Если любишь - солги

— Хорошо, — он кивнул, не глядя на меня. — Я объясню.

День затухал, пелена на небе скрадывала остатки солнечного света. В сероватом воздухе профиль Фалько был очерчен призрачными контурами. С него бы картины писать.

— Мне было велено доставить тебя в Носсуа, — Фалько говорил медленно, ровным голосом. — По-видимому, предполагалось, что в городе, в привычной среде, ты справишься сама. После я должен был держаться рядом, но не показываться. Но главное, — он помешкал, — нельзя было допускать, чтобы ты привязалась ко мне. С этой задачей я справился плохо.

"Привязалась". Так он это называет. Нет, не он. Наверняка, это слово было в инструкции, присланной ему нанимателем.

— А ты, — осторожно спросила я, — не привязался ко мне?

— Рити, — начал он тоном старшего брата.

— Ты и это знаешь? Знаешь, как я выгляжу, как меня теперь зовут. Кстати, неудачное имя, впору маленькой девочке. Или глуповатой пампушке, которую сделал из меня Фосэр. Должно быть, он подбирал внешность под имя…

— Есть ещё кое-что, — Фалько, похоже, колебался. — В тот день, когда ты чуть не попала под "стрелу"… Я знал, что это случится. Меня предупредили и велели тебя остановить.

— Зачем?

— Не знаю. А той ночью, когда я приходил к тебе домой… мне приказали тебя напугать.

— То есть ты не спасать меня кинулся? Не на крик мой прибежал?

— На крик. Я не знаю, чего хочет мой наниматель. Он мог предполагать, что тебе грозит опасность, или прислать кого-то ещё…

— Но это же бессмысленно!

— Нет, если тебя к чему-то готовили.

— К чему?

— Не знаю. Возможно, к приближению опасности. Реальной опасности.

— А "стрела", которая сбила профессора Барро?

— Об этом мне ничего неизвестно. В тот момент я был в другом месте.

Мы вышли на людную улицу. Пришлось умолкнуть. Да и о чём ещё было говорить?

Я глядела по сторонам — на обшарпанные дома, грязные тротуары, озабоченных прохожих. Даже у хорошо одетых людей вид был какой-то потерянный.

— Носсуа — умирающий пригород, — сказал Фалько. — Шафлю разрастается. Ходят слухи, что старые кварталы снесут, а на их месте построят фешенебельное жильё.

— А как же люди?

— Не знаю. Наверное, им дадут компенсацию или расселят по новым рабочим посёлкам. Вокруг Шафлю строится несколько крупных заводов, там потребуются руки. Но похоже, многие разъезжаются сами. Видела, сколько закрытых лавок и заколоченных окон?

Нет, не видела. Или видела, но не задумывалась, поглощённая своими заботами. Вряд ли кого-то из жителей Носсуа преследуют мажисьеры. Но меня ждёт новая жизнь, а этим людям никто не предложит ключ от дома в столице и не сунет в карман портмоне, набитый банкнотами. "Мы живём в эпоху триумфа и упадка", — сказал Дитмар. Сейчас, в обречённом пригороде, я остро почувствовала правду этих слов.

На станции омнибусов под навесом уже толпился народ. Многие одеты для выхода, на лицах промельки улыбок, слышны оживлённые разговоры, девичьи смешки. Пожалуй, я поторопилась записать жителей Носсуа в обречённых угрюмцев. Потом поняла: рабочий день окончен, люди, парами и компаниями, едут развлекаться в город, и предвкушение ночного веселья играет в их крови. Сейчас им всё равно, что будет завтра — с ними самими, с их городком, со всем континентом. Так и надо жить — как бабочки-однодневки, без оглядки на завтра. Для разговоров кругом было слишком много чужих ушей. Я взяла Фалько под руку. Он не возражал.

Дальше всё слилось в сплошной калейдоскоп. Долгая поездка в переполненном омнибусе, широкие проспекты и величественные здания Шафлю, новый, уже городской, омнибус, каштановые аллеи, козырьки солнечных панелей над светофорами и фонарями, цветущие вишни вдоль бульваров, огни весёлых заведений и тишина спальных кварталов. Я была уверена, что простушку Рити ожидает скромный домик на окраине, но когда мы свернули на улицу Андре, ноги у меня ослабели. Казалось, я перенеслась на тысячу километров к северо-западу, в Каше-Абри, на Вишнёвую улицу. Словно последние три недели мне приснились.

