Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект

Более того, герой просит главврача дать ему закурить и выполняет просьбу палача выпить чаю: «От папирос не откажусь, / Начальник, чиркни спичкой!» /5; 381/ = «Чем черт не шутит, что ж, — хлебну, пожалуй, чаю» /5; 139/. И заканчивается всё это тем, что герой называет врачей и палача добрыми: «Кругом светло от добрых лиц, / Участников игры» /5; 400/ = «…И образ доброго чудного палача» /5; 143/, - и перестает бояться их орудий пыток: «Ах, как нестрашно прыгал шприц / В руках у медсестры!» /5; 400,401/ = «Он мне поведал назначенье инструментов. / Всё так нестрашно — и палач как добрый врач» /5; 143/ («нестрашно… шприц» = «инструментов… нестрашно»; «медсестры» = «врач») (причем шприц упоминается и палачом, хотя и в негативном контексте: «“Шприц — это мерзость”, - и поморщился палач»; АР-11-66). А поскольку главврач «перо в прибор вонзил, как кол» [2313] ^[2314] , то и палач «жалел о том, что кол в России упразднен» /5; 142/.

2313

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 9.

2314

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 15.

Еще одна похожая перекличка: «И исчез к палачу / Неоправданный страх, / Оказаться хочу / В его нежных руках» (СЗТ-2-468) = «В руках нежнейшей из девиц / Совсем нестрашно прыгал шприц» /5; 382/ (кроме того, конструкция «нежнейшей из девиц» напоминает другое описание палача: «Мы попели с мудрейшим из всех палачей»: АР-16-192); а со строками «И исчез к палачу / Неоправданный страх» перекликается концовка песни «Ошибка вышла»: «Проклятый страх, исчезни!»). С таким же сарказмом говорится о власти в стихотворении «В одной державе с населеньем…» (1977): «А царь старался, бедолага, / Добыть ей пьяницу в мужья: / Он пьянство почитал за благо, — / Нежней отцов не знаю я». Да и сами представители власти признаются: «В тиски медвежие / Попасть к нам не резон, / Но те же наши лапы — нежные / Для наших милых девочек и жен» («Марш футбольной команды “Медведей”»). Похожую мысль выскажет позднее Игорь Губерман: «Тираны, деспоты, сатрапы / и их безжалостные слуги / в быту — заботливые папы / и мягкотелые супруги».

С мотивом нежности врачей, палачей и «Медведей» связан мотив ласки. В черновиках «Палача» палач говорит: «Рубить и резать — это грубые глаголы, / Намного ласковей и легче — отделить» (СЗТ-2-468). Воистину, эти палачи — «ребята нежные / С травмированной детскою душой» («Марш футбольной командой “Медведей”»).

Мотив ласки представителей власти (манекенов, следователей, врачей, таможенников и т. д.) также широко представлен в произведениях Высоцкого: «Они так вежливы, взгляни!» («Баллада о манекенах»), «И будут вежливы и ласковы настолько — / Предложат жизнь счастливую на блюде, / Но мы откажемся, — и бьют они жестоко…» («Песня Бродского»), «Тут мужик поклоны бьет, отвечает вежливо <…> Стукнул раз: специалист, видно по нему!» («Песня про джинна»), «Вокруг меня — внимание и ласка!» («Баллада о гипсе»), «Ласково, строго ли / Щупали, трогали» («Таможенный досмотр»; черновик /4; 461/), «…зовут не иначе, как “больной”, и обращаются ласково, до ужаса ласково» («.Дельфины и психи /6; 26/), «Наш лозунг — ласка и только ласка — как первый шаг к взаимопониманию» (надпись над входом в океанариум — там же /6; 29/). Да и в «Истории болезни» «врач стал еще любезней». А другой вариант: «Врач стал чуть-чуть любезней», — перекликается со стихотворением «Мы — просто куклы…»: «Элегантнее одеты / И приветливей чуть-чуть» /3; 258/.

В «Палаче» герой говорит: «Он мне поведал назначенье инструментов», — а в песне «Ошибка вышла»: «Тускнели, выложившись в ряд, / Орудия пристрастья». Посмотрим же, о каких «орудиях» идет речь: «Вон, например, — упругий жгут, / Вон — иглы, йод и бром» /5; 401/ ~ «Всё так не страшно — дыба, тяж, щипцы» (АР-11-67).

