Эпоха перемен
Шрифт:
Тересия остановилась возле универсала и молчаливо сжала его плечо. Чувствуя её прикосновение, Джет надавил на газ до упора. Автобус стремительно начал набирать скорость. Его стрясло. По обе стороны моста заклубилась пыль и обломки, скрывшие его, чтобы в одно мгновение обрушить на железные пути.
Джет резко нажал на тормоз и вывернул руль вправо. Стараясь зафиксировать переднюю точку автобуса на месте с погрешностью в метр-два, он пытался всеми силами предотвратить падение в пропасть. Зад автобуса вывернуло немного вправо и он выбился вперёд. Автобус наклонился на бок. В паническом крике люди пытались ухватиться за сидение, чтобы не перелететь с одной части салона в другую. Тересия едва смогла смягчить свой удар о бок автобуса, выкинув силу, и оказалась на полу, вцепившись руками в поручень. Под движением людей и тягой автобус упал на левый бок и проехал вперёд. Царапая асфальт и обдирая
После удара Джет не сразу пришёл в себя. Он не помнил, в какой момент отключился и от чего именно: от сильного удара или полученных ран. Мир пестрил перед глазами алым. Нить крови стекла по лбу. Сейчас бы ему было дико больно, если бы он мог чувствовать боль.
— Всем оставаться на своих местах! — рявкнула Тересия, надеясь, что у перепуганных людей хватит ума не ломиться к выходу всем сразу. Они должны были сохранить баланс в автобусе, чтобы все не погибли. Глядя на перепуганных людей, раненных и сломленных, она пыталась найти в себе силы, чтобы скоординировать движение и заставить тех по одному перебираться в переднюю часть автобуса.
У них не было времени проверять каждого и оказывать ему медицинскую помощь. Автобус мог свалиться в пропасть, а скоро здесь будут хломуносцы, и тогда точно никто не выживет.
Всюду были осколки стекла и мазки крови. Стоны и хрипы приходящих в сознание людей. Некоторые пытались выбраться самостоятельно. Двое лежали без сознания. Один не подавал признаков жизни — для него экстренная остановка оказалась фатальной.
Из-за отсутствия болевого ощущения Джет не сразу понял, что он сам ранен — повредило руку и ногу. Наспех перевязав рану на ноге лоскутом, оторванным от одежды, он оглядывался в салон. Видя раненных и напуганных людей, универсал не мог себе позволить передохнуть и уделить больше внимания собственному состоянию. Сюда уже ехали хломуносцы.
Пересилив себя, Джет с трудом смог вылезти с водительского места, срезав ремень безопасности. Дверь заклинило. Пока Шестой занимался выходом, Тересия пыталась перетянуть по одному с конца салона людей вперёд и следила за тем, чтобы никто из тех, что сидел впереди, не побежал к выходу первым.
Одного за другим они пытались пропихнуть наверх. Джет выбрался первым и, встав над выходом из автобуса, доставал из него вылезающих пассажиров. От напряжения кровотечение в ранах усиливалось. Руки стали скользкими от крови, но универсал пытался вытянуть людей.
Постоянная концентрация вызывала у Тересии головную боль. Ей было сложно одновременно следить за всеми и направлять их, параллельно с тем выпустив свою силу, чтобы поддержать автобус и сохранить баланс.
Собираясь оставить мертвецов и выбраться самой, Первая услышала тихий плач. За погибшим медбратом она не разглядела ребёнка. Ей повезло, что его тело приняло на себя удар и смягчило её падение, послужив для неё живой «подушкой».
— Сонья… — подсказала память её имя. Тересия медленно пошла к ребёнку навстречу, протянув к ней руку. Автобус опасно заскрипел и сверху послышался обеспокоенный голос Джета, едва державшего равновесие. — Иди ко мне. Ну.
Девочка плакала и на уговоры универсала поддавалась неохотно. Теперь, когда салон автобуса был практически пуст, и в его передней части не было пассажиров, идти к малышке практически в самый конец автобуса было рискованно. Этот риск считался неоправданным и по всем правилам, она должна была бросить эту затею и выбираться, чтобы в пропасти не исчезли двое. Её тело напряглось; сил оставалось не так много на поддержание. Девочка двинулась к ней навстречу слишком быстро и прытко оказалась рядом. Тересия почувствовала, как сила давит на неё, выдавливая предел.
— Вот так.
Крепко прижав ребёнка к себе, Первая поспешила к выходу. Выбравшись наружу, она услышала рёв мотора. Внедорожник припарковался рядом с перевернувшимся автобусом. Перепуганные и раненные люди столпились у его «живота». Они прятались за спинами своих защитников, но не верили в спасение. Что делать? Бежать? Но куда, если по обе стороны дороги крутые овраги, позади пропасть, а впереди желающие крови солдаты. У беженцев не было оружия. В падении автобуса летело всё. Силы истощены.
Военная форма, словно раздражитель для кобры. Бросок. У Джета не было сил оказывать сопротивление, а раненная нога практически отказывалась его слушаться. Забавляясь, хломуносец поставил его на колени и направил в лоб дуло пистолета. Публичная казнь солдат Ридригана всегда доставляла им удовольствие, как и угасающая надежда в
глазах людей, надеявшихся, что в них было спасение.Выстрел.
