Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Кстати, на целом ряде фонограмм исполнения «.Лекции» упоминается имя женщины, из-за которой герой попал в тюрьму: «Когда б ты знала, Зина, жизнь мою губя…». Такое же имя носит жена героя в «Диалоге у телевизора» («Где деньги, Зин?»), в песне «После чемпионата мира по футболу — разговор с женой» («“Что ж, Пеле как Пеле”, - / Объясняю Зине я») и его возлюбленная в начальном варианте «Несостояв-шегося романа» («И узнал, что она называется Зинкой» /2; 436/) [1397] 4

1397

а на одной из фонограмм «Лекции» упоминается даже Катя: «Когда б ты знала, Катя, жизнь мою губя…» (Москва, ДК ИАЭ им. И.В. Курчатова, 27.12.1979), — что заставляет вспомнить написанный примерно в это же время «Аэрофлот»: «Ну что ж ты натворила, Кать, а, Кать?!».

Поэтому на многих концертах Высоцкий объявлял «Лекцию» как продолжение «Диалога у телевизора»: «Вот человек после этой вот песни “Ой, Вань, смотри какие клоуны…”, они посидели у телевизора, он дождался программы “Время”, посмотрел ее и пошел в магазин. И после этого магазина попал он на пятнадцать суток. И вот он там сидит и рассказывает, что он слышал в последней программе “Время” всем остальным, которые уже давно там находились» [1398] .

Вспомним еще раз «.Диалог у телевизора»: «Ну, и меня, конечно, Зин, / Все время тянет в магазин, / А там — друзья… Ведь я же, Зин, / Не пью один!» (точно так же пошел за выпивкой «парень Ваня» в черновиках «Сказочной истории» — сначала друзья командировали его в магазин: «И трезвейшего снабдили, / Чтоб чего-то приволок», — а потом он начал поиски спиртного: «Парень Ваня для начала / Чуть пошастал у вокзала»; АР-14-152).

1398

Москва(?), темное публичное выступление с условным названием «Эх, Зина», 1979.

Тем интереснее, что однажды Высоцкий исполнил «Лекцию» после «Милицейского протокола», предварив ее таким комментарием: «Ну, все-таки, несмотря на его просьбы, его оставили на пятнадцать суток. Пришел он в камеру и прочитал там лекцию о международном положении тем, которые раньше его были посажены» [1399] ^{[1400] [1401] [1402] [1403]} (интересен и другой комментарий перед исполнением «Милицейского протокола»: «Песня эта сделана <от лица> людей, получивших по пятнадцать суток»¹²0⁷).

1399

Тбилиси, НИИ «Мион», 11.09.1979; 1-е вступление.

1400

Москва(?), темное публичное выступление с условным названием «Пятнадцать суток», 1971.

1401

Здесь возникает сходство с положением одного из авторских двойников в «Письме с Канатчиковой дачи»: «“Что там было? Как ты спасся?”, - / Каждый лез и приставал» = «.. все на него набросились, стали спрашивать: “Как там дела? Как там в мире?”». И в обоих случаях герой читает «лекцию»: в первом случае — он делает это в психушке, а во втором — в тюрьме. Впервые же лекцию лирический герой читал в стихотворении «Лекция: “Состояние современной науки”» (1967), где также выступал в маске безумца: «Скажу я — гений — это не смешно, / Хотя идея в принципе безумна» (АР-11-88). Ср. в «Письме»: «Пусть безумная идея — / Не рубайте сгоряча». Кроме того, название песни «Лекция о международном положении» соотносится с лекциями самого Высоцкого на тему «Музыка и песня в театре и кино» — так именовались его концерты, с которыми он выступал от всесоюзного общества «Знание», начиная с 1976 года. Но через несколько лет власти и это прикрыли. Как вспоминает режиссер Борис Грачевский: «Его тогда при мне выгнали оттуда, из общества “Знание”. Я пришел за зарплатой. Стоит Володя. И была официальная бумага: “Запретить Высоцкому выступать от общества ‘Знание’”. — Потом в “Общество книголюбов” пошел. — Да. Потом и им на “хвост” садились» (Белорусские страницы-12. Владимир Высоцкий в воспоминаниях современников. Минск: ООО «Ковчег», 2004. С. 30).

