Если любишь - солги
Шрифт:
— Я всегда говорю правду!
Это была ошибка. Однако раньше, чем инспектор успел ею воспользоваться, дверь отворилась и вошла Евгения.
Помощник дёрнулся встать, Астусье не шелохнулся, и молодой полицейский тоже остался на месте. Впрочем, он, в отличие от своего начальника, хотя бы снял шляпу.
— Шеф-инспектор, вы обещали не нервировать пострадавшую, — Евгения села в изножье кровати, лицом к стражам закона, показывая, что готова защищать мои интересы.
Астусье пожевал папиросу.
— При всём уважении, мажисьен, я должен допросить дамзель Войль без посторонних, и если вы будете мешать, мне придётся забрать её в управление.
— Допросить? —
Инспектор вздохнул и откинулся в кресле.
— Вот именно, едва не растерзали, — просипел он, жуя папиросу. — Едва! Я видел тело. Это здоровенная зверюга, и свидетели утверждают, что остальные были такими же. Волку-оборотню достаточно один раз махнуть лапой, чтобы, прошу прощения, свернуть дамзель Войль шею. А их было трое или четверо, как мне сказали. Но ей каким-то чудом удалось вырваться и убежать за вехи. Удивительно, не так ли? Кроме того, вы сами говорили, мажисьен, что ограждение настроено на максимальный уровень защиты, и оборотень не способен преодолеть его без использования специальных средств. Тем не менее две твари прорвались внутрь периметра. Значит, они располагали этими самыми специальными средствами и готовились к прорыву. Зачем — чтобы вытоптать ваши гиацинты? И не странно ли, что в этот самый момент на границе сада, в безлюдном месте, куда никто не заходит неделями, оказалась дамзель Войль?
Молодой помощник оторвался от блокнота и с восхищением смотрел на своего шефа. Должно быть, тот казался ему гением прозорливости и логики.
— Вы считаете, что я в сговоре с оборотнями? — это было настолько дико, что захотелось рассмеяться.
Астусье пожал плечами:
— Это вы сказали, не я.
— В жизни не слышала большей нелепицы, — Евгения покачала головой. — Должна заметить, инспектор, — похоже, она намеренно опустила приставку "шеф", — что мы очень тщательно выбираем гостей и друзей. Предъявляя дамзель Войль абсурдные обвинения, вы бросаете тень на этот дом и на доброе имя нашей семьи. Хочу уточнить, вы настаиваете на своей позиции?
Инспектор вынул изо рта папиросу, смял и сунул в карман. По комнате поплыл запах крепкого табака.
— Я ни на чём не настаиваю, мажисьен, и пока никого ни в чём не обвиняю. Но в отличие от вас, слышал и видел я всякое, и меня трудно запугать. Если вы цените покой вашей гостьи, позвольте нам закончить допрос здесь и сейчас. А дальше будем разбираться.
Они препирались ещё пару минут, потом Евгения уступила. Но уходя, обещала держаться поблизости.
— Если будут слишком наседать, дёрните звонок, — она кивнула на сонетку с кисточкой, висящую над моей кроватью. — Или просто кричите.
Дверь за ней закрылась. Инспектор вытащил из кармана простенький портсигар, сунул в рот новую папиросу.
— Итак, дамзель Войль.
— Хорошо, шеф-инспектор, я объясню.
Евгения дала мне время подумать и найти подходящие слова. Осталось произнести их так, чтобы полицейские не заметили, насколько мне трудно опускать подробности.
— Дело в том, что Дитмар… — пусть это выглядит как оговорка, надо только застенчиво отвести глаза. — Мажисьер Дитмар Карассис оказывал мне знаки внимания, чем вызвал… ответные чувства. Но затем… обманул мои надежды и показал себя не тем человеком, каким я его считала.
Придумать проще, чем выполнить. Признание далось нелегко, и играть смущение уже не понадобилось, щёки сами запылали огнём.
