Эмиссары

– И что же вы делаете?

– Я учусь. Изучаю дворцовый этикет, планетографию, социологию... Вообще, все, что требуется знать, чтобы быть хорошим секретарем. Вы ведь, наверное, знаете, что я попала в вашу свиту... не за какие-то заслуги. Но я очень хочу и дальше служить вам... и блистательной Кээрт... Чтобы быть вам по-настоящему полезной.

– Мне думается, Кээрт вами очень довольна, - одобряюще сказал Кэноэ.
– Но в любом случае, ваши стремления учиться заслуживают самого большого уважения. Удачи!

– Спасибо!

Музыка смолкла. Раэнке еще раз поклонилась Кэноэ и Кээрт и проводила их до порога отсека. Дверь за ними мягко закрылась.

– Раэнке произвела на тебя впечатление?
– отметила Кээрт на ходу.

– Да, - согласился Кэноэ.
– Это было... неожиданно. А ты знала?

– Она вчера спросила моего совета, как выглядеть красивой, - немного рассеянно сказала Кээрт.
– Она оказалась очень хорошей ученицей. Я даже не ожидала... О чем ты с ней говорил?

– Об учебе. Оказывается, в свободное время она учится. Повышает квалификацию.

– Да, может быть, - безучастно сказала Кээрт.
– Я пару раз видела, как она читала на компьютере какие-то учебные материалы.

В коридоре повисла тишина, слышен был только шорох шагов.

– Кээрт, - тихо позвал Кэноэ.

– Да, Кэно!

– Что-то случилось? Ты все время молчала.

– Нет, ничего. Ты сказал все правильно. А дальше мне просто было интересно, кто что скажет.

– И все?

– Кэно!
– Кээрт остановилась и свирепо взглянула ему в лицо.
– Вокруг тебя слишком много красивых девушек! Эта Гвиэнт, Наарит, теперь еще и Раэнке!

– Кээрт, милая!
– Кэноэ крепко обнял ее, коснувшись губами ее лба.
– Тебя это беспокоит?! Ты ведь знаешь, я могу смотреть на кого угодно, но люблю я только тебя! И так будет всегда!... И вообще, вокруг меня всегда было много красивых женщин, должен же был у меня выработаться какой-то иммунитет!

– Ну, смотри, Кэно!
– Кээрт крепко поцеловала его.
– А теперь пойдем. Дядя с тетей нас, наверное, уже давно ждут.

Вечер удался. Кээрт с тетей Вэниэлт уже давно покинули их, отправившись посекретничать, а Кэноэ с капитаном Свэрэоном засиделись за интересной беседой, приправленной хорошей порцией кробро. Было уже, наверное, за полночь по корабельному времени, когда Кэноэ подошел к своим апартаментам.

– Доброй ночи, ваше высочество!
– Гвиэнт, как всегда, встретила его озорной улыбкой.
– Вы не устали?!

– А вы?!
– ответил вопросом на вопрос Кэноэ.
– Гвиэнт, когда же вы спите?

– Ах, ваше высочество!
– засмеялась Гвиэнт.
– Как же я могу спать одна, без вас?! Ведь пока вы бодрствуете, так и я вам могу понадобиться... свежей и бодрствующей... Я всегда к услугам вашего высочества, вы только скажите!

– Гвен, - вдруг неожиданно для самого себя сказал Кэноэ, присаживаясь прямо на ее стол.
– Вот лучше скажите, почему вы постоянно хотите казаться хуже, чем вы есть на самом деле? Зачем вам постоянно нужно строить из себя циничную девицу легкого поведения?

Улыбка медленно сошла с лица Гвиэнт... и вернулась обратно.

– А вы уверены, ваше высочество, что вам нужен этот ответ?
– спросила она игривым тоном.

– Наверное, нужен, - медленно сказал Кэноэ.
– Просто мне приходилось видеть людей, которые смеются и шутят, только чтобы не кричать от боли. Потому что вокруг них нет никого, кто бы мог разделить эту боль...

– И где это вы могли встречать таких людей, ваше высочество?!
– Гвен снова широко улыбнулась.

– В Старом Городе. В последние месяцы мне приходилось там бывать довольно часто.

