Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Призыв «не запирать» встречается также в песне «.Дайте собакам мяса…»: «Ладно, я буду покорным. / Дайте же мне свободу!». Однако позднее лирический герой будет говорить о своей «непокорности»: «Я больше не буду покорным, клянусь!» /2; 88/, «Если рыщут за твоею / Непокорной головой, / Чтоб петлей худую шею / Сделать более худой…» /5; 12/. Да и герой исполнявшейся Высоцким лагерной песни «Речечка» — «жульман» (с которым идентифицировал себя сам поэт) — просит начальника тюрьмы: «Ой ты, начальничек да над начальниками, / Отпусти на волю»

Особый интерес в этой связи представляет перекличка между «Балладой о времени» и черновиком «Побега на рывок»: «И темница тесна, и свобода нужна, / И всегда на нее уповаем» = «Где мои год за три! / Я на их уповал!» (АР-4-14). Правда, нередко встречается и противоположный мотив — отсутствие «упования» или его тщетность: «И, видно, напрасно я жду ледохода» («Надо уйти», 1971), «Нет надежд, как у слуги, раба» («Набат», 1972; АР-4-73), «И не надеюсь поразить мишень» («Песня конченого человека», 1971), «Неужто мы надеемся на что-то?» («Приговоренные к жизни», 1973), «Да не на что, не на что уповать!» («Мне, может, крикнуть хочется, как встарь…», 1975). Поэтому: «Живу, не ожидая чуда» («Мне скулы от досады сводит», 1979), хотя раньше такие ожидания были: «Взгляд застыл в ожидании чуда» («Неужели мы заперты в замкнутый круг?», 1972; АР-2-56).

Более того, в песне «Всем делам моим на суше вопреки…» (1972) поэт обращается к знакомым капитанам: «Вам вольничать нельзя в чужих портах, / А я забыл, как вольничать в своих». Да и все остальные люди тоже забыли об этом: «От былой от вольности / Давно простыл и след» («Много во мне маминого…», 1978). А о том, что он забыл, «как вольничать», лирический герой сетовал еще в песне «Дайте собакам мяса…» (1965): «Мне вчера дали свободу… / Что я с ней делать буду?».

В качестве иллюстрации приведем воспоминания режиссера Петра Солдатенкова: «Однажды я спросил Владимира Семеновича Высоцкого: “Допустим, вы — режиссер документального кино. Какие бы фильмы вы стали снимать? О чем? Или — о ком?”. Высоцкий ответил: “Я хотел бы снимать фильмы о свободных людях”» [1406] . Эта же мысль нашла отражение в концовке посвящения «К 15-летию Театра на Таганке» (1979): «Мы выжили пятнадцать лет. / Вы думали “слабо”, да? / А так как срока выше нет — / Свобода, брат, свобода)», — и в черновиках посвящения «Олегу Ефремову» (1977): «Я из породы битых, но живучих. / Я жив, и мне свобода дорога» /5; 595/.

1406

В ЖАНРЕ NON-FICTION, илл филлмы о свообддыхлюддя / Интерввю с Петррм Соллдаенковым // Фома [жури.]. 2006. Апр. № 4/36; http://www.foma.ru/articles/foma/5

***

Перед тем, как продолжить разговор о «Лекции», остановимся на «Балладе о Кокильоне» и на «Песне Билла Сигера» («Вот это да!»), поскольку оба эти текста, формально написанные для фильма «Бегство мистера Мак-Кинли», содержат множество автобиографических деталей. Частично мы уже касались их, когда сопоставляли «Балладу о Кокильоне» с «Маршем космических негодяев» (с. 420), а «Песню Билла Сигера» — с «Песней про Джеймса Бонда» (с. 176). Сделаем еще ряд замечаний.

