Если бы меня спросили
Шрифт:
Но Север не разделял ни её восторги, ни её радость.
— Зря ты отдала ему пробирку. Надо было подождать, когда он закончит хотя бы с одним из твоих дел, — сказал он ей прошлый раз. И они в итоге поругались.
— Фу! Какой ты мелочный, — как и прошлый раз, скривилась Ирка, но более миролюбиво. — Не закончит и не закончит, я ничего не теряю. А всякого, кто знает, как мне лучше, я записываю в блокнотик «расстрелять в первую очередь». Петь, он не из тех людей, что бросает слова на ветер.
— Может быть. Но ты вообще понимаешь, чем рискуешь?
— А что может сделать эта тварь? Придумать очередную небылицу? Насобирать какой-нибудь грязи? Это всё равно что кидаться говном в человека за стеклом: и ему пофиг, а она в говне. Она не самая умная баба на свете, Петь. Она злая, наглая и считает себя хитрее всех, — кидала Ирка вещи на кровать, чтобы потом уложить в чемодан. — Но нет ничего печальнее, когда тупое прикидывается хитрым.
— Ты её знатно разозлила.
— Если она решит мстить, то полная дура. Она ничего от этой мести не выиграет. А денег, думаю, и так наложила в кубышку, пока жила с Воскресенским. Она же понимала, что рано или поздно он её вышвырнет. Она даже знала, что он заберёт у неё ребёнка, когда она родит. Поэтому уверена, подготовилась. И тревожный чемоданчик у неё стоял под кроватью всегда. Пока не вышла в тираж, ей бы сейчас найти себе другого богатенького мужика, который клюнет на её прелести, а не меня преследовать. С меня ничего не возьмёшь, а она баба практичная.
— Ладно, хер с ней. Поживём — увидим, — вздохнул Север. — Всё же летишь в Москву?
— Угу, — села Ирка на кровать.
— Вадичка рад?
— Я не пойму, какого хрена ты злишься? — повернулась к включённому на громкую связь телефону Ирка. — Да, я знаю, что он тебе не нравится, но ты как еврейская мама — тебе никто не нравится.
— А должен? — усмехнулся Север.
— Ну почему бы и нет, хотя бы для разнообразия. Уже порядком подзадолбало: как только у меня появляется мужик, так мы начинаем ссориться.
— Извини, ничего не могу с собой поделать. А твой Воскресенский мне не нравится особенно.
— Почему это?
— Потому что он слабый.
— В каком смысле?
— Во всех. Слабый, а ещё ведомый. Его на слабо вывести, как не хрен делать — он ведётся на всякую херню.
— В смысле?
— Можно чего угодно наговорить. Он заводится с пол-оборота и в любую хрень верит.
— Да когда ты там успел столько про него узнать, вы и парой слов не обменялись! — взмахнула руками Ирка.
— У меня чуйка на таких, как он. Да, он умный, но удар не держит.
— А ты, значит, держишь, — усмехнулась Ирка.
— Хочешь поговорить обо мне? — всё так же жёстко спросил Север.
— Хочу. Как там твоя девчонка, простила твою внезапную отлучку?
— Не простила. Мы расстались.
— Расстались? — выдохнула Ирка. — А какого ж ты мне тогда мозги паришь? Теперь я понимаю, почему ты злишься. Ну, прости, я не специально.
— Ты тут ни при чём. Но да, мне жаль. Хорошая была девчонка. Красивая.
— Сочувствую, Север, —
вздохнула Ирка.И покачала головой, пользуясь тем, что он не видит.
«Красивая! Всё-то вам красивых подавай! И да, Воскресенский рад, — добавила мысленно, вспомнив, что так и не ответила. — Нет, он счастлив. Сказал, даже из вещей ничего не брать. Всё купим. Так что я, Петя, в Москву на шопинг», — посмотрела она на гору ненужной одежды и сунула обратно в шкаф чемодан.
— Поеду налегке, — сказала она себе под нос, но Север услышал.
— Ты, главное, возвращайся. А то уговорит тебя и останешься.
— Не уговорит, — снова вздохнула она.
Север уговорил бы, Северу и говорить бы ничего не пришлось — он делал, а Вадим… Вадим слишком плохо её знал и слишком часто не понимал, чтобы приручить так быстро. Даже его отец понимал Ирку лучше, чувствовал. Каким-то странным образом они словно были на одной волне.
Ну вот, она только о нём подумала, а он уже звонит, — посмотрела Ирка на телефон.
— Петь, у меня звонок по второй линии. Это по работе. Давай, до связи! — сказала она и ответила Воскресенскому.
— Пока ты не улетела, — сказал Борис Викторович, как обычно, без лишних предисловий. — Мне надо, чтобы ты кое-куда подъехала с паспортом.
— Хорошо, а когда?
— Давай минут через сорок. Такси возьми. Я заплачу, — назвал он адрес и повесил трубку.
57
57
Ирка решила, это будет его квартира, но это была клиника.
Клиника репродуктивных технологий.
— Нет, я не рискнул держать всё это дома, — ответил Борис Викторович на её немой вопрос и пустой транспортный крио-контейнер. — Я уже обо всём договорился, но надо, чтобы ты кое-что подписала.
— Я? — удивилась Ирка.
— Ну не я же. Я не могу быть донором яйцеклеток. Поэтому вот тебе договор, вот бланки, вот ручка, — посадил он её за стол. — Доктор объяснит, что к чему, а я пойду пока покурю, — похлопал он себя по карманам. Ирке не надо было объяснять, почему обычно хладнокровный, как кальмар, великий адвокат нервничал.
— Согласно вот этой бумаги, мы провели… Согласно этой, вы даёте согласие… Согласно этой, отказываетесь… Согласно этой, мы оказываем вам услуги… — объясняла доктор, тыкая пальцем в строку, где Ирка должна поставить подпись.
— Что-то ещё от меня требуется? — уточнила она, когда бумаги закончились.
— Нет. Всё, только ваши паспортные данные, — сделала она копию паспорта и вернула Ирке документы.
— Теперь этот ребёнок мой? — спросила она у Воскресенского и помахала рукой перед лицом, когда он дохнул на неё табаком.
— Угу. Наш. Но ты от него только что отказалась.
— Ужас! Я кукушка.
Он обнял её за плечи.
— Осталось только найти суррогатную мать и молиться, чтобы всё получилось.