Если останемся живы

Он спешил, очень спешил. Ему некогда было основательно запутывать следы.

Корин колебался. Он мог попросту пройти по квартирам близлежащих домов, показывая жильцам фотографию Дорена. Но это наверняка уже сделали полицейские, и Коллинз получил бы по своим каналам информацию, будь убежище Дорена найдено.

Итак, разумнее считать, что оно не обнаружено, и не стремиться обойти полицию в том виде спорта, в каком она сильнее.

Вместо этого Корин перешел на другую сторону улицы и постучался в первый же дом, в окне которого увидел прилепленную бумажку объявления "Сдаются квартиры". Базовая точка организации Дорена могла находиться и под крышей почтенного бельгийского обывателя - тогда концов не найти.

Но вероятнее, что они снимали жилье временно.

Это обеспечивает анонимность и мобильность.

Многочисленные ржавые замки долго щелкали и скрипели, и наконец перед Корином возникла полная, но не утратившая привлекательности блондинка средних лет. Корин поздоровался и сказал по-французски:

– Мадемуазель, я ищу хозяина этого дома.

"Мадемуазель" сработало безошибочно. Весы благосклонности женщины покачнулись в желательном для Корина направлении.

– Я хозяйка, мсье. Что вам угодно? Ищете квартиру?

– В некотором роде, - уклончиво ответил Корин.
– Разрешите войти?

Женщина провела Корина по душным коридорам и пригласила в комнату, которую можно было охарактеризовать так же, как и хозяйку: "средних лет и не утратившую привлекательности". Корин сел на предложенный стул. Мадемуазель расположилась в кресле и закурила.

– Меня зовут Джон Корри, я адвокат из НьюЙорка, - представился гость. Я здесь по делу одного из моих клиентов.

– О!
– воскликнула хозяйка, из ее полных губ вылетело колечко дыма. Мой муж тоже был адвокатом. Он погиб. Это так здорово!

Корин дипломатично предпочел не уточнять, что именно "здорово" - то, что муж был адвокатом, или то, что он погиб.

– Видите ли, мадемуазель...
– Корин упорно продолжал называть ее так, игнорируя известие о бывшем муже.

– Мадлен Дюмар. Зовите меня Мадлен.

– Очень хорошо, Мадлен. Дело, приведшее меня сюда, довольно деликатного свойства. Оно касается очень большого наследства.

Корин бил наверняка. Ничто не могло взволновать увядающую вдову сильнее, чем упоминание о больших деньгах, пусть и чужих. Он вскроет мадам Дюмар, как консервную банку.

– Хотите вина, Джон?

Так, отношения развиваются в ускоренном темпе.

– Лучше виски.

Мадлен Дюмар подмигнула, удалилась на кухню и вернулась с литровой бутылью "Уэйкфилда".

– Сойдет?

– Я имел в виду рюмку виски, - пробормотал Корин.

Из буфета вынырнули пузатые рюмки, мигом наполнившиеся коричневатым напитком.

– Чин-чин, - хозяйка привычным движением опустошила хрустальную емкость. Корин отпил полглотка.

– Я разыскиваю человека, - он положил перед Мадлен фотографию Кеннета Дорена.
– Не только его, но и его родных. У меня есть основания полагать, что они снимали квартиру в вашем районе.

Женщина внимательно разглядывала цветной снимок.

– Симпатичный, - вынесла она приговор.
– Это ему привалило столько денег?

– Нет.
– Корин не ожидал, что лицо убийцы окажется незнакомым для домовладелицы. Значило ли это, что полиция пропустила вдову при опросе жителей квартала или женщина ловко притворяется, играя с Кориным в свою игру? В любом случае домашняя заготовка не годится, придется импровизировать.

– Но он поможет нам выяснить местонахождение наследника. Мадлен, вы, вероятно, знакомы со многими домовладельцами?

– Да ну их, - фыркнула хозяйка, доливая виски до ковбойской нормы. Скучные люди, а я люблю веселье...
– Она оценивающе посмотрела на Корина, видимо, взвешивая его шансы на партнерство в этом благородном деле.
– Знаю кое-кого.

Тридцать восьмой дом принадлежит мсье Леману, а двадцать девятый - мсье Франку. Оба старые плюгавые грибы. Только ваш человек поблизости не жил. Я бы заметила.

Еще бы, подумал Корин, а вслух объяснил:

– Люди, которых я ищу, могли съехать отсюда совсем недавно. Может быть, какая-то квартира только что освободилась?

Мадам Дюмар помолчала, припоминая.

– У мсье Франка, пожалуй... Там жили два джентльмена, по-моему, иностранцы.

– А как бы поговорить с мсье Франком.

Мадлен с лукавинкой глянула на гостя.

– Мсье Франн лечится в Кеневе. Ключи он оставил мне. Так что если вы задумали осмотреть квартиру... Ладно, ладно, не делайте такие глаза. Ято сразу поняла, что никакой вы не адвокат. Мой муж был адвокатом, я этих крючкотворов за милю чую. А за парнем на вашей фотографии гоняется полиция. Я не открыла им, когда они тут шарили.

Но вот, смотрите.

Она передала Корину свежую газету. С четкого снимка смотрел исподлобья Кеннет Дорен со сжатыми губами. Сопроводительный текст гласил:

РАЗЫСКИВАЕТСЯ ОСОБО ОПАСНЫЙ

ПРЕСТУПНИК. НАГРАДА - 10 000 ФРАНКОВ

Далее следовало описание преступления Дорена (полиция инкриминировала ему через прессу лишь убийство владельца "Датсуна"), перечислялись приметы, завершалась статья стандартным предупреждением: "Имеет при себе оружие и, не задумываясь, пускает его в ход".

– Ну как?
– усмехнувшись, спросила Мадлен Дюмар - Я сразу поняла, что вы частный детектив.

– Понятно, за милю чуете Ну что же, - не стал возражать Корин.
– Так вы дадите мне ключи?

– Если обещаете вернуться и допить со мной бутылочку, - выдвинула ультиматум мадам Дюмар

– С удовольствием, - улыбнулся Корин Связка ключей легла в его руку.

– Вот этот. Квартира пять.

Пятая квартира во владениях мсье Франка встретила Корина запустением и нежилым духом. В многочисленных пыльных комнатах и длинных извилистых коридорах почти не было мебели, а та, что сохранилась, дышала на ладан. Нормальный человек ни за какие блага не согласился бы здесь поселиться даже временно. Но для использования в качестве оперативной базы квартира вполне годилась.

Корин выдвигал ящики скрипучих письменных столов, заглядывал за допотопные, набитые тряпьем сундуки. Вовсе необязательно эта квартира связана с организацией Дорена, тут мог обосноваться кто угодно. Ставка один к миллиону.

Корин вытряхнул поближе к слепому окошку мусор из пластмассовой корзины. Обрывки бумаг, смятые сигаретные пачки и выдохшиеся зажигалки не вызвали у него прилива вдохновения. Он развернул скатанный в комочек лист белой бумаги, на котором привлекали внимание следы чернил. Это было начало письма, точнее, только обращение поанглийски.