Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

мыслей и, значит, культура субъективного мышления так же мало

представляет собою непосредственное знание, как какая–нибудь

другая наука или какое–нибудь другое искусство и уменье,

Религия есть та форма сознания, в которой истина доступна всем

людям, какова бы ни была степень их образования; научное же

познание истины есть особая форма ее сознания, работу над которой готовы

брать на себя лишь немногие. Содержание этих двух форм познания —

одно и то же, но, подобно тому как некоторые вещи, как говорит

Гомер, имеют два названия, одно— на языке богов, а другое — на

языке недолговечных людей, так и для этого содержания существуют

выражения на двух языках: на языке чувства, представления и

рассудочного, гнездящегося в конечных категориях и односторонних

абстракциях, мышления и на языке конкретного понятия. Если хотят,

исходя из религии, говорить и судить также и о философии, то для

этого требуется нечто большее, чем одно только обладание привычкой

говорить на языке повседневного преходящего сознания. — Основой

научного познания является внутреннее содержание, обитающая

23

Логика. "

354

ПРЕДИСЛОВИЕ

внутри его идея и ее живая жизнь в духе, точно так же, как религия

не в меньшей мере есть развитое чувство, дух, пробудившийся к

самоотчету, развернутое содержание. В новейшее время религия все больше

и больше свертывала объем своего содержания и уходила в

напряженность благочестия или чувства, уходила притом часто в такое чувство,

которое обнаруживало чрезычайно скудное и плоское содержание.

До тех пор, пока религия обладает определенным credo, учением,

догматикой, она обладает тем, чем может заниматься философия и в чем

последняя, как таковая, может с нею соединиться. Но это в свою

«очередь не должно понимать согласно разделяющему, дурному рассудку,

у которого находится в плену современная религиозность и согласно

которому последняя воображает, что религия и наука взаимно

исключают друг друга или что они настолько отделимы друг от друга, что

после этого отделения они соединяются лишь внешней связью. Из

сказанного выше следует, наоборот, также и то, что религия, правда,

может существовать без философии, но философия не может

существовать без религии, а содержит ее внутри себя. Истинная религия,

религия духа, должна обладать credo, некиим содержанием; дух есть

существенно сознание и, следовательно, сознание ставшего предметным

содержания; как чувство, он есть то же самое содержание, только

еще не предметное (он лишь качествует, употребляя выражение Якова

Беме), есть лишь низшая ступень сознания и даже, можно сказать,

сознание в форме души, общей человеку с животным. Лишь мышление

превращает душу, которой одарено и животное, в дух, и философия

есть лишь сознание человеком этого содержания — духа и его истины—

также и в форме той своей существенности, которая отличает

человека от животного и делает его способным к религии. Сгустившаяся

в одну точку, сосредоточившаяся в сердце религиозность должна

делать существенным моментом своего возрождения сокрушение и

уничтожение содержания; она, однако, должна была бы вместе с тем

вспомнить, что она имеет дело с сердцем духа, что духу вручена власть над

сердцем и что эта власть может осуществиться лишь постольку,

поскольку он сам возродился. Это возрождение духа из естественного

состояния невежества и заблуждения совершается посредством

преподавания объективной истины, содержания, и основанного на

свидетельстве духа верования в объективную истину. Это возрождение духа есть,

между прочим, непосредственно также и возрождение сердца,

освобождение его от чванливости одностороннего рассудка, освобождение от

суетной уверенности в том, например, что конечное отлично от бес-

КО ВТОРОМУ ИЗДАНГЮ

355

конечного, что философия необходимо должна быть или многобожием,

или, у более проницательных философов, пантеизмом, и т, д., —

освобождение сердца от таких жалких воззрений, которыми смиренное

благочестие превозносится перед философией, равно как и перед

теологическим познанием. Если религиозность упорствует в своей узкой

и потому бездуховной напряженности, то она, разумеется, видит

только противоположность между этой ее ограниченной и

ограничивающей формой и духовным охватом религиозного и философского

учения как такового*). Но мыслящий дух не только не довольствуется

удовлетворением, доставляемым немудрствующей чистой

религиозностью, но и точка зрения такой религиозности является результатом

его собственных рефлексии и резонирования. Ее презрительное

отношение почти ко всяким учениям, ее свобода от последних есть дело

поверхностного рассудка, и, пользуясь мышлением, которым она сама

заражена, для нападок на философию, точка зрения такой

религиозности с трудом удерживается на тонком бессодержательном острие

абстрактного чувства. Не могу удержаться от того, чтобы не привести

здесь в извлечении поучительное слово г. Франца фон–Бадера о такой

*) Возвращаясь еще раз к г. Толюку, которого можно рассматривать как

восторженного представителя пиэтистического направления, мы должны

сказать, что отсутствие определенного учения явно сказывается в его произведении,

носящем название «Ueber die Lehre vcn der Sunde», 2–е изд. (оно только что

попало мне в руки). Меня удивил способ рассмотрения учения о троичности в его

сочинении под названием «Die speculative Trinitatslehre des spatem Orients» —

впрочем, за тщательно собранные в нем исторические сведения я искренне