«Если» 2010 № 08
Шрифт:
— Не нужно. Пусть лучше будет десантный пояс, в который смогут поместиться все прибамбасы.
— Какие именно прибамбасы?
— Это мы уточним позже. Сначала мне нужно достойное имя.
— Как насчет Бозо? [5]
— Довольно твоих приколов, — отрезал Чесни. — Может быть, Регулятор? Ну, как звучит?
— Вполне подходящее прозвище для рвани, вообразившей себя повелителем мира.
— Слушай, — терпеливо сказал Чесни, — сделка есть сделка. Ты — мое условие, и твой босс на него согласился. Я получаю два часа из каждых двадцати четырех, когда ты приходишь на мой зов. И мы вместе боремся против преступлений и плохих парней.
5
Обычно
Злой дух сунул руки в карманы и шаркнул туфлей по ковру:
— Мне это не нравится. И ты не нравишься.
— А от тебя никакой любви не требуется. Но вернемся к костюму. Мне больше всего по душе цвета Бэтмена. Здорово помогают скрываться в тени. Только на груди должно быть большое заглавное «Р». — Он щелкнул пальцами. — И еще одно «Р» на пряжке десантного пояса.
Ксафан что-то пробормотал, но Чесни проигнорировал и продолжал:
— И перчатки… нет, лучше латные рукавицы с наручами, в которых легко взбираться по стенам. Тяжелые сапоги с шипами. Все это должно складываться и умещаться в мешочке, который я буду класть в карман на случай, если придется действовать без предупреждения.
Огромные глаза хорька бешено вращались, но он все же старательно записывал в блокнот пожелания Чесни.
— Хочешь ямочку на подбородке и завиток волос на лбу?
— Нет. Мне нужна маска, чтобы никто меня не узнал.
— Желаешь жить в башне из слоновой кости? Подарить тебе стеклянный самолет?
Чесни словно не заметил сарказма.
— Нет. Но мне необходима квартира побольше.
Ксафан широко развел руки. Стены квартиры с грохотом обвалились. Чесни увидел лица перепуганных соседей, сидящих среди облаков пыли и кусков штукатурки.
— Сделай, как было, — коротко велел Чесни, и стены немедленно встали на место, — и с этого момента будешь действовать только по моему приказу.
Демон насупился.
— По крайней мере, пока мы не искореним всех тараканов, — пообещал Чесни.
— Тараканов? Тех, что у тебя в голове? — съязвил демон.
— Это выражение вышло из моды полвека назад, — пояснил Чесни. — Тебе следует обновить программное обеспечение.
— Тебе не нравится моя манера разговаривать?
— Не слишком.
— На себя посмотри! — буркнул Ксафан.
— И это значит…
— Что я терпеть тебя не могу.
— Мы уже это обсудили. Итак, о чем это я? Костюм мы тоже обговорили. — Чесни прищелкнул пальцами. — А теперь скажи, где скрываются самые плохие парни.
— Ну это уже слишком! — простонал демон. — Ты меня достал!
Перевела с английского Татьяна ПЕРЦЕВА
Герой и его создатель
Роберт Говард. КОНАН: РОЖДЕННЫЙ В БИТВЕ
Роберт Говард. КОНАН: КРОВАВЫЙ ВЕНЕЦ
Роберт Говард. КОНАН: КАРАЮЩИЙ МЕЧ. Эксмо
«Может показаться невероятным, но перед вами самая настоящая мировая премьера: полная говардовская конаниана вышла в виде аутентичного собрания, без поздних исправлений, хронологической перетасовки и фрагментов, дописанных чужим пером. Впервые, читатель, ты прочитаешь цикл таким, каков он есть на самом деле». К этим словам составителя трехтомника П. Луине трудно добавить что-то по существу. Но мы попробуем.
Стараниями многочисленных дописчиков всемирно известнейший цикл о Конане чрезвычайно удалился от оригинала. Увы, обычное дело в случае с любой успешной
франшизой, способной кормить целые полки тружеников пера и экрана. Между тем незатоптанное творчество Р.И.Говарда определенно будет интересно не только специалистам и фэнам, но и широкой аудитории. Этим и руководствовались западные издатели, предпринявшие академическое издание сочинений Говарда. Центральное место занимают три тома, посвященные Конану. Благодаря «Эксмо» этот трехтомник доступен теперь и российскому читателю.Именно академизм — то есть включение черновиков, синопсисов, подробные сопроводительные статьи — отличает трехтомник от прежних опытов. Кроме того, некоторые тексты в оригинальном виде у нас не выходили вовсе. Послесловие П.Луине «Сотворение Хайбории», разбитое на три тома, позволяет в деталях проследить эволюцию мира Говарда на фоне драматической биографии их создателя. Тексты автора расположены в порядке написания.
Феномен этого писателя необычен даже для щедрой на нестандартные факты истории фэнтези. «Жанровый» до мозга костей автор, обычно чуждый литературных красот и избыточной философичности, стал больше чем просто «классиком». С одной стороны, Говард фантастически многогранен даже на фоне других постоянно вынужденных играть форматами авторов тогдашней pulp fiction. С другой стороны, созданный им тип героя стал иконой. И речь отнюдь не только о «героической фэнтези». Конан — варвар посреди разлагающейся цивилизации — оказался таким же героем для XX века, какими были мушкетеры Дюма, аристократы сгинувшей эпохи, для буржуазного века XIX.
Справедливо упомянуть и о том, что самого Говарда определенно тянуло в мейнстрим, к вещам реалистическим. Более того, он сам себя характеризовал как реалиста! А в последние годы жизни более всего мечтал написать что-нибудь в стиле вестерна — одновременно приключенческое и глубокое, показывающие весь трагизм жизни американского фронтира. Отсветы этого увлечения видны в поздних рассказах о Конане: «За Черной рекой», «Черный чужак», «Волки у границы». Однако, по справедливому замечанию П.Луине, именно благодаря переносу действия в Хайборию образы фронтира «стали вечными». В конечном счете именно для этого и создавал Говард на смену доисторической турианской новую, хайборийскую эру. Ему было нужно пространство реальных исторических декораций — но чтобы европейское Средневековье встречалось бы с эрой освоения Америки, а вместе — уже с Древним Египтом.
Создавая свой центральный персонаж, Говард все дальше уходил от возвышенной пафосности, свойственной его ранним фэнтези-героям — Кейну и Куллу. И мир вокруг Конана, и его собственное поведение становились все жестче и непритязательнее, все более походили то ли на реалии загнивающей, по мнению Говарда, цивилизации наших дней, то ли на вовсе не идеальное Средневековье. «Именно этим он и занимается — пьянствует, распутствует, дерется. Что еще было тогда в жизни?» — бросил как-то Говард во время дискуссии о Конане.
Однако Говард взрослел, а жизнь становилась к нему все менее милосердна — и это не могло не отразиться на творчестве. Между вполне жизнеутверждающими «страшными историями» вроде «Феникса на мече» или «Башни слона» и кровавым, мрачно-депрессивным рассказом последнего года жизни «Гвозди с красными шляпками» дистанция огромная. Когда-то киммериец сражался с абсолютным злом — воплощенном подчас во вполне лавкрафтианских монстрах. Последним, в отличие от старшего друга, Говард особо заедаться человечиной не давал… Но в поздних вещах потустороннее зло почти незаметно — его место занимает безысходное умирание цивилизации. Никакому мечу Конана с этим не справиться, киммериец спасается сам, но изменить течение событий не в силах. А Говард все менее мог совладать с происходящим в собственной жизни — и 11 июня 1936 года оборвал ее…