Эмма (пер. И.Мансурова)

– Ах, моя милая! У Патти и так полно дел! А для нашей прислуги благо чем-нибудь заняться.

Джейн, судя по ее виду, сдаваться не собиралась, но, вместо ответа, она снова обратилась к мистеру Джону Найтли.

– Прекрасное учреждение почта! – сказала она. – Как точно доставляют они письма, на них можно положиться. Подумать только, так много обязанностей у почтовых работников, однако все их они выполняют неукоснительно! Это просто поражает воображение!

– Да, их работа очень хорошо налажена.

– Так редки случаи утери или ошибки! Во всем королевстве ежедневно отправляются тысячи писем, и среди них едва ли одно на тысячу доставляется не по адресу – а уж теряется, полагаю, едва ли одно на миллион! А если представить, сколько разных почерков, и не всегда разборчивых, приходится разбирать почтовым служащим, мое изумление и восхищение ими только растут.

– Почтовые служащие приучены разбирать разные почерки… Для начала необходимы некоторая наблюдательность и аккуратность, а навык приходит с опытом. А если хотите еще разъяснений, – продолжал он улыбаясь, – то им ведь за это платят. Вот в чем в большой степени разгадка их способностей. Им платят, следовательно, в обмен они обязаны хорошо работать.

Затем заговорили о том, какие бывают почерки, и посыпались обычные в таких случаях замечания.

– Я слышал, некоторые считают, – начал Джон Найтли, – что в семье часто преобладает один тип почерка. Что ж, для тех, кто обучался у одного учителя, утверждение достаточно справедливо. Но исходя из этого я склонен полагать, что сходство распространено главным образом среди женщин, так как мальчиков, вышедших из нежного возраста, почти не обучают каллиграфии, а каждый царапает как курица лапой. Вот у Изабеллы и Эммы почерк действительно очень похож. Я даже не всегда могу различить, кто из них написал письмо.

– Да, – нерешительно подтвердил его брат, – некоторое сходство наблюдается. Я понимаю, что ты имеешь в виду… Однако у Эммы почерк тверже.

– И Изабелла, и Эмма пишут красиво, – вмешался мистер Вудхаус, – и всегда писали. И бедная миссис Уэстон тоже, – добавил он, улыбаясь ей, но не в силах удержаться от легкого вздоха.

– А вот я… – начала Эмма и тоже повернулась к миссис Уэстон, но замолчала, заметив, что миссис Уэстон говорит с другими; во время вынужденной паузы у нее появилось время поразмыслить. «Посмотрим, как я теперь произнесу его имя. Неужели не сумею вслух выговорить его перед всеми? А может, использовать иносказание? «Ваш йоркширский друг… ваш корреспондент из Йоркшира…» Да, полагаю, это был бы выход, будь я в более печальном положении. Но я могу произнести его имя без малейшего стеснения. Определенно мне все лучше и лучше. Ну же, смелее!»

Миссис Уэстон освободилась, и Эмма начала снова:

– А вот я считаю, что среди знакомых мне мужских почерков едва ли не самый лучший – у мистера Фрэнка Черчилля.

– Я не в восторге от его почерка, – заявил мистер Найтли. – Буквы слишком мелкие, и руке недостает твердости. Его почерк больше похож на женский.

Обе дамы с ним не согласились. Они принялись защищать почерк Фрэнка Черчилля от злостной клеветы: «Нет, нет, ему вполне достает твердости. Кстати, нет ли у миссис Уэстон с собой какого-нибудь письма, которое она могла бы показать?» К сожалению, нет! Она получила письмо совсем недавно, но, написав ответ, убрала его.

– Будь мы в другой комнате, – сказала Эмма, – будь рядом моя конторка, уверена, что сумела бы достать образчик. У меня есть его записка… Помните, миссис Уэстон, однажды вы попросили его написать мне?

– Это он предпочел сказать, что я попросила…

– Хорошо, хорошо! Словом, у меня есть его записка. После обеда я могу продемонстрировать ее, дабы доказать мистеру Найтли, что он не прав.

– О! Когда галантный молодой человек вроде Фрэнка Черчилля пишет записку прекрасной даме, такой, как мисс Вудхаус, – сухо возразил мистер Найтли, – он, без сомнения, расстарается.

