Эмма (пер. И.Мансурова)

– Ах! Но, дорогая мисс Вудхаус, теперь она живет так уединенно, столь уныло, в таком неподобающем месте… Какими бы преимуществами ни отличалось для нее житье у Кемпбеллов, теперь, очевидно, прежней жизни настал конец! И мне кажется, она это понимает. Уверена, что понимает. Она очень застенчива и молчалива. Ее необходимо подбодрить – это же очевидно! Но за скромность я люблю ее еще больше. Должна признаться, для меня это качество говорит в ее пользу. Я большая сторонница застенчивости, думаю, вы согласитесь: с настоящей застенчивостью встречаешься нечасто… Но в тех, кто находится в униженном положении, такое качество необычайно располагает. Ох! Уверяю вас, Джейн Ферфакс – очаровательное создание, судьба ее занимает меня больше, чем я могу выразить словами.

– Вот как? Вы, значит, очень сочувствуете ей? Однако я не вижу, как вы или другие здешние знакомые мисс Ферфакс, которые знают ее дольше вашего, могут выказать ей свое участие…

– Моя дорогая мисс Вудхаус, натуры деятельные могут сделать очень много! Нам с вами бояться нечего. Если уж мы покажем пример остальным, у нас не будет недостатка в последователях! Многие сделают все, что в их силах… хотя не все находятся в равном с нами положении. У нас с вами есть кареты, в которых мы могли бы привозить ее в гости и потом отвозить домой… И при нашем стиле жизни можно принимать Джейн Ферфакс как угодно часто без малейшего неудобства для нас… Я была бы крайне недовольна миссис Райт, ежели бы она подала нам такой обед, на который нельзя пригласить не только Джейн Ферфакс, но и других гостей. Я, знаете ли, не такая! Едва ли я смогла бы приспособиться к такой жизни, если учесть, в какой роскоши я купалась прежде. В ведении хозяйства я опасаюсь совершенно другого – боюсь жить слишком на широкую ногу и слишком беспечно тратить деньги. Возможно, я вспоминаю «Кленовую рощу» чаще, чем следует… ибо наши доходы ни в коем случае не могут равняться с доходами моего брата, мистера Саклинга… Словом, как бы там ни было, я твердо намерена помочь Джейн Ферфакс… Разумеется, я очень часто буду приглашать ее к себе, представлю ее как можно большему числу знакомых, буду устраивать музыкальные вечера, чтобы показать всем ее талант и постоянно буду начеку, чтобы не пропустить для нее выгодного предложения. У меня такие обширные связи! Я почти не сомневаюсь, что вскоре мне удастся подобрать для нее что-нибудь стоящее… Конечно, я обращу на нее особое внимание братца и сестрицы, когда они приедут к нам. Уверена, они придут от нее в восторг! И когда она получше познакомится с ними, ей совершенно нечего будет бояться, потому что и братец, и сестрица выкажут ей лишь самое доброе расположение… Когда они приедут, я стану звать ее особенно часто, а иногда мы будем брать ее в ландо на прогулки по окрестностям.

«Бедняжка Джейн Ферфакс! – подумала Эмма. – Ты такого не заслужила. Возможно, ты дурно поступила по отношению к мистеру Диксону, но такого сурового наказания не заслуживает никто! Доброта и покровительство миссис Элтон! «Джейн Ферфакс» да «Джейн Ферфакс»! Святые угодники! Остается надеяться, что меня она не посмеет звать Эмма Вудхаус! Но честное слово, кажется, у этой особы язык без костей!»

Впрочем, скоро Эмма была избавлена от необходимости выслушивать эти разглагольствования, по крайней мере обращенные исключительно к ней, да еще так обильно приправленные тошнотворным обращением «дорогая мисс Вудхаус». Вскоре после той встречи в отношении миссис Элтон к Эмме произошла перемена, и ее оставили в покое – не заставляли быть самой близкой подружкой миссис Элтон, не призывали принять, под руководством миссис Элтон, активнейшее участие в судьбе Джейн Ферфакс, а только осведомляли ее, наравне с прочими, о своих чувствах, размышлениях и поступках.

Эмма наблюдала за происходящим не без некоторого интереса. Бесхитростная мисс Бейтс не знала как благодарить миссис Элтон за покровительство, выказанное по отношению к Джейн. Она превозносила миссис Элтон до небес, объявила ее самой дружелюбной, самой приветливой, словом, самой очаровательной из женщин – благородной, тонкой, образованной и участливой, – какой и подобает быть жене такого человека, как мистер Элтон. Единственное, чему удивлялась Эмма, – тому, что Джейн Ферфакс, кажется, довольно спокойно сносит внимание и покровительство миссис Элтон. Она слышала о ее совместных прогулках с Элтонами, о том, что она сидит с Элтонами, проводит с Элтонами целые дни! Просто невероятно! Неужели мисс Ферфакс настолько отказали вкус и гордость, что она выносит общество и дружбу викария с женой?

«Она загадка, настоящая загадка, – думала Эмма. – По собственной воле месяц за месяцем остается здесь, терпя всевозможные лишения! А теперь еще предпочла назойливое внимание со стороны миссис Элтон и убогие разговоры с нею возвращению к тем людям, которые всегда относились к ней с неподдельной любовью».

