«Если» 2010 № 08
Шрифт:
Он взглянул на мать, не отрывавшую глаз от проповедника, хотя в комнате находился настоящий ангел. Будет ли когда-нибудь женщина смотреть и на него с таким же интересом?
— Но ты так и не получил докторской степени в теологии, не так ли? — спросил ангел. Чесни заметил, как удивилась мать.
— Нет, — признался Хардейкр, — мою диссертацию отвергли. — Он немного помедлил для пущего эффекта: — Но бьюсь об заклад, теперь она прошла бы на ура.
Ангел, кажется, был окончательно сбит с толку. Но Хардейкр уже обратился к Чесни:
— Вы — актуарий. Вычисляете, насколько возможно
— Да.
— И эта работа убедила вас в несправедливости жизни?
— Да.
— Потому что тот парень наверху иногда подтасовывает карты?
— О чем вы? — насторожился Чесни.
— Возьмите Адама и Еву. Он посылает невинную парочку в сад, где силы зла уже замышляют уничтожить их. Предупредил ли Он их о змее?
Чесни покачал головой.
— Или вспомнить Каина и Авеля. Каин — фермер. Авель — пастух. Каину приходится трудиться с утра до вечера: пахать, сажать, сеять, полоть и выращивать урожай. Авель же всего-навсего бредет за стадом овец. Но когда они принесли Ему в жертву лучшее, что имели, Он благословил подношение Авеля и отверг дары Каина.
— Но когда Каин убил Авеля, Господь не наказал его, — напомнил Чесни. — И даже отметил каиновой печатью и тем самым предупредил людей, чтобы оставили его в покое.
— Что заставляет поинтересоваться: разве Господь не считал братоубийство наказуемым преступлением? На вопрос «Разве я сторож брату моему?» — Каин ответа не получает. Прямой, относящийся к области этики вопрос, который, очевидно, ставит Господа в тупик.
Ангел открыл рот, явно собираясь что-то ответить, но Хардейкра уже несло:
— А бедный старый Иов? Его жизнь идет под откос. Потому что Бог и Сатана заключили пари. Жены и дети убиты, добро уничтожено, он весь покрыт язвами, а когда начинает роптать, Господь велит ему не наглеть.
— Все было не совсем так, — возразил ангел. Но Хардейкр небрежно отмахнулся.
— Есть и кое-что иное. Две различные версии сотворения мира в Книге Бытия. Возьмите хотя бы Ноя и Всемирный Потоп! Господу не нравится образ жизни Его созданий, поэтому Он стирает их с лица земли и начинает все сначала. Кто так поступает? — Не ожидая ответа, Хардейкр пояснил: — Писатели.
— И куда все это ведет? — осведомился ангел.
Но Хардейкр повелительно поднял руку.
— Еще одно, самое важное доказательство: книги, всегда книги!
— Книги? — переспросил Чесни.
— Он неизменно требует, чтобы мы писали книги. Тора, Священное Писание, Коран, Ригведа, Книга мормонов и так далее, и тому подобное. Даже в те времена, когда почти все были неграмотны, Он вдохновлял людей на сочинение книг.
— Хотел, чтобы вы запомнили всё самое главное, — подсказал ангел.
— Я так не думаю, — покачал головой Хардейкр.
— Сомневаетесь?
— Разумеется. Нам полагается сомневаться. — Он снова обратился к Чесни: — Если Он пожелал, чтобы мы читали книги, почему Сам не написал такую, которая дарилась бы каждому при рождении? Или просто не вложил бы информацию в наши головы… — Он взглянул на представителя Престола. — Точно так же, как сделал с вами. К чему эти различные версии, эти противоречия, тем более что все написано нами же!
— Полагаю, у вас
есть ответ? — поинтересовался ангел.— Есть, — кивнул проповедник. — Но когда я защищал докторскую диссертацию, со всех сторон неслись негодующие крики. — Он вновь обратился к Чесни: — Однако совокупность различных книг — это коллективный ключ к разгадке… то, что критики именуют повторяющимся мотивом.
— Но что же этот ключ дает нам? — спросил Чесни. — Какова разгадка?
— Она вполне очевидна. Все это, все мы… — Он обвел комнату широким жестом. — …Его книга. И Он пишет, чтобы чему-то научиться.
— Он есть Он, — покачал головой ангел. — Чему Он должен учиться?
Хардейкр мягко улыбнулся небесному гостю:
— Принципам морали, разумеется.
— Говоря твоими словам, — ответил ангел, — я так не думаю.
— Ты вообще не способен думать. Тебя создали уже готовым и идеальным творением Господа. Знающим все, что необходимо знать. Эти знания вложил в тебя Он. Вы, бессмертные, включая тех, кто внизу, — не персонажи этой истории. Видишь ли, персонажи имеют тенденцию меняться. В отличие от вас. Вы всего лишь постоянно присутствующие факторы, силы заднего плана, как климат или притяжение Земли. Поэтому мы обладаем свободой воли, а вот вы — нет. Это нам приходится мыслить. Нам приходится улаживать дела, вертеть колеса истории и добиваться торжества справедливости. Чтобы в конце все было правильно и хорошо. Вопрос в том, что именно правильно и хорошо? И в чем смысл всего этого?
— Заслужить спасение, — подсказала мать Чесни.
Проповедник покачал головой:
— Нам не понадобилось бы спасение, если бы Он не наделил нас свободой воли, после чего натравил на нас Дьявола. Кроме того, почему Он постоянно меняет правила? Раньше нас осуждали на вечные муки за любовь к лобстерам и свинине, за ношение одежды, сшитой из двух различных тканей, а теперь это вовсе не считается грехом и вообще все о'кей. Сначала позволялось иметь кучу жен и наложниц, потом — только одну. Далее Он снова передумал и разрешил Мохаммеду иметь четырех жен. Столетиями честной игрой считался принцип «око за око», и тут вдруг «простим им прегрешения».
— Хотите сказать, что Он пытается определить, что правильно и хорошо, экспериментируя над нами? — уточнил Чесни.
— Ага! — торжествующе воскликнул Хардейкр, тыча пальцем в его сторону.
— Но как насчет всех тех людей, которые идут в Ад? Господь позволяет им ошибаться и страдать, чтобы Он смог чему-то научиться?
— Невозможно написать историю без конфликта, — пояснил проповедник. — Конфликты приводят к страданиям. А ведь Он пишет не очередную серию «Заботливых мишек».
— Но это жестоко, — запротестовала Летиша.
— Всего лишь цена, которую нам приходится платить. И цена, которую платит Он. Потому что отчасти ответственен за наши неудачи.
— И все равно жестоко.
— Да, — согласился Хардейкр, — но не взаправду. Мы не настоящие. А когда книга дописана и Он ставит слово КОНЕЦ на последней странице, все завершается. Ад, Рай, ангелы, демоны, святые, грешники исчезают, словно их и не было. История досказана.
— Но что случится со всеми нами? — спросил Чесни.
— Вернемся туда, откуда пришли.