Поэтому и главврач, и палач вызывают у героя отвращение: «Мне муторно, отвратно» /5; 380/ = «Противен мне безвкусный, пошлый ваш наряд» (АР-16-188). Неудивительно, что одинаково описываются их появление: «Весь в белом он стоял в двери…»666 = «И этот странный человек, весь в снежно-белом…» (АР-16-190); и их действия: «А он кряхтел, кривился, мок…» /5; 78/ = «“Шприц — это мерзость”, - и поморщился палач» (АР-11-66); «Он бегал от меня к столу, / Кривлялся и писал» [2315] , «Тут не пройдут и пять минут, / Как душу вынут, изомнут» /5; 79/ = «Я ненавижу вас, паяцы, душегубы!» (АР-16-188); «Вот с шейных позвонков худых / Скользнули пальцы на кадык» (АР-11-44) = «Он быстро шею мне потрогал осторожно» /5; 476/, «Я почти раздавил свой неострый кадык» /5; 474/. Поэтому и себя герой характеризует в одних и тех же выражениях: «Но он нажал мне на кадык — / Я взвизгнул, но замолк» /5; 380/ = «Я был настолько этим жестом ошарашен, / Что я замолк и шмыгнул носом, как дитя» (АР-16-188).

2315

Москва, у Высоцкого, запись для А. Гарагули, 15.03.1977.

Палач обещает герою: «Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать», — а в песне «Ошибка вышла» ему скручивают руки: «Подручный — бывший психопат — / Вязал мои запястья», — как уже было в двух произведениях 1973 года: «Зазубрен мой топор, и руки скручены. / Я брошен в хлев вонючий на настил» /4; 71/, «Там ребята эти лихо / Крутят рученьки, но — тихо, / Ничего не говоря» /4; 53/. А «скручивали ноги» лирическому герою еще в «Беге иноходца»: «Вот и я — подседлан и стреножен».

Помощником главврача является ворон, поведение которого также повторяет поведение палача: «Он намекает — прямо в морг / Выходит зал для пыток» /5; 395/ = «“Я здесь на службе состою, я здесь пытаю”. <…> “Будет больно — поплачь, / Если невмоготу”, - / Намекнул мне палач. / “Хорошо, я учту”» (С4Т-3-118 — 119).

В начале обоих произведений герой говорит о своей окровавленности: «Кровоточил своим больным / Истерзанным нутром» = «Я в тот момент был весь кровав, взъярён и страшен» (АР-16-188). После этого сразу появляются доктор и палач: «Мой милый доктор встал в двери. / Как мститель с топором, / И засветился изнутри / Здоровьем и добром» /5; 382/ = «Я почти раздавил свой неострый кадык, / Когда в келью вошел этот милый старик» /5; 474/. Данный эпитет свидетельствует о том, что герой полюбил своих мучителей: «Мой милый доктор! — я вопил, — / Ведь я страдаю комой / Еще с тех пор, как геном был / Совместно с хромосомой!» /5; 379/ = «Но он залез в меня, сей странный человек, — / И ненавязчиво, и как-то даже мило» /5; 475/.

Кроме того, «милый доктор с топором» — это вариация формулы «палач — как добрый врач» /5; 143/, которая представлена и в «Песне о Судьбе» (1976; АР-17-130). Если врач отказывается выслушать героя: «Мне врач не поверит — / Пойти ли к врачу? / Он пульс не промерит — / Я сердцем молчу», — то палач с готовностью это сделает: «Палач мне поверит — / Зайду невзначай». Вот еще две аналогичные по смыслу цитаты: «Врач в это не верит. / Зачем мне к врачу? / Он пульс не промерит, / Ведь я не стучу» — «Я сердцем немею — / Я им не стучу. / Желанье имею / Пойти к палачу».

Поэтому и главврач, и палач одинаково разговаривают с героем: «Не надо нервничать, мой друг, — / Врач стал чуть-чуть любезней» = «При ваших нервах и при вашей худобе…» (обращение мой друг также находит аналогию в «Палаче»: «А кстати, друг, — осведомился мой палач, — / Какой оркестр предпочитаете при этом?»; АР-16192); «Вы огорчаться не должны. — / Для вас покой полезней» = «Он сказал мне: “Приляг, / Успокойся, не плачь”»: «Вы, милый, полежать должны / Примерно месячишко» [2316] = «Он сказал: “Полежи, / Я в углу посижу”» (С4Т-3-293).

