Если любишь - солги
Шрифт:
Фрески на стенах съели солёные ветра, но мозаика закрытого бассейна на подземном этаже сохранилась в целости. Искусный мастер изобразил дельфинов, осьминогов и прекрасных дев с телами белыми, как мрамор, и глазами красными, как рубин.
Я подумала о дяде Герхарде, но сумела промолчать. Было бы жаль разрушить волшебство момента. Наши тела лежали рука об руку в затхлой тьме, но мысленно я шла по чудесному острову вместе с Фалько.
— В замке хорошо прятаться от зимних штормов, но мне больше нравится хижина на лесистом уступе, среди упрямых и гордых сосен. Тёплым вечером
Голос Фалько звучал, как морской прибой, меня качало на волнах слов под перестук колёс, несло в призрачные дали, где звуки стихали, свет мерк, а потом не стало ни звуков, ни света.
Не знаю, что меня разбудило. Скорее всего, остановка. Колёса не стучали, тюки подо мной не покачивалась, будто колыбель. За стенами вагона грохотало металлом о металл, перекликались грубые голоса, чего-то требовал громкоговоритель.
Приехали?
А если вагон сейчас откроют?
Руки Фалько в моей руке не было. Я осторожно потянулась туда, где он лежал, казалось, всего минуту назад. Но ладони ощутили только грубую мешковину тюков и тугие поперечины канатов, которые стягивали их. Даже лампа исчезла.
— Фалько! — окликнула негромко.
Тишина была мне ответом.
Где он? Вышел подышать воздухом, пока поезд стоит? А меня пожалел будить, заранее решив, что я не соглашусь окунуться в безвоздушный вихрь ради нескольких глотков ночной свежести…
В то утро в горах Фалько поставил меня перед фактом: есть только один способ покинуть фуникулёр незамеченными. "Здесь недалеко. Надо потерпеть всего десять секунд". Я успела досчитать до тринадцати, когда мы вывалились из серой круговерти в кустах, примыкающих к железнодорожным путям. Мне хотелось петь, танцевать и целовать траву под ногами. Как мало, оказывается, надо человеку для счастья — просто сойти с небес на землю.
Нам достался пустой товарный вагон, в котором раньше возили скот. Пол был выстлан полусухой травой, но её запах не мог заглушить отголосков застарелой вони. Прижиматься к стенам не хотелось, и мы сидели спина к спине. Когда стало вечереть, мне вдруг пришло в голову:
— Если ты не носил мне записки, то зачем приходил в ту ночь… когда я познакомилась с Карассисами?
Некоторое время Фалько молчал. Мне очень хотелось видеть его лицо.
— Ты кричала, — проронил он наконец.
— Кричала?
— Я думал, что-то случилось. Может, на тебя напали. А это был всего лишь твой пылеглот.
В тот момент в его голосе мне почудилось смущение.
И вот он исчез. Куда? Почему?
С ним что-то случилось.
Не мог человек, который бросился на помощь, услышав слабый вскрик, оставить меня одну в запертом вагоне, тривечные знают, на какой станции.
Или мог — если ему приказали?
Отправить подопечную к месту назначения, воскресить в её памяти адрес в Носсуа, а дальше пусть справляется сама — не маленькая.
Вагон с лязгом дёрнуло — раз и другой. Поезд тронулся будто через силу, но постепенно стал набирать ход. Фалько так и не вернулся.
Глава 19.
ПревращенияТу-тум, ту-тум — стучали колёса. Туда-сюда — покачивался вагон. И я, обхватив руками колени, качала, баюкала себя ему в такт. Туда-сюда. Туда-сюда. Туда…
Лёгкий шорох.
— Прости, что задержался.
Ни чирканья спички, ни щелчка зажигалки — свеча в стеклянном коконе вспыхнула беззвучно. Новая, длинная. Старая вчера догорела почти дотла.
Еле удержалась, чтобы не спросить: "Хорошо прогулялся?"
Он мне ничем не обязан. Наоборот, это я у него в неоплатном долгу. А впрочем, надо ещё посмотреть, чем закончится наше путешествие.
— Надеюсь, всё по размеру, — Фалько уселся рядом, разложил передо мной пакеты, свёртки, коробки. — До Носсуа меньше часа. Стоянка будет короткой. Думаю, тебе лучше переодеться заранее.
Не дождался ответа и добавил:
— Можешь, конечно, остаться, в чём есть, но тогда мне придётся…
— Не надо мне угрожать! — я подтянула к себе покупки.
Платье и жакет оказались лилово-серого цвета, довольно приятного, насколько можно судить при свете единственной свечи. Подол и полы расшиты мелким стеклярусом с жемчужным отливом. Серые туфли с отделкой в тон. Изящная шляпка, сумочка, лёгкий шарфик через плечо. Ничего кричащего и вульгарного, как можно было ожидать от мужчины, живущего в диких горах. Две пары чулок, комплект белья… Он наверняка поручил выбор продавщице.
Я немного успокоилась — настолько, что стало стыдно за свою вспышку. Теперь можно и поговорить:
— Послушай, я всё понимаю. Новая одежда нужна, и ты хотел сделать мне сюрприз, это мило. Но я же с ума сходила, пока тебя не было. Вдруг ты попал под поезд. Вдруг тебя поймали. Что делать, если ты не вернёшься… И эта гнетущая темнота. Мог бы хоть лампу оставить.
— Тебе всё равно нечем было её зажечь, — сказал Фалько мягко.
Я пыталась поймать его взгляд, но он смотрел в сторону.
— Ты мог бы дать мне спички.
Он не ответил.
— У тебя нет спичек? Ты делаешь это как-то… по-своему?
Обида ушла. Но его молчание давило на уши, как темнота несколько минут назад давила на глаза. Наверное, он рассчитывал на благодарность, а может, и на женский восторг от обновок. Что ж, этого я ему дать не могу. Но скажу правду:
— Красивые вещи. Мне нравятся. А для себя ты ничего не купил? Так и будешь ходить по Носсуа чёрным вороном? Мы ведь должны быть незаметными.
— Рядом с тобой меня не заметит никто, — произнёс он траурно-серьёзным голосом.
— Это шутка? Или, более того — комплимент?
— Мы теряем время, — заявил он тем же тоном. — Переодевайся, я отвернусь.
И сделал, как сказал.
Я пошуршала упаковкой, не отрывая глаз от его спины: будет подглядывать или нет? Выждала и пошуршала ещё. Фалько сидел не шевелясь. Что ж, я в нём и не сомневалась. Но хотелось какого-нибудь знака, хоть малейшего намёка, что ему не всё равно. После всего, что было за эти три дня, после всех наших вынужденных объятий, после того, как он носил меня на руках, сушил моё бельё, его должно тянуть ко мне, хоть немного.