Эпидерсия

– Привет-сто-лет, – Кирьянов одной рукой стискивал глебово запястье, а другой поправлял массивную цепь на шее. – Как дела? Женился? Дети есть?

– Да какой там, пока даже не планирую, – ошалел от напора юноша.

– Правильно, нечего нищету плодить, – одобрил Кучерявый и бросил презрительный взгляд на свитер юноши.

– Слушай, Петька, – вспомнил Глеб о важной просьбе, которую давно хотел адресовать знакомому бандиту. – Ты же наверняка знаешь ребят, которые в нашем Заречье… это… промышляют?

– А что? – набычился Петька.

– Понимаешь, год назад прямо на улице, в Заречье, убили моего друга. Мишку Тюнина – может ты его знал, он комсоргом был в нашей школе. Представляешь, просто так грохнули – у него с собой не было ни денег, ничего. Он вообще мухи в жизни не обидел. Никто не понимает за что…

– По беспределу значит, – вынес вердикт рэкетир.

– Ну да. Я сдуру обещал его жене найти убийц. Не ради мести, а хотя понять, что это было? Может он сам виноват, и теперь его семья в опасности. А может это глупое стечение обстоятельств…

– Наверняка наркоманы, больше некому. Иначе бы я знал, – почесал лысину Кучерявый. – Ничего не обещаю, но по своим канал пробью. Жди, я тебя разыщу, если что.

– Вот спасибо, – облегченно выдохнул Глеб. – Сам то как? Плодишь нищету?

– Я в шоколаде, – подбоченился Петька. – Смотри какие парни мне теперь в рот смотрят.

– Да уж, – завистливо протянул корр, разглядывая за спиной у бандита трёх шкафообразных телохранителей.

– Я им что угодно могу приказать, – хвастался Кирьянов. – Хочешь, они сейчас охранника ресторана отмутузят?

– Да что ты, не надо, – испугался Глеб, но Петька уже успел сделать знак своему подчинённому.

Шкафообразный схватил работника ресторана за шиворот и врезал опешившему мужику кулаком под дых. Тот охнул и завалился на бок. Другие охранники заведения не придали случившемуся никакого значения, словно так и надо. Но рядом за столиком располагалась компания, накачавшаяся до состояния, когда для полного счастья не хватает только драки. Компания вскочила со своих мест, телохранители Кучерявого выступили вперёд, и через секунду весь зал превратился в арену побоища.

Трещали стулья, в разные стороны летели капли крови и выбитые зубы. Глеб спрятался за выступ в стене. С его весовой категорией здесь ничего не светило. Петька минут десять восхищённо наблюдал за махачем, и даже сам пару раз приложил кого-то. А потом достал пистолет, и шарахнул из него в потолок. Раздался жуткий грохот, и прямо на столы рухнул кусок штукатурки, запорошив их, словно инеем.

– Всё, хватит, – крикнул бандит, и махнув Глебу, вальяжно побрёл к выходу.

Побитые телохранители заковыляли следом. Посетители заведения возбуждённо перешёптывались. Окровавленного официанта, обслуживавшего столик с контрольной закупкой, за руки и за ноги оттаскивали в подсобку. Корр попытался вернуться к напарникам по операции, но тут заметил Петровича, который ругался с администратором зала.

– Чего же вы не задержали погромщиков? – набросился на старшего лейтенанта юноша. – Вы же милиция!

– А зачем? – отмахнулся старлей. – Кирьянов – хозяин «Метели», хоть и тайный. Имеет право.

* * *

Печаль Петровича стала понятна после того, как выяснилось, что взятому на крючок официанту предъявить мошенничество невозможно. Во-первых, он с производственной травмой попал в больницу. А во-вторых, счёт для столика с живцами, в котором наверняка не сходились цифры, оказался залит кровью, и восстановлению не подлежал. Ко всему прочему, охранник после побоища вымыл руки, и cтёр с них несмываемые чернила. Так что и обвинение во взятке не прокатило.

– Блин, ну надо же так, – возмущался Петрович, приглашая всю компанию в газик с клеткой для задержанных. – Хотя, с другой стороны – не повезло в работе, повезет в любви. Садитесь, мы сейчас развезём вас по домам.

Первым делом в общежитие доставили Яру, к которой Петрович подкатывал всю дорогу. Потом наступила очередь ехать к дому Глеба. Но, едва вещунья покинула машину, старлей принялся сильно переживать.

– Не обидишься, если мы тебя высадим в начале квартала? – спросил он у корра. – А то я хочу побыстрее вернутся в общагу к Яре. Уверен, что она сейчас меня очень ждёт.

– А как же твоя жена? – подколол обэпника Глеб.

– Ну так я на задании, – отрезал Петрович. – Должен понимать, не маленький.

– Понял, – отрапортовал живец и подумал, что хоть одна загадкой – про весёленьких девчат – в этот вечер стало меньше.

Глава 3. Миротворец

Он не знал своего родителя. Этот человек исчез из жизни его матери ещё до рождения Глеба. Исчез, бросив беременную жену ради настоящей любви. В доме даже портретов его не осталось – мать стремилась стереть всякую память о предателе. И даже в свидетельстве о рождении сына в графе «отец» поставила прочерк.

Князев – это была фамилия деда, отца матери. Как великий секрет бабка рассказывала внуку, что с другой женщиной у отца тоже не сложилось. Более того, он за что-то вскоре сел в тюрьму. И потом умолял мать: «Давай начнём всё сначала». Но мать выучила урок с первого раза.

Снова выйти замуж она не стремилась. Благо, в семидесятые советская власть предоставляла женщине возможность вырастить ребёнка самостоятельно, без помощи мужчины и даже без алиментов. Один старый, но ещё бодрый коммунист как-то рассказывал Глебу, что в те времена для некрасивых и безнадежных дев даже существовал неофициальный тур в высшую партийную школу – «за ребёночком».

На трезвую голову учиться в том заведении было невозможно. Ну и в целом многие считали, что алкоголизм – это доблесть и приключение, а не проблема для бухающего и окружающих. В общем, во время сессий в партийном вузе молодые мужчины – а это были в основном комсомольские вожаки – постоянно находились на грани беспамятства. И им становилось абсолютно всё равно, какая женщина лежит рядом в постели – красавица или страхолюдина.

– В конце концов, там они же все одинаковые, – делился опытом коммунист. – Верно написал антисоветчик Бродский: «Красавице платье задрав, видишь то, что искал, а не новые дивные дивы».

В общем, комсомольские вожаки по итогам сессии в ВПШ обычно получали капельницы для снятия похмельного синдрома и выхода из запоя. А не уродившиеся лицом и фигурой комсомольские богини – ребёнка в подарок от партии. И все оставались довольны. Конечно, у Князева был другой случай, но безотцовщина в его детстве распространилась настолько, что он не чувствовал себя обделённым.

И лишь теперь эта тема догнала его. После инцидента со светящейся паутиной Глеба начали преследовать необыкновенно яркие сны. И впервые после контузии он помнил их содержание после пробуждения. Вернувшись из ресторана, юноша сразу завалился спать, и у него случился очень странный ночной диалог с отцом.