1402

Москва, МИНХ им. Г.В. Плеханова, март 1980.

1403

Сравним в черновиках «Баллады о борьбе»: «И когда рядом рухнет подстреленный друг, / И минует пока тебя чаша сия» (АР-2-193). Налицо повторение слов Иисуса, который «молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26:39).

А на трех концертах Высоцкий объявил «Лекцию» как продолжение «Путешествия в прошлое». Например: «Ну вот, все-таки наказали его, и попал он на пятнадцать суток за мелкое хулиганство, этот самый персонаж. Но так как он был последним, кто посмотрел программу “Время”, то все на него набросились, стали спрашивать: “Как там дела? Как там в мире?”¹²0⁸ И он рассказал, что он помнил и как он помнил»1²⁰⁹. Приведем еще реплику Высоцкого после исполнения «Путешествия в прошлое» на концерте в московской библиотеке № 60 (29.11.1979): «Ну, должен вам сказать, что не миновала его чаша сия¹²¹0, и следующая песня называется “Лекция о международном положении, прочитанная осужденным на 15 суток за мелкое хулиганство своим товарищам по камере”».

Таким образом, герой «Путешествия в прошлое», «Милицейского протокола» и «Лекции о международном» положении — это один и тот же персонаж, который в первом случае, напившись, «выбил окна и дверь и балкон уронил»; во втором — «разошелся, то есть расходился»; а в третьем — также «под градусом» — нахулиганил (вспомним заодно черновик песни «Я был слесарь шестого разряда»: «По пьянке устроишь дебош» /1; 409/). А раз в «Путешествии» действует лирический герой Высоцкого, то это же относится к «Лекции», «Милицейскому протоколу» и даже — как ни трудно в это поверить — к «Диалогу у телевизора». Причем во всех этих песнях герой выведен с явной иронией, что легко может сбить с толку. Но в свете сказанного становится ясно, что герой выведен с салюиронией, поскольку является авторской маской (к тому же он часто носит имя Ваня, столь любимое Высоцким).

Плывут у нас — по Волге ли, по Каме ли — Таланты — все при шпаге, при плаще.

Данная конструкция напоминает стихотворение 1972 года: «Наш киль скользит по Дону ли, по Шпрее, / По Темзе ли, по Сене режет киль» [1404] ^[1405] .

А общий смысл последней цитаты из «.Лекции» заключается в том, что наша страна переполнена талантами, которые должны быть востребованы во всем мире. Причем слова «при шпаге, при плаще» говорят об этих людей как о рыцарях, и если вспомнить, что в образе рыцаря часто выступает сам поэт, то станет очевиден личностный подтекст этих слов.

1404

В том же 1972 году лирический герой еще раз скажет о своем пребывании на Темзе: «Но только я уже бывал на Темзе, / Собакою на сене восседал!» («Я к вам пишу»).

1405

УзбекскааССР,г. Учкуудк, ДК «Современннк»,22.07.1997; 1-е выступленне.

Здесь возникает и интересная перекличка с «Песенкой про йога» (1967), в которой также в иронической форме говорится об изобилии талантов: «Плывут у нас — по Волге ли, по Каме ли — / Таланты — все при шпаге, при плаще» = «А что же мы? И мы не хуже многих <.. > И бродят многочисленные йоги — / Их, правда, очень трудно распознать» («плывут» = «бродят»; «у нас» = «мы»; «таланты» = «йоги»). А трудно распознать их потому, что, как сказано в черновиках «Лекции»: «Инкогнито — кто в маске, кто в плаще» /5; 546/. Похожий автобиографический образ встречался в «Песне Билла Сигера» (1973), где про мессию Мак-Кинли было сказано: «Как снег на голову, сюда / Упал тайком, инкогнито» Такое же инкогнито было у героя в «Пародии на плохой детектив», где он действовал «в одиночку, преимущественно ночью», «под английским псевдонимом» и «избегая жизни светской»; и в песне про Джеймса Бонда, под маской которого также выступал сам поэт, «прикрывая личность на ходу».