— Это меня глубоко расстроило. А поскольку он не испытывал раскаяния, мне не хотелось с ним встречаться и было трудно притворяться светски
беспечной. Так что я решила укрыться от общества в единственном месте, где это можно было сделать — в саду.Инспектор слушал, полуприкрыв набрякшие веки, помощник писал, подрагивая белёсыми ресницами и морща веснушчатый нос. Возражений мои признания не вызвали: о чём ещё может волноваться праздная молодая девушка, как не о мужчине?
Дальше продолжать было рискованно, и всё же я решилась:
— И ещё. Могу предположить, почему оборотни не убили меня, — странно было произносить эти слова "не убили меня". — Они в чём-то очень не поладили. Настолько, что схватились друг с другом, и один из них оттолкнул меня к вешкам.
Вспомнилось лицо, исчезающее в пылевом вихре, но я прогнала видение прочь. Это не могло быть правдой. А если могло, то всё ещё больше запутывалось. В любом случае, о лице полицейским говорить не стоило.
— Любопытная версия, — заметил инспектор.
— Настаивать не буду. Я была в ужасе и не понимала, что происходит. Но как ещё я могла выжить?
Астусье рывком поднялся, и молодой помощник вскочил следом.
— Это я непременно выясню, — слова инспектора прозвучали, как угроза. — Как долго вы собираетесь оставаться в поместье?
— Сегодня же возвращаюсь в город. Вы не могли бы меня подвезти?
— Что-о?
А я думала, что инспектор не способен удивляться.
— Дамзель, вы перепутали полицию с таксомобильным парком?
— Пожалуйста, очень прошу! Неужели в вашем мобиле не найдётся одного местечка? Дайте мне полчаса на сборы!
Возможно, в моём голосе было слишком много мольбы. Повисла пауза. Астусье почесал щетинистый подбородок, пытливо глядя на меня. Бросил:
— Двадцать минут, — и вышел вон.
Помощник кинулся следом.
9.1
Я выбралась из постели. Ничего не болело, нога слушалась отменно. Ехать в полицейском мобиле идея отчаянная — можно угодить прямиком за решётку, да и на галантность полицейских вряд ли стоило рассчитывать. Но другого шанса сбежать из "Гиацинтовых холмов" могло не представиться.
Наскоро побросала вещи в чемоданы, лишь бы влезли. Это отняло добрую четверть часа. Местная прислуга успела всё развесить и разложить как следует — пришлось метаться между шкафами, комодами, тумбочками и ванной. Простое платье и лёгкий плащ, в которых я гуляла сегодня, пришли в полную негодность. Но не наряжаться же в дорогу, как на бал! Оставался серый костюм, в котором я приехала.
Сняла с вешалки жакет с гиацинтом на лацкане. Отколоть? Затем вспомнила, как Дитмар нёс меня на руках через весь сад, без остановок, без отдыха — и пожалела. Если бы не он с Аврелием и Марсием, некому было бы сейчас затевать лихорадочные сборы и объясняться с полицией. Пусть цветок останется на память о том хорошем, что Дитмар для меня сделал.
В коридоре навстречу попалась горничная и ахнула, увидев мои чемоданы:
— Дамзель, что же вы сами! Надо было позвонить!
Вызвала лакея. Следовало прогнать их обоих, но я не готова была грубить людям, которые предлагали помощь. За что и поплатилась.
В холле слонялись Дитмар и Аврелий. Едва мы спустились с лестницы, Дитмар велел лакею стоять, окликнул меня и спорым шагом двинулся наперерез.
Сквозь большие окна были видны два угловатых полицейских гибрид-мобиля, готовых отъезжать. Я бегом кинулась к выходу, отчаянно боясь, что в последний момент Дитмар велит Бобо: "Держи её!" Оргамат уже согнулся в предупредительном поклоне, уже взялся за ручки дверей, створки начали растворяться…