Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Что же касается финальных строк стихотворения «Про глупцов»: «В “одиночку” отправлен мудрец. / Хорошо ли ему в “одиночке”?», — то они повторяют реплику мореплавателя-одиночки: «Входишь в камеру, простите, в “одиночку”, / А она тебе совсем ничего» («Мореплаватель-одиночка», 1976; АР-10-134).

Теперь вернемся к песне «Лежит камень в степи…» и сопоставим ее концовку с ее же началом, где говорится о надписи на камне.

Если в отношении первых двух персонажей из действующей тройки предсказание осуществилось полностью: «Кто направо пойдет — ничего не найдет» —» «Он направо пошел <…> ничего не нашел»; «А кто прямо пойдет — / Никуда не придет» — «Напрямую пошел <…> никуда не добрел», — то в отношении третьего — дурака — предсказание осуществилось лишь наполовину: «Кто налево пойдет — / Ничего не поймет» — «Ничего не понимал». Вторая же часть предсказания не сбылась: «И ни за грош пропадет» — «И не сгинул, и не пропал». В чем же здесь дело?

В июне 1976 года, во время концерта для старателей иркутской артели «Лена», Высоцкий бросил такую фразу: «В СССР дураку жить легче…» [1125] . Поэтому в его песне дурак и «пошел без опаски налево». А другие на этом пути «ни за грош пропадут»: «Если продан ты кому-то / С потрохами ни за грош» /5; 12/, «По причине попадали, без причины ли, / Только всех их и видали: словно сгинули» /1; 257/, - в отличие от дурака, который «и не сгинул, и не пропал». А у Высоцкого постоянно высказывается пожелание врагам «сгинуть»: «Так умри ты, сгинь, Кащей!» /2; 33/, «Ох, да пропадайте, пропадайте, пропадайте, / сгиньте пропадом совсем!» /5; 625/, «Чтоб вы сдохли с перепою, чтоб вы сгинули!» (АР-1-10).

1125

Тррфимоо В. Концерт «не для женских ушей» / Ззписал П. Цыганков // Высоцкий врекы, наследде, судьба. Киев, 1993. № 8. С. 7.

И, наконец, рассмотрим стихотворение «Эврика! Ура! Известно точно…» (1971), в котором вновь в негативном контексте появляется имя «Мария» (как своеобразный аналог «Мэри Энн»): «Эврика! Ура! Известно точно / То, что мы — потомки марсиан. / Правда, это Дарвину пощечина: / Он большой сторонник обезьян. / По теории его выходило, / Что прямой наш потомок — горилла!» /3; 479/ (перед нами — очевидный случай так называемой авторской глухоты, поскольку, согласно теории Дарвина, горилла является предком человека; возможно, объясняется это ориентацией Высоцкого на стихотворение Маяковского «Гимн ученому», 1915: «Он знает отлично написанное у Дарвина, / что мы — лишь потомки обезьяньи»).

Лирический герой почти слово в слово повторяет реплику героя-рассказчика повести «Дельфины и психи» (1968): «А мы? Откуда мы? А мы — марсиане, конечно, и нечего строить робкие гипотезы и исподтишка подъелдыкивать Дарвина» /6; 36/.

А дальше начинается весьма странный, на первый взгляд, сюжет: «Мне соседка Мария Исаковна, / У которой с дворником роман, / Говорила: “Все мы одинаковы! / Все произошли от обезьян”. / И приятно ей, и радостно было, / Что у всех у нас потомок — горилла! / Мстила мне за что-то эта склочница: / Выключала свет, ломала кран… / Ради бога, пусть, коль ей так хочется, / Думает, что все — от обезьян. / Правда! Взглянешь на нее — выходило, / Что прямой наш потомок — горилла!». Однако расшифровывается все это довольно просто: советская пропаганда постоянно твердила, что человек произошел от обезьяны, и одновременно с этим советская власть отравляла Высоцкому жизнь. Обе эти «функции» и возложены на соседку героя, которая убеждала его, что «все мы одинаковы, все произошли от обезьян» [1126] ^{[1127] [1128]} , и «выключала свет, ломала кран», фактически выступая в роли злого управдома (аналогичные методы использовали враги лирического героя в «Песне автомобилиста»: «Морским узлом завязана антенна — / То был намек: с тобою будет так! <.. > Вонзали шило в шины, как кинжал»). А в «Песне командировочного» (1968) герой сетовал: «Дежурная по этажу / Грозилась мне на днях. / В гостиницу вхожу / Бесшумно — на руках» /2; 119/. Обе эти женщины хотят избавиться от лирического героя, сделав его жизнь невыносимой9²⁰.