А черновой вариант «Лекции»: «Плывут у нас по Волге ли, по Каме ли / По жизни — прямиком в казенный дом» (АР-3-133), — фактически повторяет реплику лирического героя из стихотворения «Я был завсегдатаем всех пивных…» (1975), где он также оказывался в заключен™: «И покатился я, и полетел / По жизни — от привода до привода» (сравним еще в стихотворении «Я скачу позади на полслова…», где лирический герой был связан и «брошен в хлев вонючий на настил»: «Пожизненно до битвы недопущенный»).

Следите за больными и умершими:

Уйдет вдова Онассиса- Жаки!..

Я буду мил и смел с миллиардершами, Лишь дайте только волю, мужики!

Женитьба на миллиардерше как состоявшийся факт уже упоминалась лирическим героем в черновиках «Сказочной истории» (1973): «…Как женился я на дочке / Нефтяного короля, — / Расскажу — не приукрашу, / Как споил ее папашу / И как в пьяном виде он / Подарил мне миллион» /4; 294/. Сравним заодно последнюю строку с черновым вариантом «Баллады о Кокильоне», написанной в том же году: «Хотел он заработать миллион — / Любитель-химик Кокильон» (АР-17-8). Отчасти поэтому Высоцкому был так близок Остап Бендер, который в конце концов сумел выудить миллион у Александра Корейко в «Золотом теленке» Ильфа и Петрова.

А заключительная просьба героя-рассказчика «Лекции»: «Лишь дайте только волю, мужики!», — заставляет вспомнить аналогичное обращение к сокамерникам в «Песне Гогера-Могера»: «И вы меня, ребята, поддержите!» (к тому же в этой песне герой сетовал: «Если с горя плюнешь, скажем, — / В каталажку попадешь»; АР-6-55; а в одном из комментариев к «Лекции» после исполнения «.Диалога у телевизора» автор сказал: «Дело в том, что вот этот вот самый Ваня, он все-таки пошел в магазин, друзей не встретил, попал он на 15 суток за мелкое хулиганство, а так как он был последним человеком, который туда появился, в эту самую каталажку, то все его спрашивают, что там в мире происходит»²¹²).

Вообще мотив стремления к свободе характерен для поэзии Высоцкого с самого начала 60-х годов: «И на волю выйду — как пить!» («Бодайбо»), «Мне нельзя на волю, не имею права» («За меня невеста…»), «Век свободы не видать из-за злой фортуны!» («Серебряные струны»), «Я же на свободе буду — я ж такое вам устрою!» («Мишка Ларин»; черновик /1; 372/), «Дайте рупор, дайте волю, / Отпустите на два дня!» («Письмо с Канатчиковой дачи»; черновик — АР-8-49), «.Дайте же мне свободу!» («Дайте собакам мяса…»), «.Дайте мне глоток другого воздуха!» («И душа, и голова, кажись, болит…»), «Ия / Воздух ем, жую, глотаю, / Да я только здесь бываю — / За решеткой из деревьев, но на воле» («В тайгу!..»), «Но здесь мы на воле, ведь это наш мир!» («Спасите наши души», 1967), «Я прошу Верховный Суд, / Чтоб освободиться, / Ведь жена и дети ждут / Своего кормильца» («Я не пил, не воровал…»), «Не запирайте, люди, — плачут дома детки!» («Милицейский протокол»).