Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Как видим, при всем внешнем различии сюжет в этих песнях имеет много общего, поскольку в них разрабатывается одна и та же тема.

А теперь сопоставим с «Песней про Тау-Кита» «Марш космических негодяев».

В обоих случаях герои совершают полет на звездолете: «Не помню, как поднял я свой звездолет» = «По пространству-времени мы прем на звездолете». Поэтому используются одинаковые сравнительные обороты: «Корабль посадил я, как собственный зад» = «Как с горы на собственном заду».

Еще одна параллель между этими песнями: «Прежнего земного не увидим небосклона, / Если верить россказням ученых чудаков. / Ведь когда вернемся мы, по всем по их законам / На Земле пройдет семьсот веков» = «Не помню, как поднял я свой звездолет, / Лечу в настроены! питейном: / Земля ведь ушла лет на триста вперед / По гнусной теорьи Эйнштейна».

Соответственно, гнусная теорья Эйнштейна — это те же россказни ученых чудаков, то есть коммунистическое учение, согласно которому Советский Союз должен обогнать по своему развитию и уровню жизни все остальные страны.

Кроме того, ученые чудаки — как неприятели лирического героя — в том же 1966 году упоминались в песне «Гитара»: «Ученый один объяснил мне пространно, / Что будто гитара свой век отжила» (АР-5-108), «Какой-то чудак объяснил мне пространно…» (АР-4-162) [1146] . Да и пространные объяснения также характерны для представителей власти — например, в «Моих похоронах» (1971) «умудренный кровосос» (то есть тот же «ученый») «вдохновенно произнес речь про полнокровие».

1146

Эти же ученые чудаки буудт ^тюоыннты в черновиках «Тюменской нефти» ((972): <«Согда один чудак из академии…»(АР-2-82).

А то, что планета Тау-Кита — это аллегория советской власти, подтверждает перекличка с песней «Она — на двор, он — со двора…» (1965): И если б наша власть была / Для нас для всех понятная, / То счастие б она нашла, / А нынче — жизнь проклятая!..» = «В далеком созвездии Тау-Кита / Всё стало для нас непонятно». Еще через несколько лет, во время встречи Старого Нового 1969 года в ЦЦРИ, Высоцкий скажет Павлу Леонидову: «…у Брежнева со мной сколько разницы? Так он меня или кого-нибудь из нашего поколения понять может? Нет! Он свою Гальку понимает только, когда у нее очередной роман. Ой, ей, ей! Не понимает нас Политбюро. И — не надо. Надо, чтобы мы их поняли. Хоть когда-нибудь..» [1147] .

1147

Леонидов П. Владимир Высоцкий и другие. Красноярск: Красноярец, 1992. С. 191.

Своим непониманием того, что происходят в «верхах», Высоцкий поделился и с сотрудником Международного отдела ЦК КПСС Анатолием Черняевым: «Вспоминается мне Высоцкий. Однажды… — он с Влади уже был в это время — сидели мы как-то, выпивали. Он мне говорит: “Вот Анатолий Сергеевич, не только вас я знаю — из этих сфер. И с другими знаком. Вот с каждым поговоришь — вроде умные люди, толковые, всё понимают, что у нас происходит. Но когда вы там вместе собираетесь, вы делаете такие чудовищные, нелепые, вздорные, глупые вещи! Объясните, — говорит, — мне, пожалуйста, почему так получается: каждый в отдельности — вроде нормальный человек, но когда вы собираетесь и решаете вопросы страны, вопросы партии, то получаются неудобоваримые результаты?”»9⁴¹.

Теперь проведем параллели между «Маршем космических негодяев» и «Маршем аквалангистов» (1968): «Вы мне не поверите и просто не поймете — «Понять ли лежащим в постели, / Изведать ли ищущим брода?».

Обе песни относятся к жанру марша.

В обеих полет к планетам Бета и Эпсилон и погружение на дно являются аллегорией пути лирического мы, причем и в космосе, и в пучине страшно: «В космосе страшней, чем даже в дантовском аду» = «В пучину не просто полезли, / Сжимаем до судорог скулы, / Боимся кессонной болезни / И, может, немного — акулы».

Реплика «космических негодяев»: «Испытанья мы прошли на мощных центрифугах», — найдет отражение в черновиках «Марша аквалангистов»: «Пусть не удалось испытанье, / Он сделал, что мог и что должен» (АР-7-174).

А следующие строки ранней песни: «Нас вертела жизнь, таща ко дну», — предвосхитят начало поздней: «Нас тянет на дно, как балласты». Этот же мотив встретится в «Прыгуне в высоту» (1970): «Свистят и тянут за ноги ко дну». Да и сам лирический герой скажет: «Упрямо я стремлюсь ко дну…» (1977).

Между тем в «Марше аквалангистов» наблюдается некоторое очеловечивание образа суперменов из «Марша космических негодяев»: «Нам прививки сделаны, от слез и грез дешевых, / От дурных болезней и от бешеных зверей» — «Боимся кессонной болезни / И, может, немного — акулы. <.. > Мы плачем — пускай мы мужчины».

А что касается стихотворения «Упрямо я стремлюсь ко дну…», то оно содержит еще ряд параллелей с разбираемыми песнями.