1126

Герой же на это реагировал вызывающим смехом: «В школе по программам обязательным / Я схватил за Дарвина пять “пар”, / Хохотал в лицо преподавателям / И ходить стеснялся в зоопарк». А уверения соседки, что все мы одинаковы, опять же соотносятся с политикой советской власти, которая занималась всеобщей уравниловкой. Об этом говорится еще в двух стихотворениях начала 70-х годов — «Дурацкий сон, как кистенем…» (1971) и «Он вышел — зал взбесился…» (1972): «Но скажут мне: “77ой в унисон — / Жми что есть духу!..” — /Ия пойму: вот это сон, / Который в руку!», «И вот одноголосия жрецы / Кричали: “В унисоне — все начала! / В октаве — все начала и концы!”».

1127

Косвенной подсказкой о наличии подтекста в стихотворении «Эврика! Ура! Известно точно…» служат ее заключительные строки, где герой сравнивает соседку с гориллой'. «Правда! Взглянешь на нее — выходило, / Что прямой наш потомок — горилла!». А через два года будут написаны «Марш футбольной команды “Медведей"» и песня «Толстушка Мэри Энн была…», где о главной героине сказано: «Медведи так в берлоге спят / И сонные тетери» (АР-1-132). Отличительными чертами всех этих персонажей являются массивность и грубость. Кроме того, герои «Марша» ломают соперникам кости, а соседка лирическому герою «ломала кран»; Мэри Энн названа ябедой, а соседка — склочницей.

1128

Баррон Дж. КГБ: работа советских секретных агентов / Пер. с англ. Тель-Авив: Effect Publications, 1978. С. 129.

Такая же картина наблюдается в стихотворении «С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм…», написанном в один год с «Эврика! Ура! Известно точно…» (а впервые подобная ситуация встретилась в стихотворении «Вы учтите, я раньше был стоиком…», 1967: «Они с мамой отдельно обедают — / Им, наверное, очень удобно тут, / И теперь эти женщины требуют / Разделить мою мебель и комнату»).

В первом случае лирического героя выживают из дома жена и теща, а во втором — соседка: «.. Что ей муторно жить с проигравшим, со мной, / И мамаша ее поддержала» = «Мстила мне за что-то эта склочница»; «И мамаша от счастья рыдала» = «И приятно ей, и радостно было, / Что у всех у нас потомок — горилла!».

Поэтому в концовке стихотворения «Вы учтите, я раньше был стоиком…» герой говорил судьям: «Я не вспыльчивый, и не трусливый я, / А созревший я для преступления». То есть он хочет убить свою жену и тещу, которые его выживают из дома, как и в стихотворении «С общей суммой шестьсот пятьдесят килограмм…», где они его уже просто не пустили на порог, а перед этим жена героя пеняла ему: «Ты же можешь меня невзначай придавить / И мою престарелую маму», — на что тот ответил: «Я тебя как-нибудь обойду стороной, / Но за мамину жизнь не ручаюсь».

А об управдоме как об одном из ликов власти говорится в стихотворении 1979 года: «Мой черный человек в костюме сером!.. / Он был министром, домуправом, офицером. / Как злобный клоун, он менял личины / И бил под дых внезапно, без причины». Такое же метафорическое «избиение под дых» устроила лирическому герою и соседка в стихотворении «Эврика! Ура! Известно точно…»: «Мстила мне за что-то эта склочница: / Выключала свет, ломала кран…» (мотив соседства поэта и власти знаком нам по «Смотринам» и ряду других произведений; кроме того, в исполнявшейся Высоцким песне на стихи В. Дыховичного «Получил завмагазина…» тоже говорилось о вредном соседе: «Мой сосед по коридору / Часто затевает ссору»).

Заметим, что управдом в те времена действительно воспринимался как представитель власти: «Управдом исполняет обязанности стража квартирантов; он в некотором роде шпион, привратник, дворник, сборщик квартплаты и управляющий домом. Обычно он отчитывается перед милицией, чьи услуги и отчеты всегда в распоряжении КГБ»921. Да зачем далеко ходить — вспомним хотя бы управдома Бунжу из

фильма «Иван Васильевич меняет профессию» (1973): «Одумайтесь, одумайтесь, товарищ Тимофеев, прежде чем, понимаете, увидеть древнюю Москву — без санкции соответствующих органов!». Или — всем памятный разговор Бунжи с Милославским: «Ты куда звонить собрался? — В милицию. — Положь трубку!».