Вначале предполагалось, что Джейн пробудет в Хайбери три месяца, ибо на такой срок Кемпбеллы уезжали в Ирландию, но потом миссис Диксон упросила родителей погостить у нее по крайней мере до середины лета; Джейн снова прислали приглашение присоединиться к ним. По словам мисс Бейтс – все новости в Хартфилде узнавали от нее, – миссис Диксон буквально умоляла Джейн приехать. Решись Джейн поехать, ей выслали бы денег на дорогу, слуг, оповестили друзей, у которых она смогла бы останавливаться по пути, словом, устранили бы возможные дорожные тяготы; и все же она отклонила приглашение!

– У нее должна быть какая-то более веская причина для отказа поехать к друзьям, – заключила Эмма. – Должно быть, она наложила на себя своего рода епитимью. Она сильно боится чего-то, сильно осторожничает и на что-то вполне решилась: к Диксонам ей путь закрыт! Но кто вынес ей такой приговор? За что вынуждена она постоянно находиться в обществе Элтонов? Вот еще загадка.

После того как она поделилась своими мыслями с теми немногими, кому известно было ее мнение о миссис Элтон, миссис Уэстон рискнула встать на защиту Джейн:

– Милая Эмма, невозможно предполагать, будто ей по душе сомнительное удовольствие постоянно бывать в доме викария, однако это все же лучше, чем постоянно сидеть дома. Тетка ее – доброе создание, но в качестве постоянной собеседницы может утомить. Не следует забывать условий жизни мисс Ферфакс, и потому не торопитесь осуждать ее за дурной вкус в выборе друзей.

– Вы правы, миссис Уэстон, – с жаром подтвердил мистер Найтли. – Мисс Ферфакс не хуже нас с вами способна понять, что за человек миссис Элтон. Будь ее воля выбирать, с кем общаться, она бы не выбрала ее в подруги! – Он укоризненно улыбнулся Эмме. – Она получает от миссис Элтон внимание, которым больше никто ее не дарит!

Эмма почувствовала на себе быстрый взгляд миссис Уэстон и сама поразилась его теплоте. Слегка вспыхнув, она ответила не сразу:

– Внимание такой особы, как миссис Элтон, по моему мнению, способно скорее вызвать отвращение, чем благодарность мисс Ферфакс. На мой взгляд, приглашения миссис Элтон должны скорее огорчать…

– Я бы не удивлялась, – заметила миссис Уэстон, – если бы мисс Ферфакс пришлось подружиться с миссис Элтон поневоле, из-за той готовности, с какой тетушка ее принимает славословие миссис Элтон по адресу племянницы. Бедная мисс Бейтс! Вполне вероятно, она вынудила племянницу связать себя более тесными узами, чем подсказывал мисс Ферфакс ее здравый смысл, несмотря на вполне понятное желание хоть небольших, но перемен.

Обе дамы с нетерпением ждали, когда мистер Найтли выскажет свое мнение. Помолчав несколько минут, он заговорил:

– Следует учитывать и другое – с мисс Ферфакс миссис Элтон не говорит так, как она говорит о ней за глаза. Мы все понимаем разницу между местоимениями «он», «она» – и «ты», самым прямым обращением! При непосредственном общении друг с другом все мы поневоле руководствуемся еще чем-то, помимо обычной вежливости, чем-то, внедренным в наше сознание с детства. Мы не способны даже намекнуть своему собеседнику, что знаем о нем нечто неприятное, хотя совершенно свободно говорили об этом всего час назад. Нет, при непосредственном общении мы ведем себя совершенно иначе. Кроме того, помимо этого общепринятого правила, можете быть уверены, что миссис Элтон невольно чувствует благоговение перед мисс Ферфакс как перед существом, превосходящим ее как внешне, так и духовно. Уверяю вас, лицом к лицу с нею миссис Элтон обращается с Джейн со всем должным уважением. Такая женщина, как мисс Ферфакс, возможно, прежде никогда не попадалась на жизненном пути миссис Элтон. Как бы тщеславна ни была сия дама, она не может не ощущать своей ничтожности в сравнении с мисс Ферфакс – пусть даже бессознательно, помимо собственной воли.

– Я знаю, сколь высоко цените вы Джейн Ферфакс, – сказала Эмма и снова вспомнила опасность, грозящую маленькому Генри. Она запнулась, не зная, как продолжить.

– Да, – отвечал он, – я и не скрываю, как высоко ценю ее.

Эмма бросила на него лукавый взгляд, но тут же опомнилась и решила узнать все самое плохое, не откладывая. Потому она не преминула добавить:

– Возможно, вы и сами до конца не отдаете себе отчета в том, сколь высоко ее цените. Смотрите, как бы в один прекрасный день степень вашего преклонения не удивила вас самого!

Мистер Найтли в этот момент усердно пытался застегнуть расстегнувшиеся нижние пуговицы толстой кожаной краги; либо от усилия, либо от иной причины краска бросилась ему в лицо, и он ответил:

– Ах вот что вы имеете в виду! Позвольте вам заметить: вы опоздали. Мистер Коул уже делал мне определенные намеки шесть недель назад.

Он замолчал. Эмма почувствовала, как миссис Уэстон наступает ей на ногу; она не знала, что и подумать. Через миг мистер Найтли заговорил снова:

– Однако не бойтесь… Уверяю вас, такого никогда не случится. Не сомневаюсь, попроси я руки мисс Джейн Ферфакс, она отказала бы мне, но я вполне уверен в том, что никогда не попрошу ее выйти за меня замуж.