Если в «Марше аквалангистов» герои говорят: «В пучину не сдуру полезли» [1148] ^[1149] /2; 404/, - то и в стихотворении повторится эта мысль: «И я намеренно тону». Причем здесь герой, так же как в «Марше космических негодяев», равнодушен к происходящим вокруг катаклизмам: «Нам плевать из космоса на взрывы всех сверхновых» = «Среда бурлит — плевать на среду!» (такое же отношение к взрывам демонстрировал лирический герой в «Балладе о детстве»: «И плевал я, здоровый трехлетка, / На воздушную эту тревогу!»). В этих же произведениях герои хотят ликвидировать социальное неравенство: «На Земле нет больше тюрем и дворцов» = «Забудем и чины, и ранги» (ср. еще данный мотив в «Нотах», 1969: «Неравенством от звуков так и пышет»).

1148

Д/ф «“Свидетели”. Анатолий Черняев. Выйти из тени». Фильм 2-й (т/к «Россия 1», 26.05.2011).

1149

А в «Песне-сказке про нечисть» было сказано: «Кто зачем — кто с перепою, а кто сдуру в чащу лез». «Сдуру», то есть по неведению, не зная, что с ними будет, — в противоположность героям «Марша», которые сделали свой выбор сознательно.

Кроме того, героям нужно преодолеть громадное расстояние: «Ну а до планеты Эпсилон — / Не считаем мы, чтоб не сойти с ума!» = «Спаслось на страшной глубине / Всё, что гналось и запрещалось» /5; 478/. В дороге же их ожидают «иноземные существа» («Марш космических негодяев»), «пучеглазые рыбы» («Марш аквалангистов»), «чудовища и мгла» («Упрямо я стремлюсь ко дну…»; АР-9-110).

В «Марше космических негодяев» герои прошли через тюремное заключение и по этой причине улетают с Земли, надеясь, что через «семьсот веков» тюрьмы будут уничтожены, а в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» лирический герой задается вопросом, почему идет на дно, и отвечает: «Мы умудрились много знать, / Повсюду мест наделать лобных / И предавать, и распинать, / И брать на крюк себе подобных!», — тоже фактически говоря о тюрьмах, то есть о ГУЛАГе. Напомним, что «Марш космических негодяев» был написан в июне 1966 года, а в начале этого месяца Высоцкий был заключен в одиночную камеру в рижской тюрьме. Отсюда: «Вместо сурдокамер знали тюрем тишину».

Но вместе с тем и в «Марше», и в стихотворении «Упрямо я стремлюсь ко дну…» герои намерены вернуться на Землю: «Ведь когда вернемся мы…» = «Но я приду по ваши души!» (мотив возвращения встречается и в «Прощании с горами», 1966: «Потому что всегда, потому что всегда мы должны возвращаться»).

В «Марше космических негодяев» герои фактически выступают в образе пришельцев (хотя и с обратным знаком), как в другой песне 1966 года — «Каждому хочется малость погреться…»: «В космосе шастали, как-то пришельцы — / Вдруг впереди Земля»; в «Мистерии хиппи» (1973): «Мы — как изгои средь людей, / Пришельцы, из иных миров»; и в повести «Дельфины и психи» (1968): «А мы? Откуда мы? А мы — марсиане, конечно».

Перед тем, как продолжить разговор о «Марше космических негодяев», остановимся еще на «Марше аквалангистов», который содержит параллели, во-первых, с «Горизонтом» (1971): «Сжимаем до судорог скулы» = «И я сжимаю руль до судорог в кистях»; «Нам нужно добраться до цели» = «Мой финиш — горизонт»; «Он сделал, что мог и что должен» = «Я снова трачу всё на приближенье» (АР-3-112); а во-вторых — с песней «У нас вчера с позавчера…» (1967): «И пошла у нас с утра неудачная игра» = «Пусть не удалось испытанье» (АР-7-174); «Им везет, но только, эх, это временный успех» (АР-6-68) = «Победу отпраздновал случай»; «Только зря они шустры — продолжения игры / Проигравший может требовать по праву. / Может, мы еще возьмем, да и всё свое вернем, / А тогда и попрощаемся на славу» (АР-6-68) = «Ну что же, мы завтра продолжим!».

Мы не разбираемся в симфониях и фугах, Вместо сурдокамер знаем тюрем тишину, Испытанья мы прошли на мощных центрифугах — Нас вертела жизнь, таща ко дну.

Личностный подтекст строки «Мы не разбираемся в симфониях и фугах» подтверждает письмо Высоцкого к Шемякину, которое тот приводит в одном из интервью: «Понимая вынужденные пробелы в знаниях современной музыки, Володя писал мне в 1975 году: “Мишка! Просвещай меня музыкально, ибо я — темен”. Поэтому для него отбирались виниловые пластинки с произведениями практически не исполняемых в СССР композиторов — Шёнберга, Берга, Веберна и Штокгаузена» [1150] . Об этом же говорится в черновиках «Песни про белого слона» (1972): «Ну а я — не слишком музыкален» /3; 381/.

1150

Сулькки О. Посчастллвилосьбыть// Итоги [жуур.]. М., 2011. 7 нояб. № 44 (804^4-