*** «Не успел» — мысль билась в голове Каина. Покинув реабилитационный центр вместе с Карлин, они направились к черте города, чтобы догнать своих. Они видели внедорожник, сорвавшийся с места. Определив направление, лидер предположил, что те преследуют его команду, и отправился следом вместе с девушкой. Издалека Септем видел перевернувшийся автобус. Видел, как хломуносцы стаскивают людей в одно место, как скот, готовя их к убою. Видел, как один из хломуносцев ставит на колени Шестого и направляет на него пистолет, но ничего не мог изменить. Выстрел. Карлин ткнулась ему в плечо, но универсал неотрывно наблюдал за тем, как в панике люди отшатываются от выпущенной пули, будто смогут избежать смерти. Приподнимаясь с колена, Джет перехватил руку хломуносца под запястьем и отвёл его. Выпущенная пуля улетела в толпу. Шестой обернулся, приказывая остальным бежать. Каин видел в суматохе Тересию. Присев на колено, она пыталась успокоить ребёнка и заставить её бежать с остальными. Пули засвистели в воздухе в ответ на сопротивление. Они зависли, не достигнув цели. Сконфуженные хломуносцы смотрели перед собой, не веря глазам. Давление. Толпа ринулась бежать. Кто-то умер сразу, потратив шанс на спасение. Кто-то предпочёл скатиться по склону, обдирая бока об камни и кусты. Каин видел, как пули дрожат в воздухе, и Первая теряет контроль. Свинец входит в тело, но девушка улыбается ребёнку, которого заслоняет собой, желая защитить от пуль. Выстрел… Выстрел. Выстрел. Первая. Шестой. Оба падают на асфальт замертво.
Часть 9
OCTO
Первый год войны. Разруха, посеянная Хломуносом, охватила новые города, насыпая на старые всё больше песка и пепла. Здесь от жизни уже ничего не осталась. В пустынном городе одна забредшая душа казалась потерянной и растерзанной в клочья, как земля, усеянная воронками и телами забытых, не похороненных солдат и жителей Нордона.
Этот квартал города, оставленный людьми больше года назад, единственный из числа уцелевших — не стёртых с лица земли. Молодой парень шёл мимо разрушенных опустевших домов. Они провожали его разбитыми стёклами и сколами на стенах. Широкая улица тянулась между двумя многоэтажными домами с поросшими деревьями и кустами площадками и дворами. Ни старых брошенных машин, ни жителей, прячущихся за родными стенами в поисках мнимого уюта и спасения. Сколько таких мест он увидел за последние полгода? Одно из сотни, а сколько их по всему миру? Десятки тысяч? Больше?
Тяжёлый рюкзак, грузно заброшенный на спину, болтался с каждым болезненным шагом. Левое колено ныло и требовало отдыха, но он продолжал идти, не желая останавливаться. В окружении мертвенно пустых стен он чувствовал себя, как под надгробной плитой, безымянный и брошенный на погибель один, о котором никто и никогда не вспомнит. Сколько их таких осталось под землёй в годы Великой войны? И сколько ещё поляжет в эту…
Высокие деревья сводят ветви, сплетаясь в вышине — они возвышаются над пятиэтажными домами, создавая укромное место в своей тени. Защищают от палящего летнего солнца, но даже здесь по-прежнему душно и запах гари с привкусом копоти на языке тянутся за ним с родного дома. Дикие кустарники разрослись под ними, питая волчьими ягодами пухнущих от голода и ищущих смерти. Разруха и опустение давят, а с каждым шорохом внутри просыпается чувство, унаследованное от предков древности, — страх. Предосторожность никогда не мешала, а часто спасала ему жизнь, хотя стоило ли оно того? Иногда, оставаясь в темноте и чувствуя, как от хождения за день нестерпимо ноет нога, он желал себе смерти. В том самом доме, где когда-то родился и вырос. Вместе с матерью и отцом, чтобы не приходилось разгребать в панике и отрицании действительности обломки разрушенного дома, чтобы не находить мертвенно-бледную руку матери и не доставать из-под завала бездыханное тело семилетней сестры. Он желал себе смерти каждую ночь, но, просыпаясь утром, продолжал идти, не зная, зачем и куда.
Голоса. Парень напрягся, мышцы в ноге свело, доставляя дополнительную боль в колене, но он не замечал её — прислушивался. Двое бродяг сидели на ступеньках заброшенного дома, разливали из грязной бутылки мутную жидкость в стаканы. Таким война не помеха, она проходит будто бы мимо и тонет в каждом опрокинутом глотке спирта. Парень дёрнул плечом, поправил на плече рюкзак и побрёл дальше, желая скорее убраться и остаться незамеченным. Но разве мог? Проклятая нога не позволяла ему действовать с бывалой молодой прытью. Он уже знал, что на него обратили внимание, слышал, как разговор двоих изменился и сконцентрировался на нём. Инвалид — лёгкая добыча, а внушительный рюкзак за плечами манит.