Улица Андре была шире Вишнёвой, выглядела солиднее. Фонари стояли чаще. Особняки похвалялись классическим обликом: портики с колоннами, лепные карнизы, барельефы на фронтонах. Но дух места был совершенно таким же: серый раёк, созданный основательными и важными господами для основательных и важных господ. Мной новый дом номер тридцать четыре взирал на меня свысока, отлично понимая, что перед ним не владелица, а жалкая приживала, допущенная к его великолепию по милости истинного хозяина.

Мы поднялись на высокое крыльцо, Фалько взял из моих рук ключи и не спрашивая, какой от какого замка, уверенно отпер дверь. Едва мы ступили внутрь, в просторном холле вспыхнул свет, озарив тёмные стены и тяжёлую резную мебель. Интерьер моего прежнего дома не был случайностью. Таков вкус сьера В.К. Каждая деталь обстановки говорила: "Я управляю твоей жизнью" и "Я за тобой слежу".

Фалько затворил дверь, положил ключи на столик у зеркала и взял меня за плечи.

— Рити…

— Не называй меня так, пожалуйста! Хотя бы сегодня.

— Верити.

Я склонила голову ему на грудь, и мне было всё равно, что он подумает.

— Верити, посмотри на меня, прошу. Это важно. Я не знаю, зачем тебя поселили в Шафлю. Этот город полон магнетизма и магнетиков. Ты должна быть очень, очень осторожна. Взвешивай и обдумывай каждый свой шаг. И постарайся хотя бы первое время не выходить из дома без серьёзной необходимости. Со временем, возможно, что-то прояснится, ты получишь новые инструкции…

Он умолк, явно не зная, как закончить фразу. Чем меня успокоить. Всё было сказано.

Или не всё?

— Сейчас я должен уйти. Не знаю, смогу ли я и дальше присматривать за тобой. Возможно, мне дадут новое задание, а к тебе приставят кого-то другого.

— Не хочу другого!

— Тише, — шепнул он. — Я тоже не хочу. Так уж вышло, что я всё-таки… привязался к тебе.

— Правда?

Телом и душой, всем своим существом я потянулась ему навстречу. А он наклонился и… поцеловал меня в лоб. Только и всего.

Глава 21. Шафлю

Новый дом был больше старого, а сад — меньше. Сказывался дефицит земли в столице. Но чтобы вдохнуть свежего воздуха в стороне от чужих глаз, довольно и крохотной лужайки с диваном-качелями в окружении пары раскидистых деревьев и десятка густых кустов.

Зато дом был полон чудес. Свет загорался, когда я входила в комнату, и гас, стоило мне выйти. Лестница на второй этаж двигалась сама, как эскалаторы в новомодных универмагах. О пылеглотах (их тут было два), стиральной и посудомоечной машинах и говорить нечего. Шторами на окнах управлял пульт с кнопками, ему же подчинялась система отопления и кондиционирования в каждой комнате.

На кухне имелся удивительный агрегат под названием "Чародей-повар". Он всё делал сам. От человека требовалось только загрузить в нижнее отделение необходимые продукты и задать верную программу. Нестрашно, если яйца будут в скорлупе, рыба в чешуе, а картофель не чищен. Через положенное время из верхнего отделения явится блюдо, приготовленное по всем правилам поварского искусства, а измельченные отходы отправятся в канализацию.

Страшно было подумать, каких денег стоила эта колдовская игрушка. И сколько оборотней отдали свою кровь, чтобы Рити Ловьи могла откушать заливного пирога, не запачкав ручек. Впрочем, назначение "Чародей-повара" состояло прежде всего в том, чтобы отвадить Рити от визитов в рестораны и кафе, где она могла вступить в контакт с людьми, а значит, угодить в неприятности. Зачем нужны рестораны, если "Чародей-повар" способен запечь петуха в вине, сварить грибной суп, потушить утиные ножки, приготовить сливочное мороженое, испечь торт и всё что угодно? Холодильники и кладовые ломились от припасов, ясно давая понять: по магазинам Рити торопиться незачем.