Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

С помощью «микрокамеры в ширинке» Джон Ланкастер компрометирует советскую действительность, а с помощью «фиги в кармане» лирический герой выражает свое отношение к этой самой действительности.

Однако Джона Ланкастера разоблачил «чекист, майор разведки»: «Обезврежен он, и даже — он пострижен и посажен». А лирический герой в «Таможенном досмотре» тоже опасается: «Мой секрет найдут — и под арест» (АР-4-217).

Кроме того, в обоих текстах присутствует одинаковая ирония по поводу советских достопримечательностей: «Наш родной Центральный рынок стал похож на грязный склад» = «Я в наш родной алмазный фонд / Ходил полюбоваться» /4; 465/.

***

В рукописи «Таможенного досмотра» имеется еще один набросок, как будто не связанный с основной редакцией: «Знаю, / Когда по улицам, по улицам гуляю, / Когда по лицам ничего не понимаю, /Ив нос, в глаз, в рот, в пах / Били / И ничего, и никогда не говорили, / А только руки в боки нехотя ходили» (АР-4-219).

Некоторые мотивы отсюда уже встречались в наброске 1969 года: «По переулкам, по переулкам, / По переулкам гуляют фраера» /2; 591/ = «Знаю, / Когда по улицам, по улицам гуляю»: «Не понимают гулящих дураков <…> Когда гуляешь один <…> И люди очень мешают побродить» = «Когда по лицам ничего не понимаю». А последний мотив восходит к другому стихотворению 1969 года, где лирический герой также не мог по лицу определить, кто перед ним: «Челюсть — что в ней, — сила или тупость?», — поскольку «лицо же человека состоит / Из глаз и незначительных нюансов» («Посмотришь — сразу скажешь: “Это кит…”»)

Набросок «Знаю…» появился после истории, произошедшей в конце сентября 1975 года. 25-го числа Высоцкий в очередной раз «развязал», и дальше случилось то, о чем рассказал сценарист Эдуард Володарский: «Бутылка кончилась. Появляется Володя на пороге и говорит: “Где водка?” Фарида [жена Володарского. — Я.К] с Мариной молчат. Вдруг Марина говорит: “Володя, водка есть, но она не здесь”. “А где?”. “Ну, там, в Склифе”. Он приходит ко мне: “Эдька, они говорят — в Склифе нам водки дадут, поехали”. А мы уже такие пьяные, что не соображаем, что в Склифе водку не дают, там совсем другое дают. <.. > Едем. Какой-то полуподвал. Там все Володькины друзья, вся бригада реанимации, которая его всегда спасала. Они все, конечно, сразу поняли. Мы сидим, ждем, когда нам дадут водки. Володьку увели. Ну, думаю, уже дают. Вдруг его ведут. А ему уже какой-то укол сделали, и он так на меня посмотрел: “Беги отсюда, ничего здесь не дают”. И его увели. А я вскочил на стол, размахивая ножом кухонным, который взял из дома, открыл окно и ушел на улицу. На следующий день пьянка уже кончилась, все тихо. Звонит Марина: “Володя уже вернулся из больницы, приезжайте, будем пить чай”. Мы едем к ним. Действительно, на кухне накрыт чай. Володька сидит во-о-от с таким фингалом под глазом… Руки стерты в запястьях. Говорит: “Вот что со мной в больнице сделали., санитар мне в глаз дал ”. Там жесточайшие способы. Они его раздевали догола, привязывали к цинковому столу и делали какие-то уколы. Он выворачивал руки, стер их в кровь и все время вопил, что он артист, что с ним так нельзя. И так надоел санитару, что тот дал ему в глаз. А он тогда снимался в “Арапе Петра Великого” у Митты» [2132] ^{[2133] [2134] [2135] [2136] [2137]} .

2132

Володарский Э. Водка от Склифа / Беседовала Н. Ртищева // Московский комсомолец. 1998. 30 сент.

2133

Отмечено: БС-18-45 — 46.

2134

Белорусские страницы-12. Владимир Высоцкий в воспоминаниях современников. Минск: ООО «Ковчег», 2004. С. 131.

2135

Выражение «мять бока» может иметь здесь и переносный смысл: намять бока, то есть избить.

