Если любишь - солги

Один шаг к ближайшему кусту, один вздох — и что-то изменилось. В шорохе листвы, в колыхании теней чудилось угроза, казалось, с каждой травинки смотрят недобрые глаза.

Бежать было поздно. Но я всё равно попыталась — и поворачивая назад, краем глаза увидела, как взмыло из-за кустов что-то тёмное и большое. На плечи обрушилась каменная тяжесть, в уши ударил рык, щёку обожгло влажным жаром. Я поняла, что сейчас умру — или уже умерла. Потому что кругом был ад. Ад рычал и ревел, скалил клыки, сверкал огненными зрачками, тянул ко мне когтистые лапы, вставал на дыбы — огромный, мохнатый, жуткий…

Потом всё смешалось и полетело кувырком — земля, небо, кусты, косматые монстры. Меня вертели, как куклу, подбрасывали, стискивали так, что вышибало дух. На мгновение в этой дикой свистопляске возникло человеческое лицо и стало абсолютно тихо. Человек сказал: "Беги! За столбы! Не останавливайся!"

В следующий миг лицо смазалось, потонуло в серой мути. Меня подхватило, швырнуло… Это было как на качелях — чувство полёта, ветер. И падение, от которого на миг померкло в глазах.

Впереди на расстоянии вытянутой руки торчала вешка, и я поползла к ней, потом поднялась на ноги и побежала. Вдогонку нёсся яростный рык, и я всё ждала, что сейчас догонят, повалят, вопьются, в груди было горячо, и до одури хотелось оглянуться, увидеть, что там, за спиной. Но это значило потерять драгоценные секунды, поэтому я бежала, бежала, и первые деревья были уже близко. Как будто деревья меня спасут! Искры рассыпались перед глазами, в боку кололо…

Кто-то бежал навстречу. Я в ужасе метнулась в сторону, потом поняла, что это люди. Рискнула наконец оглянуться, подвернула ногу и упала на бок. Вешки остались далеко позади, частью повалены и поломаны, словно их давили паровым катком. И этим катком, очевидно, был лохматый монстр, похожий на волка. Он сильно хромал, но плёлся ко мне, потихоньку прибавляя шаг. Остальные — трое, четверо? — сплелись в мохнатый рычащий клубок по ту сторону изгороди. Казалось, они дерутся между собой.

Люди, бежавшие из редколесья, пронеслись мимо меня — наперерез волку. Я узнала Дитмара и Аврелия, третьим был, кажется, Марсий. Клубок тел за изгородью распался, всколыхнулись кусты, будто от сильного ветра. Монстры, забыв распри, бросились на штурм вешек — в том самом месте, где уже прошёл их товарищ, и я собственными глазами увидела, какая сила заключена в этих тонких столбиках. Разбитые, погнутые, накренившиеся, они всё равно сдерживали оборотней. Звери рычали и корчились, словно продираясь сквозь невидимый бурелом. Справился только один, двое других остались бесноваться по ту сторону барьера. Но и по эту теперь было два чудовища, и оба направлялись ко мне. Нас разделяло метров сто.

Я заставила себя подняться и заковыляла дальше в лес. Левую щиколотку при каждом шаге простреливала боль, нога подгибалась, я боялась упасть и всё равно поминутно оглядывалась. Мажисьеры на бегу странно вскидывали руки. Из-за их спин было плохо видно, что происходит с монстрами, но грозный рык сменился жалобным воем и вскриками, почти человеческими. Двое за изгородью бросились наутёк, а спустя четыре удара сердца к ним присоединился третий, выбравшийся обратно за вешки. Я прислонилась к дереву, обняла серый ствол и смотрела, как три огромных зверя мчатся прочь и исчезают среди кустов.

Мажисьеры не стали их преследовать. Постояли, сбившись в кучку, и поспешили назад — ко мне. Лица озабоченные, сочувственные. Дитмар подбежал первым:

— Верити! Вы ранены?

В отдалении бесформенной кучей лежал первый пробившийся через вешки зверь. Видимо, он был мёртв, иначе мои спасители не подставили бы ему спины.

— Бедная вы моя, — Дитмар обнял меня за плечи.

— Я не ваша.

Высвободилась, забыв о больной ноге, сделала шаг назад и чуть не упала.