2316

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 33. Л. 11.

Также главврач предлагает герою: «Смени, больной, свой быстрый бег / На здравый смысл больничный!» /5; 375/. А в «Палаче» уже сам герой констатирует: «Хоть боль единая меня в тот миг томила, / Что завтра — пытка, завтра — казнь, и кончен бег…»/5; 475/.

Тождество врач = палач проявляется и в следующих цитатах: «Мне чья-то желтая спина / Ответила бесстрастно» — «Он спросил беспристрастно — / Тот странный старик, / Что я ночью читаю, пою или сплю» [2317] ^{[2318] [2319]} ; «Угрюмый стражник встал к двери, / Как мститель с топором» (АР-11-426⁷⁰) = «Печально вспомнил про затупленный топор» /5; 476/; «Кричу: “Начальник, не тужи'.”» /5; 381/ = «Я сказал: “Не реви, не печалься, не ной. / Если руки в крови, так пойди и отмой”»6⁷¹; «Мне врач поведал: “Вы больны!” / Меня заколотило» /5; 372/ = «Он мне поведал назначенье инструментов» /5; М3/ (а палач тоже называет свою жертву… пациентом: «Но на работе до поры всё это прячь, / Чтоб не тревожить понапрасну пациента»; АР-11-67).

2317

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 4-5об.

2318

На этой же странице рукописи записан и следующий набросок: «Есть всегда и стол, и кров / В этом лучшем из миров, / Слишком много топоров / В этом лучшем из миров, / Предостаточно шнуров / В этом лучшем из миров, / Не хватает доноров / и докторов».

2319

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 3.

Более того, работа над «Историей болезни» и «Палачом» шла одновременно, доказательством чему служит двойной разворот рукописи, первая страница которой заканчивается строфой: «Он терпеливо объяснил, / Что я ходил с трахомой, / Когда еще я геном был / Совместно с хромосомой», — а вторая начинается так: «Он сказал: “Полежи — / Я в углу посижу. / Ты чуть-чуть потужи, / Я чуть-чуть погляжу”» [2320] ^{[2321] [2322]} .

2320

РГАЛИ. Ф. 3004. Оп. 1. Ед. хр. 37. Л. 6–7.

2321

Данное тождество постоянно встречается в диссидентской литературе: «А палачами в белых халатах стали “корифеи” советской психиатрической науки и практики. Это они разрабатывали теорию, в соответствии с которой любой инакомыслящий, инакодействующий человек мог быть объявлен сумасшедшим» (Алтунян Г.О. Цена свободы: Воспоминания диссидента. Харьков: Фолио: Радиокомпа-ния+, 2000. С. 51); «Так называемые врачи на самом деле были офицерами КГБ, и они поставили мне не медицинский диагноз, а политический. Они решили, что я — убежденный антикоммунист, а потому должен быть подвергнут насильственному политическому перевоспитанию с помощью медицинских средств. <…> Врачи-палачи начали меня “лечить”» (ВетохинЮ. Издать книгу в Америке. США, 1992. С. 3).

2322

Поэтому в посвящении Юрию Любимову (1977) Высоцкий скажет: «“Быть или не быть?” мы зря не помарали. / Конечно — быть, но только начеку'.», — а чуть позже повторит эту мысль в черновиках «Лекции о международном положении»: «Я начеку, товарищ дорогой» (АР-3-135).

Впервые же тождество врач = палач в скрытой форме возникло в стихотворении «Я сказал врачу: “Я за всё плачу…”» (1968): «Уколи меня, — я сказал врачу, — / Утоли за всё, что пропущено». Однако эту просьбу врач понял по-своему, и в итоге: «Мне колят два месяца кряду». То есть врач превратился в палача… 6

И в черновиках песни «Ошибка вышла», и в «Палаче» действие происходит зимой: «Белел в окне морозный день, / Дышали люди паром» /5; 400/. Поэтому палач явился в пальто, а во время чаепития «.дул на воду, грея руки о стекло».