2136

Ср. в воспоминаниях актрисы Театра на Таганке Виктории Радунской: «Это было после гастролей в Болгарии, которые проходили, наверное, в течение недели в 1975 году. В последние два дня там Володя “развязал” и уже в Москве попал в Склифосовского. Его быстренько привели там в порядок, и мы вылетели на гастроли в Ростов. В самолете он сидел рядом со мной, с перевязанными руками, потому что в больнице его связывали и у него были поранены запястья» (Радунская В. Это был 1962 год… / Беседовал В. Тучин; записала Л. Симакова // Вагант. 1995. № 11–12. С. 23). Кроме того, строки «Не чую ссадин на скуле, / Не ноют и запястья» восходят к «Песне конченого человека»: «Не ноют раны, да и шрамы не болят». В свою очередь, эти раны и шрамы уже упоминались в «Балладе о брошенном корабле»: «Так любуйтесь на язвы и раны мои! <…> Видно, шрамы от крючьев…», — а позднее они возникнут в «Побеге на рывок»: «Пошел лизать я раны в лизолятор, — / Не зализал — и вот они, рубцы!».

2137

Точно такая же ситуация была в июне 1966 года, когда Высоцкого арестовал рижский КГБ. Тогда он тоже говорил им: «Я — Высоцкий, артист Театра на Таганке» (согласно рассказу Людмилы Абрамовой в телепередаче «Человек и закон» на Первом канале, 21.01.2010).

Вся эта история произошла в ночь с 27 на 28 сентября 1975 года. Именно тогда Высоцкого подвергли истязаниям в Институте Склифосовского, и буквально через день-два он сделал вышеприведенный набросок «И в нос, в глаз, в рот, в пах / Би-ли…»479.

А вскоре началась работа над медицинской трилогией, где во всех подробностях описаны пытки, в том числе «избиение в пах»: «Нажали в пах, потом — под дых, / На печень-бедолагу». И даже строки «Мне в горло всунули кишку — / Я выплюнул обратно» являются отражением реальных событий: «У него был запой, — вспоминает сценарист Виктор Мережко. — И где-то его неотложка подобрала. Его повезли, по-моему, в Склифосовского. И, как я помню, зонд вводили… и порвали всю слизистую. Он страшно страдал»480.

Вообще весь рассказ Володарского о том, что делали с Высоцким в Склифе, воспринимается как одна буквальная перекличка с песней «Ошибка вышла» и наброском «Знаю, / Когда по улицам, по улицам гуляю…»:

Там жесточайшие способы («Но властно дернулась рука: / “Лежать лицом к стене!” / И вот мне стали мять бока / На липком топчане»48¹, «Но тут смирят, но тут уймут»); Они его раздевали догола («В полубреду, в полупылу / Разделся донага»); привязывали к цинковому столу («Подручный — бывший психопат — / Вязал мои запястья»); и делали какие-то уколы («Ко мне заходят со спины / И делают укол»); Он выворачивал руки., стер их в кровь («Не чую ссадин на скуле, / Не ноют и запястья⁴82, / Хотя лежат же на столе / Орудия пристрастья» /5; 373/); и все время вопил, что он артист, что с ним так нельзя⁴^ («Во весь свой пересохший рот / Я скалюсь: “Ну, порядки! / У вас, ребятки, не пройдет / Играть со мною в прятки! / С мною номер не пройдет, / Товарищи-ребятки!”»); Итак надоел санитару, что тот дал ему в глаз («И гноем брызнуло из глаз…», «И в нос, в глаз, в рот, в пах / Били…»).

Кроме того, равнодушие этих «врачей», которые подвергают героя пыткам в наброске «Знаю…» («И ничего, и никогда не говорили») также повторится в песне «Ошибка вышла»: «Но равнодушная спина / Ответила бесстрастно'. / “Нам ваша подпись не нужна — / Нам без нее всё ясно”» (АР-11-40). Данного мотива мы уже касались в предыдущей главе при разборе «Песни про Тау-Кита»: «У таукитов / В алфавите слов / Немного…» /1; 221/, «Хранят достоинства теней, / Всё молча — ни звука, ни слова» /4; 368/, «Мы — манекены, молчаливые модели» /3; 258/.

Так что отнюдь не только рассказы Михаила Шемякина послужили непосредственным толчком к написанию Высоцким песни «Ошибка вышла», но и его собственное пребывание в Институте Склифосовского и различных психиатрических больницах. И весь этот суммированный опыт в трилогии «История болезни» представлен в качестве метафоры взаимоотношений поэта и власти.