Сам образ учителя химии Кокильона является продолжением маски учителя математики и физики Галилея, которого играл Высоцкий, начиная с 17 мая 1966 года, и, разумеется, проецировал ситуацию с Галилеем и инквизицией на свои собственные взаимоотношения с властью (кроме того, по словам Людмилы Абрамовой, «Володя преклонялся перед точными науками: физикой, математикой, химией» [1407] ). В том же году он написал короткую песенку, в которой впервые встретился образ гениального ученого как авторская маска: «Быть может, о нем не узнают в стране / И не споют в хоралах, — / Он брал производные даже во сне / И сдачу считал в интегралах».

1407

«Высоцкий сделал меня инвалидом»: Сенсационные признания Людмилы Абрамовой, второй жены великого поэта / Беседовала Елена Светлова // Московский комсомолец. 2007. 29 окт.

В первых двух строках — «Быть может, о нем не узнают в стране / И не споют в хоралах» — явно прочитываются опасения самого поэта, что вследствие официального непризнания его могут легко забыть. [1408] ^ Этот мотив позднее встретится в черновиках «Канатоходца»: «Теперь немногие вспомнят, как его звали» (АР-12-46); в «Балладе о Кокильоне»: «Простой безвестный гений безвременно угас»; в черновиках песни «Про любовь в эпоху Возрождения»: «Некий безвестный художник / Много испытывал бед. <…> “Мало ль что ты — гениальный. — / Мы не глупее, небось!”» (АР-248); в «Песне солдата на часах»: «Безвестный, не представленный к награде, / Справляет службу ратную солдат» [1409] ^[1410] ; в посвящении к 15-летию Театра на Таганке: «Забудут нас, как вымершую чудь»; и в стихотворении «Мы — верные, испытанные кони»: «А мы — как бы у памяти в обозе. <…> Вот почему так скоро мы забыты». Впервые же он появился в песнях «Я любил и женщин, и проказы» и «Сколько я ни старался…»: «Очень жаль, писатели не слышат / Про меня, про парня из села» /1; 392/, «Обо мне не напишут некролог / На последней странице в углу» /1; 75/, - что можно сравнить также с исполнявшейся Высоцким песней Геннадия Шпаликова «Ах, утону я в Западной Двине…»: «Страна не пожалеет обо мне» (впрочем, если уж быть совсем точным, то еще в 1957 году Высоцкий написал стихотворение «В розоватой заре человечества…», в котором возник мотив безвестности: «В дни, когда все устои уродские / Превращались под силою в прах, / В Риме жили евреи Высоцкие, / Неизвестные в высших кругах»1²1^?).

1408

Поэтому через год, как вспоминает фотограф Валерий Плотников, «Высоцкий искренне рассчитывал на успех фильма “Интервенция”. Он думал: ну всё, ухватил судьбу за бороду, сейчас вся страна узнает, кто такой Высоцкий. <.. > Звездный состав, стопроцентно кассовый фильм. А в итоге он тоже лег на полку…» (Плотников В.: «У него было всё, а жить стало нечем…» / Беседовал Михаил Садчиков // Труд. М., 2004. 6 нояб. С. 5). А актер Таганки и исполнитель авторской песни Дмитрий Межевич рассказал такую историю: «Я с ним иногда ездил на его концерты — просто как зритель, как обожатель. Подъезжаем к метро “Новослободская”. Я говорю: “Ну ладно, я сейчас здесь, у метро, выйду”. И он поехал дальше. Подходят ко мне двое. Один говорит: “Кто с тобой был в машине?”. — “Высоцкий”. Он говорит [второму]: “Ну, видишь, я же тебе говорил, что это Высоцкий!”. Я приехал в театр (потому что он ехал на спектакль). Потом он приезжает. Я говорю: “Ты знаешь, я когда вышел из машины, меня прямо у входа в метро двое парней остановили и спросили: ‘Кто это был с тобой?'. Я говорю: ‘Высоцкий'”. И он ответил: “Страна должна знать своих героев”» (телепередача «Мнение. 75-летие Владимира Высоцкого» на канале «Россия 24», 23.01.2013).