***

Продолжая разбор сказочной тематики, обратимся к двум произведениям на фантастическую тему — это «Марш космических негодяев» и «Песня про Тау-Кита», которые были написаны за один вечер в июне 1966 года. Свидетелем их появления оказался бывший сокурсник Высоцкого по МХАТу Георгий Епифанцев: «…мы были с Высоцким в Тбилиси, жили в одной гостинице, в разных номерах, но ночью перезванивались, потому что Высоцкий тоже работал по ночам (другого времени не было), писал. И вот так в шестом часу вдруг он позвонил: “Жора, бегом ко мне! Если б ты знал, что я написал!”. Я ему всегда стереотипно отвечал: “Ну да, прям-таки я и побежал! Один ты у нас пишешь, больше никто ничего не пишет!”. А он: “Нет, прибежишь, если узнаешь, что я написал, о чем. Я написал песню о космосе!”. Конечно, очень большая радость была для друзей, для близких, что Высоцкий стал писать о космосе. И я пришел к нему, и он прочел начало песни космических бродяг. Посмотрите, как это написано со знанием предмета… “Вы мне не поверите и просто не поймете…”. Эту песню Высоцкий долго потом обрабатывал, работал над ней, еще несколько месяцев дорабатывал. <.. > В это же утро он вдруг говорит: “Ну ладно, сейчас я эту отложу, потом буду работать, серьезная песня. А сейчас напишу еще одну про космос, но с юмором”. И взял ручку и, просто не отрываясь, написал песню, которая называется “В далеком созвездии Тау-Кита”» [1129] .

1129

Из выступления Г. Епифанцевв на Крааноддрском здаодд радиоизмерительных (РИП),

февраль 1984 //Перепечатано в сборнике: «Я первый сме-рял жизнь обратным счетом…»: Тема космоса в творчестве В. Высоцкого / Сост. В.А. Куликов, Е.И. Старостина. Тольятти: Цеоер-музвй В.С. Высоцкого, 2011. С. 38 — 39. Два месяца спустя Епифанцев повторил эти слова: «.. тогда Володя прочел нам начало своей “песни космических бродяг”» (выступление с программой «Михаил Булгаков. Владимир Высоцкий — страницы биографий и творчества» в МАДИ, 26.04.1984 // Высоцкий. Исследования и матвриаеы: в 4 т. Т. 3, кн. 1, ч. 1. Молодость. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2012. С. 601). Сохранился еще один вариант названия — «Марш космических пиратов» (из перечня песен, сделанного Высоцким в записной книжке 10 апреля 1974 года). А пираты, корсары и флибустьеры — это одна из самых распространенных авторских масок.

Примечательно, что в черновиках «Марша» повествование в первой строфе (помимо строки: «Вы мне не поверите и просто не поймете) ведется от лица одного лирического героя: «По пространству-времени скольжу на звездолете», «.. я пру на звездолете» (АР-17-112) (в основной редакции: «.. мы прем на звездолете»).

Похожий образ будет использован в «Песне летчика-истребителя» (1968): «И, по облакам скользя, / Взлетят наши души, как два самолета», — и в первой редакции «Гимна морю и горам» (1976): «Мы, как боги, по лунному свету скользим»» /5; 446/, -где речь пойдет о путешествии по океану на корабле (ср. со звездолетом). Причем если в «Марше» герои стремятся к планетам Бета и Эпсилон, то здесь они уже «направились к созвездью Гончих Псов» /5; 444/. А поскольку «гончие псы» в произведениях Высоцкого являются помощниками власти, которая травит лирического героя и других инакомыслящих («Кричат загонщики, и лают псы до рвоты» /2; 129/, «Возненавидел и борзых, и гончих» /3; 189/), о ней будет сказано: «И стая псов, голодных Гончих Псов, / Надсадно воя, гонит нас на Чашу» /5; 117/, - то есть заставляет испить чашу бед.

Следовательно, герои направились к планете, на которой живет власть («Гончие Псы»). А раз так, то логично предположить, что такой же подтекст присутствует в «Марше космических негодяев» и в «Песне про Тау-Кита». Причем в последней герой говорил о себе: «Вот, двигаясь по световому лучу…», — а в «Гимне морю и горам» читаем: «Мы, как боги, по лунному свету скользим».

Интересно, что впервые «космические» мотивы встретились в стихотворении Высоцкого, посвященном «системе Станиславского» (1956), которое начиналось так: «Среди планет, среди комет / Улетаем на крыльях фантазии / К другим векам, материкам, / К межпланетным Европам и Азиям» [1130] ^{[1131] [1132]} . Еще через год мечта о космическом полете воплотилась в стихотворении «Путешествие в будущее в пьяном виде» (1957): «Но я летел, а всё мелькало. / Мой путь был ясен, он — к Луне <.. > Но всё теперь нам по плечу: / Лишь только выстроят ракету — / Я самый первый полечу. / Я доберусь до рая с адом, / На Марс слетаю, и не раз…»924.

1130

Епифанцев Г.: «Ты быстро жил. Лихие кони не знали никогда узды…» // Высоцкий. Исследования и материалы: в 4 т. Т. 3, кн. 1, ч. 1. Молодость. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2012. С. 595.

1131

Высоцкий. Исследования и материалы: в 4 т. Т. 3, кн. 1, ч. 2. Молодость. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2013. С. 133.

1132

Темное публичное выступление с условным названием «Черт», 20(?). 11.1966; Москва, 1-й Медицинский институт, ноябрь 1966; Москва, НИИ «Гидропроект», 10.12.1966.