Если бы меня спросили
Шрифт:
— Говорят, господь любит атеистов — они не грузят его своими проблемами.
— Справедливо, — снова хмыкнул он и отвернулся к стеклу.
Из-под ног медленно уходила земля, люди и здания становились всё меньше, река — всё шире, всё безбрежнее, расстилаясь до горизонта. Лёд ещё не прошёл, но в прогалинах уже чернела вода.
— Это что за?.. — оторвался от созерцания окрестностей Воскресенский, когда, немного не добравшись до крайней верхней точки, колесо вдруг вздрогнуло и остановилось.
— Э-э-э… — оглянулась по сторонам Ирка. И сначала
— Погоди-ка, — достал телефон Борис Викторович. — Сёма, что за хрень у тебя тут происходит? — коротко объяснил он ситуацию в трубку.
Неизвестный Ирке Сёма, видимо, обещал разобраться и перезвонить.
Так и сделал, спустя несколько беспокойных минут ожидания в замершем колесе обозрения.
Ирка обратила внимание, что свет погас на всей территории парка, насколько та просматривалась сквозь снег, и собеседник Воскресенского подтвердил её опасения.
— Авария? На электросетях? — переспрашивал Воскресенский. — А какой-нибудь аварийный генератор или хрен знает, что у вас предусмотрено на этот случай?.. Да уж будьте добры, запустите. Я не могу просидеть здесь весь день… Да, жду, — отключился он и посмотрел на Ирку. — Согрелась?
— Да, спасибо!
— Сиди, сиди, — жестом остановил он её попытку снять пальто. — Похоже, мы тут надолго.
28
28
Борис Викторович снова посмотрел на экран телефона, видимо, собирался ещё кому-то позвонить, полистал список пропущенных звонков.
— А Сёма это?.. — спросила Ирка.
— Тот, с кем мы должны были встретиться. Владелец этого грёбаного колеса, — ответил Воскресенский, не отрывая глаз от телефона. — У них с арендой возникли проблемы. Вот, хотели встретиться на месте, обговорить, посмотреть.
— Ясно, — кивнула Ирка.
— Чёрт! — откинулся он к спинке кресла. — Как день начнётся, называется, так всё и идёт наперекосяк. Ты как? — посмотрел он на Ирку. — Голова не кружится? Не тошнит?
Всё же он был чертовски заботливый, этот Воскресенский-старший, и этим Вадим был сильно на него похож. Тот тоже по сто раз на дню спрашивает: «Тебе удобно? Чего-нибудь хочешь? Что-нибудь принести?» Плечи помассирует. Подушку подоткнёт. Дверь придержит. Руку подаст.
Так быстро привыкаешь к этой ненавязчивой предупредительности.
Так быстро они привыкли, что Вадим с ними, что даже мама по нему скучала.
Вадик ей перед отъездом и дров натаскал, и вёдра с углём занёс, даже щепок на растопку наколол, словно знал, что топить ещё придётся. И мама всё утро вздыхала, кто ж ей полочку теперь прибьёт, а ещё она засохшую яблоню хотела спилить.
Почему-то эта простая забота была
дороже всего. Не рестораны и подарки, не широкие жесты и красивые слова, а тёплый ужин, вопрос «Как прошёл твой день?» и желание услышать ответ.— Нормально, — пожала плечами Ирка на вопрос Бориса Викторовича.
— Нормально, — передразнил он. И вдруг засмеялся. — Застрять на колесе обозрения! Кому расскажешь, ведь не поверят.
Ирка усмехнулась. Она согрелась и её мучительно тянуло в сон, да и погода соответствовала.
Она закрыла глаза, сквозь дрёму слушая, как Воскресенский орал в трубку: «Чтоб тебе внуки в кашу срали!» и грозил иском Сёме, чьи работники так и не смогли завести аварийный генератор, но как-то уже беззлобно, хоть и эмоционально.
А потом резко сел.
— Ну, рассказывай, — сказал он Ирке, приоткрывшей один глаз.
— Что рассказывать? — удивилась она.
— Всё. Что ты делала в моём офисе в тот день, когда я тебя нанял?
— У вас же… собеседование было назначено, — подняла она голову. Сон как рукой сняло.
— Что ты пришла не на собеседование, это и ежу ясно, — откинулся к спинке Борис Викторович, закинул ногу на ногу.
— Икать и какать! — всплеснула руками Ирка. — Так какого ж вы тогда, такой прозорливый, меня оставили? Ещё и зарплату пообещали такую, чтобы я не сорвалась с крючка.
— Очень правильное слово — не сорвалась, — смотрел он на неё в упор. — Потому что мне тоже от тебя кое-что нужно, поэтому и оставил. Но сначала ты. Итак, Ирина Лебедева, ты пришла ко мне в офис, чтобы… — он приподнял открытую ладонь, давая ей слово.
— Чтобы сказать, что ваш сын не виноват в аварии, — не видела она смысла врать. — Это я поскользнулась на обледеневшей дороге и упала, а он, чтобы на меня не наехать, вывернул руль и врезался в дерево и по ходу снёс забор.
Приподнятые брови Воскресенского-старшего приятно было видеть.
Вот то-то! А то раскомандовался тут!
— Серьёзно? Ты пришла в адвокатскую контору, чтобы заступиться за моего сына?
— Я пришла не в контору, а лично к вам. Он же ваш сын, а не конторский, правда?
— Хм… — выглядел он явно озадаченным. — А я наивно думал, ты меня уже ничем не удивишь. Но ты… — он развёл руками.
— И ещё одно уточнение. На тот случай, если то, что вам от меня нужно, подразумевает какие-то особые услуги или задания. Я девушка вашего сына. У нас… отношения.
Воскресенский-старший присвистнул.
— Вот это новость. А ты вообще в курсе, что он улетел?
— Я в курсе. А о чём подумали вы? Зачем, по-вашему, я пришла?
— Ну как тебе сказать, — смотрел он на неё так, словно первый раз видел. — Я подумал, ты пришла в надежде, что я возьмусь вытащить из тюрьмы твоего отца. У него ведь пожизненное?
Ирка разочарованно скривилась.
— Не менее наивно я надеялась, вы пойдёте дальше, чем наведёте справки, — усмехнулась она. — Отправите кого-нибудь за мной следить, нароете что-нибудь интереснее, чем беглый зек.