Если любишь - солги
Шрифт:
Минута — и мы в подземелье. Коридоры здесь были уже, чем наверху, стены лишены украшений, свет шёл от круглых ламп, пунктиром бегущих по низкому потолку.
— Внизу у нас лаборатории, — объяснил Дитмар, распахивая дверь в небольшое помещение, где едва хватило места, чтобы десять человек разместились, не толкая друг друга. — Прошу сюда.
Вдоль стен стояли простые кушетки, вероятно принесённые специально для сегодняшней демонстрации — дамам тут же предложили сесть. У дальней стены расположились простой конторский стол и шкаф для бумаг.
Главным объектом в комнате было кресло наподобие зубоврачебного, только
Аврелий оперся о край стола:
— Помните шумиху вокруг дела о садовнике-убийце?
Гости помнили: посыпались подробности о жертвах, о почерке преступника, о ходе расследования. Обычно я не читаю криминальную хронику, но с полгода назад о серийном убийце, который оставлял на телах жертв свежесрезанные цветы, писали на первых полосах.
— Тогда вы, возможно, помните, что изобличить преступника помогло устройство, которое пресса окрестила правдовидцем.
Профессор Барро, стоявший у двери, скрестив руки на груди, кашлянул:
— Изобретатель этого устройства предпочитает называть его физиографом, поскольку оно определяет ложь по физиологическим параметрам, таким как давление крови, пульс, дыхание и электрическое сопротивление кожи.
— Ваш друг Виллим Ларсон, — улыбнулась Евгения.
— После той истории, — снова заговорил Аврелий, — нам подумалось: да, важно знать, когда подозреваемый говорит правду, но ещё важнее принудить его к откровенности…
— Не прибегая к пыткам, — весело уточнил Дитмар.
Он стоял рядом со мной, то и дело невзначай касаясь пальцами моего плеча.
— Человек и под пыткой может лгать, — флегматично заметил Аврелий. — Или он может оговорить себя и других. К счастью, в наш просвещённый век этот метод ведения допроса непопулярен. Так вот, мы с друзьями, — неопределённый кивок в сторону то ли Дитмара, то ли Оскара с Марисем, которые ни на шаг не отходили от красавицы Ливии, — создали прибор, способный побудить любого говорить правду. Подчёркиваю, именно побудить, а не заставить или принудить. Прибор, которому мы дали рабочее название ресивер правды, вызывает у человека внутреннюю потребность без утайки отвечать на любые обращённые к нему вопросы. Предлагаю провести демонстрацию. Оскар, не согласишься стать первым подопытным?
— С удовольствием!
Молодой мажисьер пружинисто поднялся, поцеловал пальчики Ливии и попросил пожелать ему удачи. Сев в кресло, позволил Аврелию пристегнуть свои руки к подлокотникам.
— Это нужно для поддержания постоянного контакта с детекторами, — пояснил Дитмар.
У меня засосало под ложечкой.
Аврелий водрузил на голову подопытному высокий куполообразный шлем и защёлкал тумблерами. На ящике сбоку кресла загорелись лампочки, задрожали стрелки индикаторов. Профессор Барро придвинулся ближе.
Оскар обежал собравшихся взглядом и рассмеялся:
— Надеюсь, вы не станете разоблачать все мои страшные тайны?
— Всего три вопроса, — сказал Аврелий. — Первый задам я. Ты собираешься возвращать мне карточный долг?
У Оскара округлились глаза.
— Боюсь, я не думал об этом, — произнёс он обескураженно.
Мажисьеры дружно засмеялись. Гости, словно эхо, отозвались неуверенными смешками. Профессор Барро дёрнул краем рта, демонстрируя
сомнение. Я заставила себя улыбнуться. По спине бегали холодные мурашки.— Теперь моя очередь, — сказала Евгения. — Ответь-ка, Оскар, будь добр, чего ты больше всего боишься?
Молодой магнетик явственно побледнел.
— Не знаю, — выговорил запинаясь. — Как-то не задумывался.
— Мы ждём ответа.
На лбу Оскара выступили бисеринки пота. Все в комнате замерли.
— Собственно… больше всего… пожалуй… я боюсь… — он сглотнул. — Я боюсь котов.
— Что-что? — весело переспросил Дитмар.
— Котов. Кошек, — с обидой подтвердил Оскар. — Домашних кошек. Да, знаю, это смешно. Но когда кошка смотрит своими дьявольскими светящимися глазами, невольно начинаешь думать, что сейчас она прыгнет и вопьётся тебе в лицо. Мне в лицо… А как они шипят! Кошка только на вид маленький и слабый зверь, у неё острые клыки и когти, как кривые ножи ресаббарских разбойников.
На этот раз рассмеялись все — с видимым облегчением.
Оскар прикрыл глаза:
— О духи. Я опозорен на веки вечные.
— Что вы! — воскликнула Ливия. — Это так мило.
— Теперь моя очередь, — шутливо-угрожающим тоном начал Дитмар.
— Нет-нет, — перебила Ливия. — Прошу, позвольте мне задать последний вопрос. Ну пожалуйста!
— Уступаю прекрасной даме, — Дитмар склонил голову, а сам вдруг вскользь пробежал пальцами по моей шее.
Тело прострелила электрическая молния, дыхание пресеклось, в глазах потемнело. Вспыхнула паника: сейчас все заметят, как я таю под его рукой. Только эта паника и позволила мне сохранить на лице вежливый интерес, не вздрогнуть, не выдохнуть с шумом.
К счастью, в центре внимания была Ливия. Она грудью подалась вперёд, облизнула губы цвета спелой вишни:
— Скажите, Оскар, в данный момент… ваше сердце свободно?
Тьери весело вскинул брови, а Иоланта произнесла очень тихо, но отчётливо:
— Какая пошлость.
Ливия не удостоила её вниманием, тёмные блестящие глаза красавицы были устремлены на Оскара.
Дитмар наклонился ко мне, шепнул в самое ухо:
— Вот кошка, которой ему следует опасаться.
И будто невзначай поправил бретельку на моём плече, поведя пальцем по обнажённой коже вверх-вниз.
Никогда моё тело не отзывалось так на прикосновения мужчины, да ещё публичные! На этот раз я не выдержала, дёрнула плечом, подняла к нему лицо, изо всех сил стараясь изобразить негодование, и произнесла одними губами: "Прекратите это!" В результате чуть не пропустила ответ Оскара. Кажется, он сказал: "И да и нет".
Точно!
— Что значит "и да и нет"? — озадачилась Ливия.
— До сегодняшнего дня моё сердце действительно было свободно, но сейчас я чувствую, что им всё больше овладевает одна прекрасная особа.
— У неё есть имя?
— Это уже четвёртый вопрос, — усмехнулась Евгения. — А если точно, пятый. Можешь, не отвечать, Оскар.
— Нет, отчего же, — сказал мажисьер, не отрывая взгляда от Ливии. — Я готов сказать, что имя у неё есть, и это имя начинается на букву "Л".
Иоланта возвела глаза к потолку. А Тьери заявил:
— Он уклонился от ответа. Не назвал имя.
— Его об этом и не просили, — возразил Барро. — Вопрос был "У неё есть имя?" Наш подопытный ответил, и даже более развёрнуто, чем требовалось.