1409

Между этой песней и «Балладой о Кокильоне» существует еще один общий мотив: «Меня гоняют до седьмого пота» = «Верней, в три шеи выгнан непонятый титан». И поскольку солдат оказался «не представленным к награде», в черновиках «Театрально-тюремного этюда на Таганские темы» (1974) поэт будет зарекаться: «Пока наград и званий не дадут. / Я не намерен возвращаться к пьянке» (АР-4203). И именно поэтому в черновиках «Баллады о Кокильоне» о главном герое было сказано: «Хотел он заработать миллион — / Любитель-химик Кокильон» (АР-17-8).

1410

Высоцкий. Исследования и материалы: в 4 т. Т. 3, кн. 1, ч. 2. Молодость. М.: ГКЦМ В.С. Высоцкого, 2013. С. 124.

А в июле 1971-го Высоцкий написал стихотворный экспромт на одной из фотографий, сделанных во время его концерта во Владивостоке: «Не найдете в приказах вы той графы, / По которой не буду забыт. / Ну и что же? — меня фотографы / Отливают при жизни в гранит» [1411] (сравним заодно с образом непризнанного пророка в песне «Я из дела ушел»: «Скачу — хрустят колосья под конем, / Но ясно различимо из-за хруста: / “Пророков нет в отечестве своем, / Но и в других отечествах — не густо”»).

1411

Земсков А. Высоцкий во Владивостоке //Сафронов Ф.П. Морские дороги Владимира Высоцкого. 2-е изд., доп. М., 2012. С. 100.

Что же касается строк «Он брал производные даже во сне / И сдачу считал в интегралах», то и их автобиографность находит подтверждение в воспоминаниях Всеволода Абдулова: «Володя мог в уме перемножать многозначные числа» [1412] . Более подробное свидетельство Абдулова приводит Леонид Мончинский: «…Сева рассказывал, как они были в каком-то институте, и там Володя состязался с машинкой, деля, умножая пятизначные, четырехзначные, там, шестизначные…» [1413] ^{[1414] [1415]} .

1412

Цит. по: Перевозчиков В. Дневник Высоцкого 2015 // В поисках Высоцкого. Пятигорск: Изд-во ПГЛУ, 2015. № 20. Сент. С. 120.

1413

д/ф «Владимир Высоцкий. Иркутские встречи» (1992).

1414

Ср. также у Маяковского: «…на грандиозье Монте-Карло / поганенькие монтекарлики» («Монте-Карло», 1929). Кроме того, в обоих случаях упоминается рулетка: «Шарик скачет по рулетке» ~ «А на рулетку — ну только б мне взглянуть!».

1415

Процитируем еще черновик «Человека за бортом» (1969) и сопоставим его с «Балладой о брошенном корабле», написанной год спустя: «Салаги сухопутные мои / По голове ударят каблуками» (цит. по расшифровке рукописи: Вагант. 1994. №№ 6, 8. С. 2) = «Мои пасынки кучей / Бросали меня» /2; 270/, «И больней сапогов по груди по моей / Застучали босые…» /2; 536/ («салаги сухопутные мои» = «мои пасынки»; «по голове» = «по груди»; «ударят» = «застучали»; «каблуками» = «сапогов»). Точно так же по лирическому герою побегут футболисты в песне «Не заманишь меня на эстрадный концерт…» (1970) и в «Гололеде» (1966): «Но зато по мне все футболисты бегут, / Словно раньше по телу мурашки», «Не один, так друтой упадет <.. > И затопчут его сапогами».