– Ну, Старый Город - это еще очень хорошо. Оттуда, по крайней мере, видна Столица, - Гвиэнт прошла мимо Кэноэ и уселась на диванчик для посетителей, опершись на высокий подлокотник и закинув ногу на ногу.
– А вам приходилось слышать про такой город Тлуабаси, занюханный окружной центр в 27-й провинции?

– Только слышать, - Кэноэ завозился, принимая более расслабленную позу.

– Знаю, что такой город есть, больше ничего.

– Лучше б и мне о нем ничего не слышать и не видеть, - Гвиэнт подперла кулачком подбородок, в глазах ее появились боль и тоска.
– Серый город... Серые заводы, серые дома, серое небо. И серые люди. Людей много, слишком много - больше, чем нужно для заводов. Поэтому о людях никто не заботится. Им можно платить совсем мало или вовсе не платить... За воротами все равно хватит желающих на любое место...

Своего отца я не помню. Мать работала на швейной фабрике. Она ела пилюли счастья - горстями, потому что никакого другого счастья у нее неоткуда было взяться... Когда мне исполнилось тринадцать, отчим попытался изнасиловать меня. Я убежала из дому... Что же, свою девственность я потеряла не в тринадцать лет, а в тринадцать и два месяца. В четырнадцать я залетела. Аборт мне делал какой-то коновал... Теперь, скорее всего, у меня никогда не будет собственных детей...

Парень может выжить на улице, девчонке труднее... Я видела, как мои сверстницы идут по рукам, садятся на пилюли... и пропадают бесследно, словно их никогда и не было. Я стала подругой главаря самой крутой подростковой банды в районе. Мы воровали, грабили, дрались с такими же бандами, только не торговали пилюлями... У него тоже были к ним свои счеты, в этом мы сошлись. Мусорам мы платили дань, и они нас не трогали... если, конечно, никто не зарывался. Так я прожила почти два года, и это были не самые плохие годы...

Потом была облава. Моего парня и еще нескольких убили - они попытались оказать сопротивление. Всем остальным дали по две дюжины лет каторги... После суда к нам пришел какой-то неприметный человечек и сделал предложение, от которого трудно было отказаться... Терять нам было совершенно нечего.

Нас отвезли в какую-то школу... До сих пор не знаю, где она находилась... и знать не хочу... Полтора года муштровки... Нас учили выслеживать, действовать малыми группами, драться... и, конечно, убивать - всеми возможными способами, оружием и голыми руками. Было очень тяжело, нас не щадили. Кто не выдерживал, исчезал. Тех, кто получал увечья на тренировках, увозили, и они не возвращались. Из семидесяти двух человек после экзаменов осталось шестнадцать, из них двое девушек - я и еще одна. Из нас сделали высококачественное пушечное мясо - умелое и совершенно бесстрашное, ведь смерть постоянно ходила рядом с нами, и мы отучились ее бояться...

Но мне к тому времени было почти восемнадцать, мордочка была то что надо, и в голове еще что-то осталось... Меня послали в новую школу. Там тоже было чудовищно трудно, но по-другому. Тогда я едва умела читать и писать, а чтобы умножить два на два, брала калькулятор. Я постоянно лезла в драку - иначе нельзя; чтобы выжить на дне, надо бить первым. Меня учили всему: от простейшей грамоты и умения вести себя за столом - до спецкурсов по истории искусства, риторике, психологии, этикету... Я прошла это за три года. И, конечно, нас учили искусству обольщения, соблазнения, владения собственным телом... Я была очень хорошей ученицей. Мне дали нашивки младшего офицера второго ранга, теперь у меня первый...

Так что я не могу казаться хуже, я и есть такая, какой вы меня видите. Я прошла все круги тьмы и везде выжила. Какой ценой - вам лучше не знать, ваше высочество. Я - это только маска, видимость. Внутри меня нет ничего, кроме грязи и мерзости!

– Это не так! Не клевещите на себя!
– Кэноэ соскочил со стола и присел рядом с Гвиэнт, взяв ее за руку.
– Вы прошли сквозь тьму и пламя, но не сломались! Вы сохранили себя как личность! Вы сильная, цельная, в вас есть внутренний стержень, я вижу!