Эшафот для любви

Представления человека об идеале, на их взгляд, подвержены влиянию десятков

факторов. Начиная от состояния геомагнитного поля планеты, индивидуальной реакции

на солнечные аномалии и заканчивая временем суток и набором поглощенных накануне

продуктов. Полученные в результате скрупулезных исследований данные позволяют с

минимальной погрешностью определить, какие черты у имярек доминируют, а какие –

выражены вовсе слабо. На основе этих параметров – фантастика, да и только! – и

составляется «карта чувственности». И, уже руководствуясь ею, с помощью некой

секретной компьютерной программы специалисты подбирают для клиента

«эмоционального двойника» противоположного пола.

В данном случае результатом многочасовых нервных истязаний стал фоторобот

той, в которую Клод… влюбился без оглядки. Если бы о подобном рассказал кто-нибудь

другой, он бы без тени малейшего сожаления высмеял ущербного бедолагу. Но с собой

поделать ничего не мог. Свершилось невероятное! Клод с ума сходил по девушке, которая

никогда ему даже не снилась.

А неблагозвучное «КУПИ, Джентльмен, Отчаявшись, Надежду» перестало

вызывать протест. Ибо, несмотря на весь скепсис, выходило – надежду купить все-таки

…можно.

Глава 27

– Ты что последнее дни ходишь, словно недоваренного ямса объелся? – Захира

подняла переполненный недоумения взгляд на мужа. – Или возникли непредвиденные

проблемы?

Если откровенно, то Олумб временами терпеть не мог супругу. Однако та

прекрасно готовила. И не какую-то там похлебку из сорго или проса, а многие

классические европейские блюда, к которым он привык за время бесчисленных

стажировок на старый континент. А пальмовое вино и настойку из сахарного тростника

экс-танцовщицы их отведавшие искренне признавали непревзойденными алкогольными

шедеврами.

Что, собственно, и определило судьбу женщины. Ибо для Олумба хороший

аппетит, вызванный пищей, не шел ни в какое сравнение с самым сильным оргазмом.

Иными словами, сексом он пресыщался, а едой – никогда. И благоверная, как могла, угождала великовозрастному лакомке.

– Кое-какие проблемы, действительно, возникли, – не стал скрытничать обычно не

очень-то распространявшийся дома о служебных и даже околослужебных делах Олумб.

– Это случайно не связано с тем персонажем, похожим на засушенный росток

мангового дерева? Забыла, как его... Ну, тот – на букву «х»…

Олумб на несколько мгновений неподвижно застыл в неудобной позе – столь

неожиданной оказалась фраза жены.

37

– Имеешь в виду господина Хлоупа? – индифферентно спросил он, стремясь

придать голосу как можно больше безразличия.

– Его!

– А почему ты думаешь, что мои неприятности могут быть каким-то образом

связаны именно с ним?

– Страус на хвосте принес!

– Но я не шучу, дорогая! – когда было нужно, Олумб умел становиться нежным. –

И потом, сколько раз тебе повторять: новости приносит сорока, а не страус. На этот

случай у нее имеется весьма длинный хвост.

– Это о приличных людях новости приносит сорока. А о таких, как Хлоуп, –

именно страус.

– Но почему, моя изящная Айседора?! – откровенно льстил супруге «подкованный»

едва ли не на всех европейских богемных перекрестках Олумб.

– Потому что информация об уродах может «транслироваться» только с помощью

таких же уродливых «средств связи». Каковым, в отличие от сногсшибательного, если

верить тебе, сорочьего, и является страусиный хвост.

– Ты по-прежнему меня удивляешь! – в голосе супруга появились, как он их не

прятал, настороженные нотки: Захира воистину непредсказуема.

– А ты меня давно уже нет! – похоже, сегодня откровенничать вознамерился не

только мужчина.

– Что ты хочешь этим сказать? – Олумб решил до конца оставаться дипломатом. С

него хватит, под самую завязку, рискованной «заморочки» с Хлоупом и остальной

компанией, чтобы позволить появиться еще одной головной боли.

– Только то, что я УСТАЛА! – на глазах Захиры появились слезы.

– Так давай наймем прислугу. Кстати, я это, видит Всевышний, предлагал не

единожды!

– Не о физической усталости речь!

– Тогда о какой? – развел руками Олумб.

– Ее родной сестре – редко вспоминаемой мужчинами всех рас – моральной!

– Захира – анализы тебе в голову! – ты меня пугаешь! – сбросил он маску.

–Уже который год мы живем под одной крышей, а ты за все это время по-

настоящему и минуты не был рядом со мной! Я одинока не тогда, когда сама, а когда мы

вдвоем.

– Как ты можешь даже подумать подобное, не то, что сказать?!

– А ты считаешь, раз бывшая танцовщица – значит, обязательно пустозвон. Мешок, набитый кокосовой стружкой.

– Откуда такое взяла? Какая цеце тебя укусила?!

– Вот еще одно убедительное доказательство твоего тщательно скрываемого, но от

этого не менее обидного, чувства изначального, заложенного самой природой,

превосходства.

– Я тебя не узнаю! Или это – не ты?!

– Нет, я! А не узнаешь потому, что никогда и не пытался узнать.

Олумб, может быть, впервые за долгие годы совместной жизни почувствовал себя

не в своей тарелке. И где? Дома!

– Все, я не буду заканчивать ужин!

– Как хочешь! – холодно произнесла Захира. – Тем более, тебя, наверное, уже

накормили.

– Кто? И где? – уставился на супругу все больше запутывающийся в ее словах,

будто креветка в рыбацких сетях, Олумб.

– Там, откуда приехал.

– С работы!

– Ври, да не завирайся! Я звонила – на месте тебя не оказалось.