Еще неизвестно кому место в Академии Боевых Драконов!

– А-а… – сконфуженно протянула Евгения, сообразив, что, и в самом деле, глупость ляпнула.

Следующие десять минут будущие десантницы усердно вязали узлы, пока, наконец, двадцать четыре простыни не превратились в две длинные «веревки».

Первыми, дабы проверить «веревки» на крепость десантировались, разумеется, две кадетки, за плечами которых были военное училище и служба на границе. Лишнее и говорить, что их десантирование прошло успешно.

Вдохновившись их успешным примером, вслед за ними спустились одна за другой четыре «салаги». И тоже более или менее успешно. Вдохновив тем самым на подвиг и Евгению.

– Я пойду следующей! – отважно подняла она руку вверх, как это делают на уроках школьники и, не дожидаясь реакции на свои слова, дабы не дать себе возможности передумать, ринулась к подоконнику. И сразу же отважно перекинула через него ногу, давая тем самым всем понять, что её намерения очень серьёзны. И что, если она с этого подоконника и уйдет, то только на улицу!

Наивная! Никто и не думал её отговаривать. Похлопали по плечу и сказали: «Вперед!»

Ну и вот, что ей было после этого делать? Не назад же сдавать.

Пришлось десантироваться.

Несмотря на то, что спускалась Евгения как могла: криво, косо, матерясь (правда, исключительно себе под нос, но зато так, что её матерному словарному запасу позавидовали бы даже портовые грузчики), первых два этажа всё шло нормально. Очень-очень медленно, потому что она часто останавливалась и просто висела, давая рукам возможность отдохнуть за счет ног. Но всё же, хотя и с переменным успехом, но дело шло… Пока, наконец, успех настолько не переменился, что превратился в неуспех. Точнее, даже не в неуспех, а в громогласный позор на глазах у практически всей боевой академии!

Нет, Евгения, не сорвалась с «веревки». И не устала до полного изнеможения. И нет, у неё не закружилась голова.

Просто на её и голову, спускающейся параллельно с ней десантницы, объявилась «оценочная» комиссия, во главе с, мать-перемать его, недосупрого-недогосподином.

– Вот уж воистину, кто равно встаёт, тот всё застаёт! Ба-а! А кто это у нас здесь?! Роб, ты посмотри какие изящные, какие выверенные движения! Ну вот сразу видно, гроза, слава и элита нашей славной боевой Академии!

Глава 20

Услышав до зубовного скрежета знакомый голос, Евгения зависла. Причём, и в прямом и переносном смыслах этого слова.

– Любимая, если ты хотела меня впечатлить, то тебе это однозначно удалось! – между тем продолжал паясничать её дневной кошмар. – Я совершенно потрясен и безумно горд! Я так горжусь тобой, любимая, что не могу не поделиться с друзьями тем, что видят и чему радуются мои глаза!

«Гордый влюбленный» сказал. «Гордый влюбленный» сделал. В то же мгновение в воздухе соткалась громадная, во всё небо, копия Евгении, судорожно вцепившейся в простыню, и дрожащей аки осиновый лист на ветру.

«Вот же ж сволочь! Ещё и приукрасил! Точнее, наоборот, испоганил, то есть, окарикатурил! – мысленно поправила себя девушка. И тут же задалась вопросом: – Ведь окарикатурил же? Ведь не может же быть, чтоб она и, вправду, вот так вот тряслась? Ведь не может же быть? Правда? Хотя… может это её от злости так колбасит?

– Любимая? Ты там как себя чувствуешь? Всё хорошо? А то я волнуюсь? – продолжал между тем измываться приторно-сладкий мужской голос. – Может помочь?

– Спасибо, я сама! – огрызнулась Евгения, мысленно между тем негодуя «Ух, как же я его ненавижу! Что б его! Ну вот же ж сволочь!» и параллельно пытаясь успокоиться настолько, чтобы гордо и независимо продолжить спуск.

– Может всё-таки помочь? – наблюдая за её жалкими потугами снова предложил недогосподино-недомуж. Что было ещё ничего ограничься он лишь этим, но он не ограничился: – Себя не жалеешь, меня пожалей! У меня ж кровью сердце обливается при виде того, как ты над собой издеваешься! И ладно б ещё простыни ваши были надёжно между собой связаны, так нет же, я отсюда вижу, что, как минимум, три узла уже на ладан дышат!

– Что-о? – вскинув вверх голову, испуганно дёрнулась Евгения, прежде чем Зания успела договорить: «Не слушай его, Эджения! Узлы в полном порядке!»

«Не, ну вот же ж сволочь! Ну он у меня… А не дождёшься! Понял, сволочь, не дождёшься!» – ещё сильнее разозлилась Евгения и не обращая внимания на жжение в ладонях и боль в мышцах, с удивившей её саму скоростью, принялась спускаться вниз.

– И вообще шли бы вы ребята… куда шли, – продолжала меж тем Зания.

Но, сволочь, всё-таки дождался…

Буквально в трёх метрах от земли, непривыкшая к таким нагрузкам левая рука – вдруг сдалась. Что б её безответственную! Ведь предупреди она о том, что устала, Евгения успела бы вцепиться в простыню ногами и они все вместе передохнули бы. Но безответственная левая рука терпела до последнего: аж пока её не скрутила судорога! В результате чего, правая рука, не выдержав тяжкой доли в виде двойной нагрузки, сорвалась и Евгения полетела…

Нет, не на зеленую травку за синяками или чем-нибудь похуже.

Если бы! Пусть это и прозвучит, как «назло врагу сожгу родную хату», но Евгения предпочла бы даже это самое, что похуже… объятиям недогосподина-недосупруга!

– Ох! – только и успела вымолвить она, прежде чем её поймали сильные мужские руки.

– А я ж говорил, давай помогу! – бессовестная рожа с медовыми глазами просто-таки лучилась самодовольством. – А ты сама-сама! И вот что б ты делала, если б я тебе поверил и оставил тебя саму?

– Спокойно спустилась бы вниз и не лицезрела бы сейчас перед собой твою злорадствующую, наглую физиономию! – язвительно парировала Евгения.

– И это в благодарность за спасение твоего мягкого места от, прости за каламбур, не самого мягкого приземления? – насмешливо поинтересовались у неё.

– Моему мягкому месту ничего не угрожало, пока не появился ты! – констатировала, по её мнению, непреложный факт Евгения. И потребовала: – Отпусти!

– Уверена? – изогнув красивую бровь и злорадно блеснув глазами, поинтересовались у неё.

И тут бы ей и задуматься, что у этого самодовольного гада на уме, но она была слишком разражена, чтобы думать.

– Абсолютно!

– Как скажешь! – покладисто ответили ей и отпустили…

– О---ой! – прокомментировала Евгения стремительную встречу своего мягкого места с, скажем откровенно, не очень мягкой травкой. – Твою мать! Что б тебя, сволочь! – вскакивая на ноги и, одновременно, потирая ушибленную филейную часть, честно озвучила она то, что думала.

– И это снова вместо благодарности! – театрально всплеснул её дневной кошмар руками. – Ведь сделал же как просила, а ей снова не так! Прости, любимая, но на тебя не угодишь!