Обед был накрыт; миссис Элтон была готова еще прежде, чем с нею заговорили, и, прежде чем мистер Вудхаус подошел к ней с просьбой позволить сопровождать ее в столовую, она уже щебетала:

– Я должна идти первой? Ах, право, мне так стыдно, что приходится всегда возглавлять процессию!

Упорство Джейн в намерении самой забирать свои письма не ускользнуло от внимания Эммы. Она все видела и слышала и не без любопытства гадала, удачным ли оказался ее поход на почту сегодняшним дождливым утром. Она подозревала, что поход увенчался успехом – вряд ли отправляются из дому в дождь, если не надеются получить весточку от кого-то очень близкого и дорогого. Наверное, усилия ее были не напрасными. Ей показалось, что вид у Джейн чуть более живой и радостный, чем обычно: и лицо, и глаза ее излучают какое-то сияние.

Она уже готова была задать пару вопросов об успехе экспедиции или о том, дорого ли стоит посылать письма из Ирландии, вопросы буквально вертелись у нее на кончике языка, но она удержалась. Она вспомнила о своей решимости ни словом не задевать чувства Джейн Ферфакс, и они рука об руку последовали за другими дамами, словно самые добрые подруги, что необычайно шло к красоте и грации обеих.

Глава 35

Когда дамы после обеда возвратились в гостиную, Эмма обнаружила, что гости поневоле разбились на два кружка; какое злонамеренное упорство и плохое воспитание выказала миссис Элтон, уделяя исключительное внимание Джейн и пренебрегая хозяйкою дома. Эмма и миссис Уэстон вынуждены были или почти все время разговаривать друг с другом, или же вместе хранить молчание. Миссис Элтон не оставила им выбора. Если Джейн на короткое время останавливала поток ее красноречия, вскоре он возобновлялся; и хотя говорили они в основном полушепотом, особенно миссис Элтон, не составляло особого труда услышать, о чем шла речь: достаточно долго обсуждали почту, опасность подхватить простуду, письма и дружбу. За этим последовала тема, которая должна была быть неприятна Джейн: миссис Элтон принялась расспрашивать, нашла ли она уже себе подходящее место, и щебетать о своих планах в этом направлении.

– Вот и апрель на дворе, – заметила она. – Знаете, я изрядно волнуюсь за вас. Ведь скоро июнь.

– Но я никогда не ставила себе сроком ни июнь, ни любой другой месяц – просто ждала наступления лета.

– И у вас пока нет никаких известий?

– Я еще не наводила справок… и пока не хочу ни о чем хлопотать.

– О, дорогая моя, но нельзя же так долго тянуть! Вы и понятия не имеете, как трудно получить именно такое место, какое вам бы хотелось.

– О, я-то как раз имею понятие! – возразила Джейн, качая головой. – Дорогая миссис Элтон, кому же и знать об этом, как не мне?

– Но у вас нет моего знания света. Вы не знаете, как много кандидаток подыскивают себе первое место! Я перевидала множество гувернанток у соседей, живущих рядом с «Кленовой рощей». Вот у миссис Брэгг, кузины мистера Саклинга, отбою не было от желающих. Все стремились попасть в ее семью, потому что она вращается в высшем обществе. Вообразите, у нее в классной комнате восковые свечи! Можете себе представить, сколь заманчивым было бы служить у нее! Лично мне больше всего на свете хотелось бы видеть вас именно в доме миссис Брэгг.

– Полковник и миссис Кемпбелл должны вернуться в Лондон в середине лета, – сказала Джейн. – Я собираюсь провести с ними некоторое время… Уверена, они захотят этого. А после я, возможно, и начну искать себе место. Однако мне не хотелось бы, чтобы вы утруждали себя сейчас наведением каких-либо справок.

– Утруждала! Да, ваша стеснительность мне знакома. Вы боитесь обременить меня. Но, дорогая Джейн, уверяю вас, даже Кемпбеллов едва ли больше меня заботит ваша судьба. Сегодня или завтра напишу миссис Партридж и дам ей строгий наказ не упускать из виду, если подвернется для вас что-нибудь стоящее.