Надо сказать, что с издевательствами в советских психушках Высоцкий столкнулся еще в 1969 году: «…Был такой страшный день, — вспоминает Вениамин Смехов, — когда первая жена Володи [на самом деле вторая. — Я.К.] — Людмила Абрамова вызвала к себе — спасать мужа от гибели. Я позвонил Л. Бадаляну, мы примчались. Увидели. Мне показалось, что еще пять минут — и отравленный алкоголем человек погибнет на наших глазах.

Мой знакомый психиатр только недавно поступил на службу в Институт судебной медицины им. Сербского. Нынче за этой зловещей вывеской раскрыто много преступлений. Там “лечили” инакомыслящих. Тогда же мы ничего не знали об этом, знали только, что надо срочно спасать.

Бадалян сказал, что если Володя и Люся согласны, то можно поместить больного в институт под контроль Жени Борисова и привести организм в порядок. Дело кончилось бедой: Володю поместили, Борисова наутро отправили в командировку, а вместо лечения была гнусность. Володю пытались запугать, но малейшая догадка о том, какими методами здесь “лечат”, преобразила больного, он потребовал, чтобы его выпустили. Над ним стали издеваться, но он так сказал: “Я требую”, что мерзавцы… подчинились. Тяжелая вина за эту больницу — на мне.

Через 10 с лишним лет в квартире у Высоцкого на девятый день после Володиной смерти ко мне подошел Вадим Туманов. Последние годы, очевидно, не было ближе друга у Владимира. Вадим вернул мне историю с институтом Сербского, пересказав Володины реакции, чем сильно облегчил мои переживания» [2138] ^{[2139] [2140] [2141]} .

Эта история имела место с 17 по 19 февраля 1969 года и была описана также врачом Левоном Бадаляном: «В институт Сербского мы с Веней (Смеховым) его клали. Потому что и Нина Максимовна, и все говорили, что надо Володю положить туда, где у него не будет возможности пить, а в больницах перед его обаянием персонал не мог устоять. И приносили ему, сколько хотел, и в Люблино, и везде. Надо было его попугать. А это институт судебной психиатрии, там очень строго. Я позвонил главврачу Морозову, договорился с зав. наркологией Качаевым, и Веня с товарищами его отвезли. Володя потом считал, что его предали»485.

2138

Смехов В. «Мне выбора, по счастью, не дано…»: Глава из неопубликованной книги «Путешествия актера» // Русская мысль. 1996. 25 июля; http://www.smekhov.net.ua/liter_vybor.php

2139

Симакова Л. Поиски Высоцкого. Контекст: 1968 — 1977 // http://dorobok.com/vysotsky_ls/context-hrono/1968-1977.htoi1

2140

Орлов И. Выйти из душевного бедлама, 25.08.2011 // http://vb.bу/рrint.рhp?аrtiсre=13983

2141

Телепередача «Сегодня вечером с Андреем Малаховым. “Место встречи изменить нельзя”. 35 лет спустя» (Первый канал, 01.11.2014).

Позднее Высоцкому довелось еще раз побывать в этом институте: «В свое время в психиатрическом центре им. Сербского (по-народному “Серпы”) лечился от алкоголизма Владимир Высоцкий. К нему должна была прийти жена Марина Влади, о чем артист предупредил лечащего врача. А тот, в свою очередь, стал писать заключение, что у больного Высоцкого развилась мания величия (врач не знал, что Высоцкий действительно женат на звезде французского кино). Но, когда в палате появилась знаменитая актриса, врачебное заключение пришлось порвать»⁴^.

Такая же ситуация возникнет, когда Высоцкого поместят в психбольницу имени Кащенко (если, конечно, речь не идет о том же самом случае). Вспоминает актер Станислав Садальский: «Была даже такая история — мне рассказывали врачи, — когда Любимов положил Высоцкого в Кащенко, и доктор говорит: — Вы из Театра на Таганке? — Да. — Как фамилия? — Высоцкий. — Женаты? — Да? — Кто ваша жена? — Марина Влади. — Отправьте его к Наполеонам. Это не лечится»487

И напоследок разберем еще одну перекличку между двумя «больничными» произведениями 1975 года: «Я здоровый, я выжил — не верил хирург» («Не однажды встречал на пути подлецов…») = «Я — из хирургических отсеков, / Из полузапретных катакомб, / Там, где оживляют человеков, — / Если вы слыхали о таком» («Вот в плащах, подобных плащ-палаткам…»).