в глаза, прожигая новыми нотками во взгляде.
Что-то рушится. Сыпется медленно. Словно песочные часы в действии. Только утекает их способность сосуществовать.
— Ваграм, может, и рассказал, — проговаривает, наконец, задумчиво нахмурившись, — но это должна была сделать ты. Как однажды сделал и я, открывшись тебе.
Эмили отвернулась и обессиленно откинулась на подушки. А ведь она пыталась! Только эту тему с ним обсуждать сложно. C мужчиной о мужской измене. Даже звучит оксюмороном.
— Прости, но ты говорил о себе и своей жизни, и никто, кроме тебя самого, её не ломал. А здесь присутствуют третьи лица. И я не думаю, что мы бы друг друга поняли…
Ироничное хмыканье проходится по коже неприятным морозцем. Затем покалывает, словно одновременно воткнули тысячи острых тонких иголок.
— Эмили… Ты понимаешь, что всё, что произошло, на самом деле — отражение твоих внутренних страхов, которые ты и притянула? Получила то, от чего бежала. В самом грязном свете, который только возможен.
— Какой ёмкий вывод… — она саркастически ухмыляется, утыкаясь в бежевые жалюзи на окнах. — Со стороны, наверное, виднее. Откровения Сергея и Ваграма помогли тебе составить обо мне очередное мнение. Раньше я была наркоманкой, глупой малолеткой и приставучей влюбленной дурой. А теперь к букету прибавилось и амплуа обиженной девочки с семейными драмами…
— Считаешь, паясничать сейчас уместно?
Кажется, Марсель неслабо раздражен. Только вот…Эмили в данную минуту потеряла всю способность здраво мыслить и вести конструктивные диалоги. После такого…болезненного обмана ей нужно было остаться одной и хотя бы попытаться собрать остатки выдержки. Потому что это слишком чудовищно!
— Считаю, ты здорово помог, и теперь тебе надо отдохнуть. Спасибо. Большое спасибо. Я перед тобой в неоплатном долгу.
Собственный голос казался ей безжизненным и бесцветным. Пластмассовым и ненатуральным.
— Прекрати, Эмили, — предупреждающе. — Сейчас я позову врача, пусть тебя осмотрят. Если всё в порядке, отвезу домой.
— А я не хочу, чтобы ты меня куда-либо отвозил. Я не хочу, чтобы ты оставался здесь. Я не хочу больше твоей помощи. Мне достаточно всего, что тобой сделано.