То же самое относится к концовке песни: «У него — одни неприятности, / А приятностей — ни шиша!», — поскольку о своих неприятностях лирический герой говорит постоянно: «И живу я безрадостно» /1; 256/, «Сколько лет счастья нет, / Впереди — всё красный свет!» /2; 148/, «Сколько я ни старался, / Сколько я ни стремился, — / Я всегда попадался / И все время садился» /1; 76/, «Сколько лет воровал, / Сколько лет старался! / Мне б скопить капитал, / Ну а я — спивался. <.. > Комом — все блины мои, / А не только первый» /1; 241/, «Сколько лет ходу нет! В чем секрет? <.. > Я на каждом шагу спотыкаюсь» /1; 243 — 244/, «Из рук вон плохо у меня шли дела» /1; 514/ и т. д.

Еще в одной короткой песенке 1967 года (формально посвященной хирургу Эдуарду Канделю) поэт выступает в маске великого ученого, и о нем также говорится в третьем лице: «Он был хирургом, даже “нейро”, / Хотя и путал мили с га. / На съезде в Рио-де-Жанейро / Пред ним все были мелюзга». Сравним это с песней 1964 года, где речь ведется от первого лица: «Передо мной любой факир — ну, просто карлик! / Я их держу заместо мелких фраеров. / Возьмите мне один билет до Монте-Карло — / Я потревожу ихних шулеров!»¹²²1 («Рио-де-Жанейро» = «Монте-Карло»; «пред ним» = «передо мной»; «мелюзга» = «карлик… мелких»); со стихотворением «Мы без этих машин — словно птицы без крыл…» (1973): «Нас обходит на трассе легко мелкота — / Нам обгоны, конечно, обидны, — / Но мы смотрим на них свысока — суета / У подножия нашей кабины»; и с «Канатоходцем» (1972): «Лилипуты, лилипуты, — / Казалось ему с высоты»^Ш2 («мелкота» = «лилипуты»; «свысока» = «с высоты»).

Вторая строка песни «Он был хирургом…» — «Хотя и путал мили с га» — напоминает иронию «чистого» лирического героя в стихотворении «Я был завсегдатаем всех пивных…» (1975): «Не отличу катуда от ануда!».

А характеристика героя как борца — «В науке он привык бороться» — повторится в другом стихотворении 1967 года, где лирический герой снова выступит в маске ученого, но будет говорить уже от первого лица: «Только для нашей науки — / Ноги мои и руки!» («Я тут подвиг совершил. Таким же «борцом в науке» будет выведен Гамлет в «Моем Гамлете»: «И я, взломав замки, открыл ворота для науки» (АР-12-10); «учитель скромный Кокильон»: «Но мученик науки, гоним и обездолен…»; и лирический герой в «Песне автозавистника», у которой имеется вариант названия — «Борец за идею». Кроме того, Кокильон назван титаном и великим («Титан лабораторию держал <…> Дремли пока, великий Кокильон!»), а о главном герое песни «Он был хирургом…» сказано: «Но огромное это светило…»(сравним еще в одном стихотворении 1967 года: «Я был раньше титаном и стоиком» /2; 329/).

Впервые же маска ученого-врача встретилась в песне «Пока вы здесь в ванночке с кафелем…» (1961), где главный герой, находясь в Антарктиде, сам себе вырезал аппендикс. Формально здесь описывается событие, случившееся в ночь на 1 мая 1961 года с врачом Леонидом Рогозовым, однако Высоцкий наделяет этого человека чертами, характерными для своего лирического героя.

Чтобы убедиться в этом, проведем параллели с «Балладой о гипсе» (1972): «Хоть боль бы утихла для виду!» = «Задавлены все чувства, лишь для боли нет преград»; «Ох, жаль, не придется вам, граждане, / В зеркало так посмотреться!» = «Как жаль мне вас, не знавшие на череп утюгов…» /3; 401/, - и с «Маршем аквалангистов» (1968): «Пока вы здесь в ванночке с кафелем / Моетесь, нежитесь, греетесь…» = «Понять ли лежащим в постели, / Изведать ли ищущим брода?»; «До цели всё ближе и ближе» = «Нам нужно добраться до цели»; «Герой он! Теперь же смекайте-ка…» = «Как истинный рыцарь пучины…».