— Верити!

Дитмар подхватил меня на руки — легко, одним движением.

Спорить и вырываться не было сил.

Аврелий и Марсий что-то говорили, их разговор колыхался, как волны, уплывал, отдалялся. Дитмар пару раз вставлял слово, и его голос выдёргивал меня из полуобморочного состояния. "Силён, дьявол", — сказал он в ответ на какую-то реплику Аврелия, а чуть погодя: "Хорошо подготовились". Мимо плыли деревья, среди дрожащей от лёгкого ветерка листвы коротко вспыхивало солнце. Я держалась за лацкан Дитмара и изо всех сил старалась не потерять сознание.

Глава 9

Потом были ванна, и постель, и травяной чай из рук Евгении, и внимательный доктор-мажисьер, который целый час колдовал над моими ушибами, ссадинами и покалеченной ногой. На плечах обнаружились довольно глубокие раны от когтей. К счастью, боль проявилась, лишь когда прошёл нервный шок, и совсем ненадолго. Доктор-мажисьер сотворил чудо — как ему и полагалось.

А к вечеру явилась полиция.

Все знали, что оборотнями занимается жандармерия Магистериума, но первичное расследование подобных инцидентов находилось в ведении специального отдела городского полицейского управления. Так сказал шеф-инспектор Астусье, катая во рту не зажжённую папиросу. Это был немолодой человек с бесцеремонными манерами, усталый и весь какой-то мятый. Мятая шляпа, мятый плащ, мятое, плохо выбритое лицо, мешки под глазами… Но сами глаза, светлые, с красными, будто от недосыпа, белками, глядели подозрительно и остро.

— Итак, вы вышли за границу сада, обозначенную отпугивающими вехами. Зачем? — спросил он, барабаня жёлтыми от никотина пальцами по подлокотнику кресла, а молодой белёсый помощник в таком же сером плаще занёс над блокнотом остро отточенный карандаш.

— Я не знала, что это граница. Просто гуляла. Ни о чём не думала.

Закатное солнце заливало комнату тёплым светом, огненные квадраты лежали на полу у ног Астусье, золотя седой ворс шарнанского шёлкового ковра и пыль на поношенных ботинках инспектора.

Сейчас надо было очень точно подбирать слова, чтобы не сказать лишнего. Иначе он вытянет из меня историю с испытанием в подвале, а потом и мою собственную, и я не смогу уклониться от ответов — ведь он полицейский.

Астусье загнал папиросу в угол рта:

— У семьи Карассисов большой красивый сад, но вы отправились на его окраину, где смотреть особенно нечего, — он говорил монотонно, глухим, сипловатым голосом, но его глаза были, как бульдожьи челюсти, держали за горло, готовые сжаться в любой момент. — Вы не были на представлении с куклами Планка, которым наслаждались все остальные. Не участвовали в карточных играх, не пели под рояль, как другие. Все провели этот день в доме, некоторые выходили прогуляться, но не больше, чем на полчаса. И только вас не было с обеда. Вы можете объяснить, почему?

Было ужасно неловко лежать в постели под взглядами незнакомых мужчин — в ночной сорочке, с неприбранными волосами. И всё же это не повод терять голову. Я выжила после нападения своры оборотней, а эти двое — обычные люди, и ресивера правды, принуждающего к ответу, у них нет… В горле застрял ком. Я не в силах солгать, но могу выбирать, какую правду открыть, а какую оставить при себе, пусть это и отчаянно трудно.

Ком удалось проглотить.

— Вас неверно информировали, шеф-инспектор. Не все находились в доме. Я встретила в саду мажисьера Герхарда Карассиса. Он определённо совершал длительную прогулку.

— И вернулся как раз к концу представления. А вы — нет. Ответьте на простой вопрос: что заставило вас полдня блуждать по саду и в конце концов выйти за охранное ограждение? Вы кого-то или что-то искали? От кого-то скрывались? Может быть, у вас была назначена встреча?

Хорошо, что последним он задал именно этот вопрос, и я смогла с лёгкостью сказать:

— Никаких встреч. Простите, но это на меня напали чудовища. Почему вы обращаетесь со мной так, будто в чём-то подозреваете?

— Потому что вы не говорите мне правды.