Эпидерсия

– Я виноват перед твоей матерью и перед тобой, мальчик. – сказал мужчина с очень знакомыми чертами. – Но когда ты станешь чуть опытнее, то поймёшь, что любовь – непреодолимая сила. Она сметает на своём пути всё. В том числе человеческие судьбы. Например, мою.

– А я думал, что непреодолимая сила – это порядочность и чувство ответственности за свои поступки, – пытался укорить собеседника юноша.

– Нельзя сделать близких счастливыми, когда несчастен сам, – продолжал настаивать отец. – Да и себя разговорами о чести и долге не обмануть. Если мужчину ведёт к женщине путеводная звезда, бессмысленно сворачивать. Ты всё одно рано или поздно окажешься на прежней дороге. И лучше рано, чем поздно.

– Подожди, даже если оставить моральные аспекты, как ты понял, что твоя женщина – это не моя мать, а другая? – продолжал недоумевать сын.

– Я это почувствовал, – как ни в чём ни бывало ответил собеседник. – И ещё мне сказал об этом мой отец – тоже во сне. Придёт время – и я тебе скажу о твоей единственной.

– А нельзя ли обойтись без этого? – искренне попросил юноша. – Мне бы хотелось самому принимать подобные решения.

Но отец только отрицательно помотал головой. И только сейчас Глеб обратил внимание, что его ночной кошмар стоит на вершине горы, а из-за его спины ослепительно бьёт по глазам звезда.

* * *

– Надо бы навестить Ромку, – подумал Глеб, когда проснулся и продрал глаза. – Нехорошо бросать товарища в дурдоме, особенно когда сам его туда упёк. И раз мне начала сниться звезда – это точно знак.

Ромка тоже рос без отца – тот умер в их раннем действе. Похороны и связанные с ними переживания, возможно, и запустили в мозгу будущего звонаря процесс, который спустя какое-то время привёл к безумию.

В день госпитализации приятеля Глеб нашёл у него в комнате путеводитель по их выдуманному миру, который сам же когда-то и напечатал на случайно найденной пишущей машинке. С полиграфическими устройствами в детстве обстояло напряжённо – их можно было добыть только в прокате и по предъявлению паспорта. А просить мать о помощи не хотелось. И тут, как подарок небес, в ромкином подъезде обнаружилась выброшенная кем-то машинка. Она слегка хромала на несколько букв, но в целом после замены красящей ленты оказалась работоспособна.

Почти месяц они сочиняли путеводитель, а Глеб его печатал. У Ромки уже тогда начались проблемы с координацией, и быстро долбить по клавишам у него не получалось. Вскоре книга была готова. Но, едва они завершили её брошюровку, в дверь позвонили.

Участковый с ехидной улыбочкой проводил ребят в детскую комнату милиции. Там им объявили, что на той самой машинке кто-то наклепал прокламации против талонов на картошку и на нижнее бельё, а потом избавился от вещдока. И глупые мальчишки его подобрали. Ребятам грозила антисоветская статья. Дом наполнился запахом маминой валерьянки. Но через пару дней умер Андропов, участковый ушёл в запой, и дело закрыли. Хотя машинку всё равно реквизировали, и глебов экземпляр путеводителя – тоже. Лишь ромкина копия сохранилась.

Сейчас она лежала у Глеба на столе. Именно путеводитель по миру Полярной звезды натолкнул юношу на мысль, как лучше подобраться к Лере. Вообще письма девушкам – это был его конёк. В армии он потратил прорву времени, сочиняя любовные послания для всего полка. Сослуживцы ещё трясли с него лозунги и стихи для дембельских альбомов, но там думать почти не требовалось. А вот сочинения для солдатских подруг… Итогом той титанической работы после возвращения бойцов со службы стали не меньше десяти свадеб. И рядовой Князев по-настоящему гордился выполненной миссией.

Он подумал, что было бы неплохо продолжить переписку с «прекрасной незнакомкой» прямо сейчас. Но голова наутро после похода в ресторан раскалывалась. На задании пришлось немного выпить, а после контузии даже малое количество алкоголя вызывало спазмы в мозгу. Обезболивающего лекарства дома не обнаружилось. Глеб встал под душ, но почти не полегчало. Выход оставался один – собрать волю в кулак и выползти в аптеку. Кряхтя, он собрался, и терпеливо отстоял очередь. Даже не сорвавшись на неспешных старушек, которые долго выбирали перед ним «что-нибудь от давления».

По дороге домой у перекрестка Глеб повис на ржавой уличной колонке и, выдавив из неё ледяную струю, жадно запил таблетки.

– Что, хорошо вчера посидели? – окликнул его рэкетир Петька из своего «Феррари». – А вот я, пока ты дрых, кое-что выяснил по твоему делу.

– Быстро вы, – обрадовался юноша и подобрался поближе к открытому окну машины.

– Ну так мы же работаем, в отличие от некоторых, – рассмеялся Кучерявый. – Раскрыли уже менты убийство твоего комсорга, даже суд состоялся. Тебе в угрозыск надо бежать, а не к братве. Не по адресу обратился.

– Хорошо, я попробую, – погрустнел Глеб и потёр набухшие болью виски мокрыми руками. – Значит совсем никакой информации по твоей линии?

– Ну, говорят, убийство как-то связано с бандой домушников, – смилостивился Петька. – У них своя кодла, с нами не общаются. Зато очень любят время от времени убирать своих наводчиков. Ради чистки рядов, так сказать. Но я тебе этого не говорил. Домыслы никакого отношения к гибели Мишки они не имеют. Так что – не благодари, и – покедова.

С этим словами рэкетир мигнул фарами и умчался вдаль, оставив Глеба на обочине с путанным мыслями в тяжёлой похмельной голове.

* * *

Контузию, резко изменившую его жизнь, юноша заработал во время командировки в Арцах. Часть, в которой служил Глеб, внезапно включили в состав миротворческих сил. На месте никаких боев не обнаружилось. Но однажды произошла очень неприятная история. Они отправились на БТРе налаживать радиосвязь на военный объект – дорога петляла по горному серпантину. Стояло жаркое южное лето, асфальт плавился, и внутри машины было невыносимо. Поэтому всё отделение высыпало на броню – ловить малейшие дуновения ветра. В итоге словили автоматную очередь.

Стреляли из промчавшейся мимо легковушки. Обошлось без раненых, но напугались изрядно. И только Глеб сохранил хладнокровие. Он схватил ручной гранатомет, быстро привёл его в боевое состояние и дождался, когда машина с негодяями окажется в зоне поражения на новом витке серпантина ниже по склону… К обугленным останкам автомобиля они спускаться не стали. Просто забились в БТР, и молча продолжили свой путь. А через пару сотен метров под их колесами сработала мина.

Дальше он помнил только хирурга, который спросил:

– Ну что, парниша, хотел в детстве стать космонавтом? Тогда полетели, – и нацепил на лицо маску с эфирным наркозом.

Служить оставалось пару месяцев, но почему-то не комиссовали, а отправили на реабилитацию в госпиталь. В Сибирь. Там в принципе было хорошо и спокойно, но в сентябре пошёл снег, и ударили морозы. И пациентов, которые могли передвигать руками и ногами, принялись гонять на расчистку сугробов в медсанчасти и на подвоз угля на тачках в кочегарку, а также – в овощехранилище на переборку подгнившей картошки. В общем, долечиться нормально не получилось. Да ещё попутно получил от врачей категорический запрет на курение и пьянку.